Убить нельзя научить. Дилогия (СИ) - Сапфир Ясмина Страница 59

Я перекусила, выпила чаю и собиралась ложиться спать, но в дверь настойчиво застучали. Слася. То ли подсказало инфополе, то ли ее фирменный стук – три коротких, перерыв, снова три коротких и контрольный удар ногой.

– Заходи, – пригласила я мрагулку.

Слася не вошла – влетела. Бросилась на кухню и оттуда спросила:

– Можно мне мятного чая?

– Конечно, пей, – разрешила я и присоединилась к мрагулке за столом.

Слася залпом осушила три чашки и только после этого сообщила:

– Я слышала разговор двух наших медиков. Они говорят, если сестер не вылечить в ближайший месяц, они окончательно спятят. А потом и вовсе умрут.

Слася налила себе еще мятного чая, и нахмурилась.

В груди екнуло, руки затряслись, и я едва не выронила чашку с ароматным напитком.

– А когда твоих сестер похищали? – одеревеневший язык едва ворочался.

– Два с половиной года назад, – огорошила Слася.

Так… Значит, и у Алисы осталось совсем мало времени! Господи! Только бы у них получилось!

В ушах застучали противные молоточки. Я похолодела, зябко поежилась.

– А что еще говорили медики? – голос сорвался, я непроизвольно втянула голову в плечи.

– Про вашу сестру? – потупилась Слася, трогательно спрятав ладони между коленей. – Простите, не хотела выведывать вашу тайну. Случайно вышло. – Она отвела глаза и продожила: – Медики упоминали ее и моих сестер в связке. Ну, вы понимаете… их ведь один и тот же крипс… хм… заставил…

Я погладила мрагулку по плечу и как можно ласковей произнесла:

– Не переживай. Ты со мной поделилась. Считай, я сама тебе рассказала.

Слася грустно улыбнулась и вздохнула:

– Надеюсь, того гада поймают.

24

На следующий день Езенграс отменил все занятия и распорядился, чтобы преподши проинспектировали ближайшие кафедры. Проверили – все ли защитные купола работают.

Мы с Лицией и Метаниллой честно обили пороги всех кафедр родного корпуса и двух соседних. И к концу дня я заскучала по своим студентам – саблезубым тиграм, и подчиненным – каменным троллям.

Ноги отваливались, руки не поднимались, все тело болело. Мы обнаружили больше сотни невключенных куполов и, как порядочные, исправили упущение. Кажется, все до единой кнопки удалось понажимать только мне и моим бравым скандринам.

Как дошла до своей комнаты, не помню.

Только там, на кухне, как и вчера, стоял заваренный чайник, а из микроволновки упоительно пахло жареной картошкой. На весь экран компьютера светилась надпись: «Спокойной ночи, Оленька! Хорошенько отдохни. Завтра тяжелый день».

Стоило прочесть послание Вархара, и мягкое кашемировое тепло разлилось по телу. Сердце пропустило удар и вдруг забилось быстрее.

Я засыпала сытая и довольная, почти отпустив тревоги в ожидании нашествия крипсов. И думала о Вархаре.

Проректор все-таки взял меня штурмом, как принято у него в мире.

Я выстроила стену предубеждения – и таран мужской настойчивости снес ее, как Драгар танцоров в зале. Я не приемлю служебные романы – но атака сексуальности проректора заставила выбросить белый флаг. А его трогательная забота кляпом заткнула рты внутренним противоречиям и возражениям.

Душа и тело приняли завоевателя с распростертыми объятиями, благодаря за избавление от сиротливого одиночества. И готовились встретить его хлебом и солью, как только обстоятельства изменятся к лучшему.

Стоило мне вскочить рано утром, привести себя в порядок, надеть брюки с водолазкой и кеды, как во дворе корпуса раздался гудок. За предыдущие дни я привыкла к учебной тревоге и лишь слегка взбодрилась. И…вспомнила – что нам сегодня предстоит.

В какой-то странной, нервной лихорадке выскочила наружу и с разбегу врезалась в грудь Вархара. Он стоял возле самой двери в корпус, словно ждал меня.

– Ты вовремя, – огорошил, приобняв за талию. – Идем. Увидишь Академическую стену. Поверь, оно того стоит. Хотя повод не самый приятный.

