Сильвио Гезель - Естественный экономический порядок Страница 59

Резонно подмечено, что цены поднимаются или опускаются в связи с "состоянием рынка". Давайте проигнорируем личные мотивы, личные действия, не будем искать и конкретного козла отпущения – того самого отвратительного ростовщика, а скажем так: цены определяются только спросом и предложением; с другой стороны, а как спрос и предложение и "состояние рынка" будут существовать без живых людей, агентов рынка, которые, собственно, и делают каждый раз совершенно конкретные покупки и продажи? Это именно они, живущие на свете люди, и являются причинами колебаний цен, а также состояния рынка – и рынок есть их инструмент. Разберём, кто есть эти агенты? Да мы и есть. Мы – люди. Каждый, кто приносит на рынок свой продукт, воодушевлён тем самым духом ростовщичества, т. е. – мыслью о том, как бы ему заполучить самую высокую цену за свой продукт, которая нынешняя ситуация рынка только может позволить. И каждый находит нужным оправдывать себя, говоря что-то о рынке, о некоем рынке, который есть как бы сам по себе, тогда как в реальности каждый уже оправдан тем, что эксплуатация ростовщических устремлений всех и каждого всегда является ВЗАИМНОЙ, направленной с ДВУХ СТОРОН.

Каждый человек, и это правда, который вместе с Карлом Марксом предполагает, что товары меняются сами по себе (в соответствии – отметьте это, пожалуйста! – с некоей "присущей им изначально ценностью"), наделяется необходимостью практиковать ростовщичество; ему не надо переживать по поводу того, что у его должника нет, допустим, денег, а кому-то вообще нечего есть. Ведь ростовщичество вызывается не им лично, а его собственностью, и порядком вещей относительно этой собственности. Ведь не человек обменивается продуктами; вакса для чистки сапог сама по себе меняется на шёлк, зерно или кожу. (*Маркс, Капитал, Том 1, стр. 3). Продукт сам по себе вступает в сделку и делает он это потому, что у него есть "внутренне присущая ему ценность".

Те же из вас, кто не способен уловить неуловимую идею характеристики товара прозванную Карлом ценностью, и тем самым воспринимать обмен товаров как некое отстранённое действие само по себе, а сами товары и сам рынок – как приложение к этому действию, смогут отчётливо понять, что нет никакого иного мотива для действия людей на рынке при обмене продуктами, кроме одного-единственного, одинакового для всех без исключения обладателей товаров: дать как можно меньше, а взять – как можно больше. При каждом обмене, от обсуждения зарплат наёмному персоналу до сделок на биржах, мы наблюдаем одно и то же: обе стороны сделки начинают искать информацию о рынке. Продавцы ищут информации о том, нужен ли СРОЧНО покупателям тот товар, который у них имеется, и уж они очень тщательно прячут свою заботу о том, что им позарез самим нужно продать этот товар. Вкратце, если вы ещё сомневаетесь, скоро вы всё равно убедитесь в том, что принцип ростовщичества – есть базовый принцип любой коммерции, а сама разница между ростовщичеством и коммерцией есть разница в уровнях, а не в сути. Торговец, работник, биржевой брокер… у всех у них одна цель – эксплуатировать по максимуму состояние рынка, т. е. всех остальных людей, кроме себя. Возможно, единственным отличием ростовщичества от коммерции является то, что ростовщик всё ж таки более прицельно эксплуатирует других людей. Не в общем, а более выборочно.

Поэтому я повторю: то самое усилие любого человека получить максимум возможного, а взамен дать минимум возможного, и есть та сила, которая двигает и контролирует весь рынок. Т. е. все обмены продуктов.

Необходимо ещё раз уточнить этот момент кристально ясно, ибо только осознание и признание этого факта позволит нам полностью понять, почему бумажные деньги возможны в принципе.

Давайте представим, что есть некто Джон, у которого есть бумажные деньги, которые полностью обеспечивают его материальные и духовные нужды, и есть некто Робинсон, которому, по той или иной причине, тоже нужны деньги. И Робинсон спрашивает у Джона, мол, дай мне денег. Знание, которым мы уже обладаем, совершенно очевидно заставит нас признать, что Джон ни за что просто так Робинсону денег не даст.

Но сам по себе факт, что Робинсону ни за что не получить денег Джона, говорит о том, что бумажки Джона стали бумажными деньгами, потому что всё, что мы ожидаем от денег, это то, что они должны стоить БОЛЬШЕ, чем стоимость бумаги, из которых они сделаны. Нельзя получить бумажные деньги просто так. Деньги выполняют свою функцию только потому, что всегда есть те, кто их хочет, а следовательно на него оказывается давление обменять свой продукт на них. (*Ортодоксальные и социалистические экономические теории отрицают возможность такой вот возвратной услуги, и продолжают, идиоты, отрицать и сейчас, потому что наличие возвратной услуги поставит крест на бумаге, как на обмене, а сам обмен станет, по терминологии многих теорий, предполагать в себе "внутренне присущую" или "обменную" ценность. Но ведь мы уже выяснили, что стоимость бумаги не представляет из себя никакой "внутренне присущей" или "обменной" ценности. Можно даже сказать, что ценности, как таковой, вообще нет, потому что связать то, что мы обнаружили, с реальностью, более никак не представляется возможным). Ортодоксальные и социалистические доктрины ценности предполагают, что товар может быть обменян только на то количество ценности, которое в ём присутствует по факту, изначально т. с. (обменная ценность), и, если бумажные деньги гипотетически не обладают оной ценностью, то обмена, при существующей цене, быть никак не должно. По этим теориям, нельзя измерить ценность чего-либо без измерения ценности другого чего-либо. Бумажные деньги и реальные товары – обладают НЕСОПОСТАВИМЫМИ качествами.)

Чтобы объяснить, как бумажки становятся деньгами, нам остаётся только доказать, как Робинсон может найти выход в заполучении бумажных денег Джона. И доказать это легко.

Продукты, получающиеся из разделения труда (*Под "разделением труда" здесь мы имеем в виду ту работу, которая приводит к продуктам для обмена, т. е. товарам, по сравнению с примитивным экономическим производством, когда продукты создаются для немедленного потребления. Индустриальное разделение труда, увеличение отдельных процессов разнообразного труда, с помощью чего и делаются те или иные продукты, – это всего лишь техническое разделение, его не следует смешивать с экономическим разделением труда.), предназначены для обмена, говоря другими словами, эти продукты представляют из себя для производителей то же самое, что представляют для нас деньги, у них одинаковые характеристики – а именно: они полезны лишь для того, чтобы их обменять. Это – единственное предназначение таких продуктов, ибо все другие продукты, сделанные в примитивном обществе, не заставляют производителя прибегать к разделению труда.