Сергей Шведов - Шатун Страница 59

– Ждите здесь, – сказала зеленоглазая ведунья. – Я перескажу все кудеснице Всемиле, и как она решит, так и будет.

Перед тем как подняться на крыльцо терема, зеленоглазая ведунья прикрикнула на приживалок, чтобы занялись наконец делом, а не толклись ленивыми утицами посреди двора. Окрик подействовал незамедлительно, приживалки разбежались в разные стороны, словно их разметало вихрем. Дебелая ведунья тоже не осмелилась перечить зеленоглазой и поплыла прочь обиженной лебедицей.

– Строгая, – с уважением сказал Клыч и осуждающе глянул на Осташа.

Осташ смотрелся не то расстроенным, не то растерянным, словно увидел нечто поразившее его до глубины души. Садко, пристально за ним наблюдавший, пришел к выводу, что отрока поразила именно зеленоглазая ведунья. Слов нет, женщина была молода и хороша собой, но не до такой же степени хороша, чтобы лишить бакуню языка. Что-то здесь было не так, но расспрашивать Осташа Садко не стал. Место для разговора, было неподходящим, да и вряд ли отрок пустился бы с ним в откровенность. Как успел заметить Садко, Осташ хоть и болтал без умолку, но ничего важного не выбалтывал. Такой скрытности мог бы позавидовать любой молчун.

Зеленоглазая Макошина ближница, вернувшись из терема, объявила, что волею кудесницы Всемилы она отправляется вместе с мечниками в Торусов городец, чтобы там принести богине жертву за чудесное исцеление боярина. Клыч, выслушав ведунью, согласно закивал головой: для боготура Торусы большая честь – принять посланниц Макоши, и для угождения богини он не пожалеет ни золота, ни крови.

Кроме зеленоглазой ведуньи, которую звали Ляной, к дальнему походу готовились еще две молодые Макошины ближницы. Расторопный Осташ кинулся было помогать женщинам устроиться в седлах, но те вежливо отказались от его услуг. Ведуньям, похоже, к верховой езде было не привыкать, во всяком случае, в седлах они держались уверенно.

– Хватит на меня зенки пялить, мечник, – сердито прикрикнула на Осташа Ляна. – Макошина ближница перед тобой, а не гулящая женка.

– Это еще большой вопрос, ведунья ты или только прикидываешься, – негромко процедил отрок сквозь зубы.

Кроме Садко, никто слов Осташа не слышал, да они и не предназначались для чужих ушей. Похоже, отрок не в первый раз видит Ляну. Но почему она тогда его не узнала? Да и сам Осташ не спешит ей. напоминать о прежнем знакомстве.

– Дороги сейчас небезопасны, – осторожно прокашлялся Клыч, – а нас всего трое. Может, стоит попросить подмоги у мечников князя Всеволода?

– Обойдемся, – отрезала Ляна, направляя кобылу к подъемному мосту. – Макошиным ведуньям некого бояться на славянских землях.

Клычу осталось только вздохнуть да головой покачать. Прежде так оно и было, но ныне наступили смутные времена. И бродяг в порубежных леса прячется с избытком, и хазары в правде славянской нетверды. Шалопуги могут просто не заметить, что перед ними ведуньи, и выбить из седел, как простых женок. Исходя из этих соображений, Клыч держался поближе к Ляне, чтобы в случае опасности прикрыть ведунью своим щитом. Садко ехал сбоку, пристально глядя в заросли. А Осташ пылил в хвосте, посвистывая время от времени.

Свист Осташа раздражал зеленоглазую ведунью, во всяком случае, она несколько раз оборачивалась назад и хмурила брови.

– Где вы взяли этого неслуха? – в сердцах бросила она наконец.

– Он из дальних выселок, – пояснил Садко, – сын Данбора из рода Молчунов. Сначала пристал к хазарскому гану, а потом переметнулся к боготуру Вузлеву.

Садко готов был поклясться, что ведунья прежде слышала о Данборе. Во всяком случае, более она на свист Осташа не оборачивалась и вопросов не задавала. А Садко пришло на ум, что вилявый отрок заливается соловьем неспроста – очень может быть, подает кому-то сигнал.

– Ты чего рассвистелся, словно Соловей-разбойник?!

– А почему разбойник? – удивился Осташ. – Соловьи птахи мирные.

– Не о птахах речь, – хмуро бросил Садко. – Есть такой колдун в Муромских лесах. Рассказывают, он там тысячу лет обитает и никому проходу не дает.

– Байки это, – хмыкнул Осташ. – Тысячу лет не живут даже шатуны. Всему живому в этом мире отмерен свой срок.

– А богам тоже отмерен срок?

– Об этом ты спроси у ведуний, кому, как не им, знать.

– Боги наши вечны, – строго сказала едущая ошуюю Садко синеглазая ведунья, – ибо вечна любовь к ним в славянских душах.

– А колдун может быть вечен? – спросил Садко.

– Вечным может быть только добро, идущее к нам от богов, а все остальное в этом мире тленно.

– А как же нечистая сила? – удивился Осташ.

– Зло – это то, что не захотело стать добром, а все недоброе конечно.

– Все может быть, – вздохнул Осташ. – Вот только когда этот конец наступит для нечистой силы? Пока что она себя ведет бодро.

– А что же ты тогда не веришь в тысячелетнего колдуна? – усмехнулся Садко.

– Колдуны из живой плоти, а человеческая плоть изнашивается быстро.

– А что стоит колдуну, износив одну плоть, переметнуться в другую? – стоял на своем Садко. – Шатуны ведь тоже меняют личины.

– Личины меняют, но тысячу лет не живут, потому что основа их остается неизменной, – возразил Осташ.

– Откуда ты знаешь? – удивился садко.

– Видел собственными глазами, как Шатун менял личины. – Осташ понизил голос. – То был безбородым мужем средних лет, то вдруг стал седобородым старцем. В медвежьем капище это было.

Синеглазая ведунья, которую звали Синильдой, пристально посмотрела на Осташа, но ничего не сказала. Садко попытался вызнать у отрока побольше о Шатуне, но Осташ только посмеивался да отмахивался. Так и не понял мечник, действительно ли видел сын Данбора меняющего личины Шатуна или приврал, по своему обыкновению?

Дважды всадники делали привал, чтобы дать коням роздых, а после вновь пускались в путь. Но как ни спешили, дотемна покрыли только чуть более половины расстояния до Торусова городца. Когда лесная тропа совсем утонула в темноте, Ляна приказала останавливаться на ночлег. В этот раз костер все-таки разожгли, дабы женщинам не так страшно было в ночном лесу. Конечно, ведуньи не простые женщины, но и близость к Макоши не меняет их бабьего нутра. Во всяком случае, Клыч считал именно так, а потому и отправил Осташа собирать хворост. Осторожный Садко вздумал было проследить отрока, но очень быстро потерял его в темноте. Лесовик двигался в зарослях бесшумно. Раздосадованный мечник вернулся к стану, где Клыч уже запалил огонь. Осташ, впрочем, отсутствовал недолго и вернулся с огромной вязанкой хвороста, которого хватило бы и на десяток костров.

– Ты полегче, – остерег отрока Клыч, – раззадорил огонь чуть не до самого неба.