Мы миновали несколько арок, явно направляясь к внешнему кольцу лабиринта вузовских зданий.

С тех пор, как автобус высадил «еще одну бабу в вотчине проректора» в самом его центре, я крутилась между внутренними частями замка. Внешние корпуса от них почти не отличались. Разве что стены выглядели светлее, а башни – стройнее и выше.

Вскоре мы очутились возле последней, самой высокой арки, с узором из сложных переплетений символов всех стихий. Водяные облачка плыли над кронами деревьев, жгутики из лепестков пламени путались в корнях. А чуть ниже в неровную косичку складывались камушки.

В арку легко прошло бы стадо слонов, а тиранозавру пришлось бы лишь немного пригнуться. Мы неспешно миновали ее, и я обомлела.

Невольно приоткрыла рот и бросила на Вархара растерянный взгляд. Проректор усмехнулся и задорно подмигнул – явно и неприкрыто подбадривал, но мне захотелось обнять его и расцеловать.

– Академическая стена, Олюшка. Любуйся.

Белая-белая каменная стена, выше самой громадной башни, опоясывала внешние корпусы. Она выглядела монолитной, без единого шва, без единого стыка плит, и будто бы светилась изнутри голубым.

Справа от арки стену разрывали бронзовые двери, ей под стать.

– А-а-а… Почему стена не видна из окон корпусов? – поразилась я.

– Какая ж ты у меня умница, женщина, – улыбнулся Вархар. И я вдруг поймала себя на том, что не замечаю – акулья у него сейчас улыбка или человеческая, чеширский оскал или ухмылка саблезубого тигра. Душу грело воодушевление проректора, его спокойное отношение к грядущей битве.

– Я ж говорил – корпуса выше, чем кажутся… И…

– На самом деле скрывают стену, – закончила я за него.

Улыбка Вархара стала шире, он открыл рот, собираясь что-то сказать, притянул меня поближе, но не проронил ни слова.

Я проследила за взглядом Вархара и подумала, что зря он наговаривал на крипсов. Зеленые великаны оказались на редкость пунктуальными.

Перед воротами Академии, откуда ни возьмись, появилась летающая тарелка. Самая настоящая летающая тарелка, как описывали их «сумасшедшие контактеры» моего мира.

Она удивительно походила на огромного ската. Сверху черная, снизу – голубая, с короткими «усиками» выступов впереди и двумя большими черными глазами-овалами под ними. По краям тарелки горели мириады желтых лампочек.

Вархар деликатно подтолкнул меня вперед и, непривычно осторожно приобняв за талию, указал на ворота.

Я никогда не выходила наружу. И вот теперь бронзовые двери, с проректора толщиной, распахнулись, как деревянная калитка. Скрежет, дребезжание резанули по ушам, но я забыла об этом, потрясенная открывшимся видом.

Ошалелый ветер ударил в лицо, за секунду разметав пучок, скрепленный на затылке четырьями резинками. Теперь я понимала, почему местные носят хвосты и косы.

Мой взгляд приковала равнина. Она простиралась впереди, справа и слева, повсюду насколько хватало глаз. И, кажется, за Академией тоже.

Черную землю покрывал пушок низкой, светло-голубой травы – полупрозрачной, словно нереальной. А сверху над ней клубился сиреневый туман. Он то опускался и стелился поземкой, то собирался в клочки, похожие на цветную вату. Их, как перекати поле, гонял туда-сюда ветер.

– Перекресток, – словно бы издалека донесся до меня голос Вархара.

И гулкий звук – ворота закрылись за нашими спинами.

Академическое воинство выстроилось чуть поодаль от белой стены, по правую мою руку.

Каждая раса, как и в мирные дни, нарядилась в собственные одежды.

Вытянулись по струнке и посуровели сальфы – а я-то считала их рохлями, нытиками. Заметила Граммидьера. В черных свободных брюках, угольной рубашке и ботинках. И никаких вам пижам и миленьких шлепок-зверюшек.

Низкорослые крепыши леплеры расправили богатырские плечи и походили на валуны, которые и с места не сдвинуть.

Набычились, пригнулись, как хищники перед броском, истлы. Далек подмигнул мне из стройного ряда сородичей, словно подбадривал.