Кассандра Клэр - Draco Sinister Страница 59

— Ты чего? — спросил Лупин, глядя сверху вниз на его макушку.

— Снэйп, — мрачно ответил Сириус.

— Ну, и что там насчет него?

— Да пойми ты, Лунатик! Если я напишу ему и попрошу об одолжении, ты что думаешь, он так и побежит? Он же НЕНАВИДИТ меня!

— Вероятно, по той одной-единственной причине, что ты колотил его все пять лет, пока мы были в школе, — заметил Лупин, улыбаясь уголками губ.

— Да, он немного раздражителен в этом плане, — согласился Сириус. Неожиданно его глаза заблестели, и он улыбнулся.

Лупин подозрительно посмотрел на него.

— Что это ты там придумал, а?

— Ну, видишь ли, — все еще улыбаясь, ответил Сириус. — Конечно, Снэйп не помчится оказывать мне услугу… или тебе… согласись, он и тебя ненавидит… и он скорее позволит Огнеплюю-Мантикрабу откусить себе ногу, чем поможет Гарри, но все-таки есть кто-то, кто ему симпатичен…

— Драко, — сказал Лупин и задумался. — Но его нет здесь. Гермиона сказала, что он ушел, чтобы побыть наедине с самим собой.

— Я его не осуждаю, — сказал Сириус. — И уверен, что он не осудит меня за это.

Он схватил перо и начал лихорадочно писать.

— Ты что, подделываешь письмо от Драко? — бесстрастно спросил Лупин.

— Ага, — ответил Сириус. — Передай мне фамильную печать Малфоев, она в третьем ящике…

— Вообще-то это нечестно, — заметил Лупин, подавая ему печать.

— Честно, честно, — ответил Сириус, строча, как безумный.

— Ты выдаешь себя за другого, а это определенно нечестно. Не надо и в словаре смотреть.

Сириус бросил перо на стол и свирепо уставился на друга.

— У тебя есть идея получше?

Лупин ненадолго задумался.

— По правде, нет.

— Ты же видел лицо Гарри? И Гермиона… это несправедливо, ведь они еще дети, они не должны были…

— Сириус, — прервал Лупин, пытаясь вытянуть перо у него из пальцев. — У тебя…

— Лунатик! — раздраженно прервал его Сириус. — Я отправлю это письмо, и что бы ты ни говорил…

— У тебя руки дрожат, вот что я хотел сказать. Дай мне этот пергамент, я знаю почерк Драко, поскольку он учился у меня. Позволь мне это сделать.

— Я не могу, — сказал Драко.

Люций поджал губы.

— Слабак, — сказал он. — В этом и моя вина.

Драко не ответил. Сам не замечая этого, он пятился прочь от отца, пока не прижался к стене.

— Что случится, если я не буду ничего делать? — хрипло спросил он, наконец. — Я сойду с ума?

— А как ты сам полагаешь? — сказал Люций. Он медленно подходил к сыну, задумчиво глядя на него. — Раз ты узнал о нем, то и Слитерин теперь знает о твоем существовании. Или ты примкнешь к нему, или он убьет тебя.

Теперь он стоял очень близко — так близко, что Драко мог видеть огонь в его глазах. Драко знал, что означает этот огонь в глазах отца, и это было не к добру. Он опустил было глаза, но было поздно — Люций выбросил руку вперед и взял его за подбородок, принуждая держать голову прямо.

— Внутри тебя спрятан хитрый механизм, мой мальчик, — сказал он. — Темный Лорд завел тебя, как пружину и направил по этому пути. Это может быть твой путь к величию. Это может быть твоей второй попыткой. Нашей второй попыткой. Это то, для чего ты был создан. Многие ли могут сказать, что они были рождены для определенной цели? Но ты…

— Что, если я буду сопротивляться этому? — требовательно спросил Драко, голосом, который уже не подчинялся ему. — Что тогда?

— Что происходит с часами, если ты крутишь пружину наоборот? — ответил Люций. — Они ломаются.

Драко судорожно втянул воздух, будто его ударили в живот.

Люций оставил это без внимания.

— А почему вообще тебе нужно сопротивляться этому? — спросил он сына, по-прежнему смотря ему в лицо. — Стараешься быть хорошим?

Люций всегда по особенному произносил это слово — не так, как прилагательное, описывая хорошего мальчика или хорошую собаку, а подчеркивая, что это существительное — Хороший, и неприятное для него существительное. Конечно, Драко прекрасно знал, что он имеет в виду.

— Нет, — быстро ответил Драко, и тут же добавил, — я не знаю.

Он взглянул на отца.

— Я просто хочу иметь выбор.

— Ты думаешь, у тебя теперь есть выбор? У тебя больше нет выбора. Ты раб своих желаний, как и всякий другой. Думаешь, я не видел твое лицо там, в замке, когда ты смотрел на них, и на нее, и ее лицо, когда она смотрела на вас обоих? Ты хочешь обменять свое предназначение на дружбу мальчишки, который никогда не примет тебя, и на благосклонность девочки, которая не ответит на твою любовь. Заключить союз с людьми, от которых единственной наградой тебе будет подозрение и недоверие? Они люди не нашего круга, и никогда ими не будут. Ты никогда не будешь своим для них.

В течение своей речи Люций наблюдал, как меняется цвет лица его сына — вначале бледное, потом очень красное, и снова побелевшее. Он понимал, что Драко старается скрыть свои чувства, и по этому одному знал, что он причиняет ему боль. Что и должно было случиться. Драко был его сыном, и он мог помочь ему или ранить, по его усмотрению.

— Ты не изменишь то, что ты есть, Драко, — мягко, но непреклонно сказал Люций. — И они знают это. Дамблдор, Сириус Блэк, даже твой новый друг, Гарри Поттер — они все знают, что у них есть что-то, чего нет у тебя, какого-то необходимого атома недостает в твоей душе, и это делает тебя другим. Назови это моралью, нравственностью, или как хочешь. Но ты не можешь изменить это. Ты никогда не будешь таким, как они. Ты можешь носить маску морали, но и под ней ты такой, каким я сделал тебя.

Какое-то время Драко, не двигаясь, смотрел отцу в глаза. Потом его глаза потемнели, и он отдернул голову, освобождаясь от руки Люция.

— Пусти меня, — сказал он.

«Я потерял его, — изумленно подумал Люций, в то время как его сын, избегая его взгляда, скользнул от него прочь вдоль стены. — Я почти убедил его… Что-то было, что я мог сказать, это сработало бы, это сломало бы его. Но я его потерял».

Разочарование и гнев звучали в его резком голосе, когда он заговорил.

— Надо было убить тебя, когда у меня был шанс.

Драко остановился на полпути. Он по-прежнему опирался на стену, и что-то в его позе заставило Люция подумать, что только благодаря стене он держится прямо.

Драко поднял голову и посмотрел на отца. Его глаза были почти черными от страха, боли и гнева, и сейчас они были очень похожи друг на друга.

— Ты хочешь моей смерти? — спросил Драко. — Хорошо же.

Он поднял руки, взялся за Эпициклический амулет, висевший у него на шее, и, не задумываясь ни на мгновение, снял его через голову и бросил отцу. Люций Малфой машинально подался вперед и схватил блестящий круглый предмет на лету. И замер, глядя на него.