Портрет моего мужа - Демина Карина Страница 6

Надо же, у нас, оказывается, отношения были, а не просто так сделка. И что значит, не станет вмешиваться? Будет тихо и мирно жить в особняке Мара в роли… кого? Второй жены? Слышала, у эйтов бывает. А я, стало быть, буду первой. И если проявлю толику смекалки, то мне тоже купят особняк. В конце концов, это же такая мелочь за спокойствие семьи.

Расписание составим.

У меня Мар будет по четным дням. У Лаймы по нечетным… или еще нужно оставить время для других любовниц, которые, как полагаю, появятся, если уже не существуют.

Почему-то именно там, на берегу, я вдруг осознала, насколько бессмысленен этот брак. Поддаться на уговоры? Вернуться? Пусть даже не в квартирку, но в собственный дом… номинально собственный, поскольку хозяином в нем будет Мар.

Он согласится.

Я нужна ему, иначе Мар не стал бы тратить драгоценное время на поиски, он терпеть не мог поездки и маленькие городки, которые называл потерянными во времени.

Издалека донесся печальный звон корабельного колокола. Стало быть, паром подходит, и на пристани уже собралась толпа — кто посмотреть, кто почту ждал, кто груз. Там всегда-то было много народу, но в дни прихода «Конунга» собирался едва ли не весь город. Мальчишки забирались на столбы, карабкались по развешенным сетям, которые к полудню успевали просохнуть и покрыться коркой соли. Ругались матроны. Лениво курили грузчики, понимая, что уж без них-то ничего не будет…

— Я хочу развод, — мне бы тоже прогуляться до пристани, показаться соседям, которые вместе решили, что благородный супруг выставил меня за дверь, верно, потому, что я оказалась бесплодна, а такого ни один мужик не потерпит.

И все почему?

А потому как учиться поехала. Вот в мозгах что-то и сдвинулось.

Я сама слышала, как престарелая Ильга говорила о том невестке, а та слушала, кивала, не смея перечить, потому как перечить Ильге — себе дороже…

Может, Мара захватить? Будет новый повод для разговоров. А не будет, так сами себе придумают. Издержки местной неторопливой жизни с вечной нехваткой новостей.

— Эгле…

— В этом нет смысла, Мар, — я позволила себе повернуться и взглянуть на пока еще нынешнего супруга. И куда подевался обычный восторг?

И сердце больше не колотится.

И вообще… он, конечно, красив. По-другому быть не может, не бывает некрасивых эйтов, но… какая-то пустая красота. Светлые волосы. Идеальные черты лица, которые не портит крохотный шрам над левой бровью. И морщины, что только-только появились, ему тоже идут. Примерно как идет тонкий галстук и этот вот костюм из светлой шерсти. Темно-синий редингот переброшен через руку. Пальцы поглаживают трость из черного дерева. Он воплощенное великолепие.

Чужое.

— Никакого. Ты меня не любишь. Я это знаю. Теперь знаю. И я не хочу жить с человеком, который меня не любит. Я хочу нормальную семью, чтобы муж и жена, чтобы дети…

Чтобы как у моего брата, который светится от счастья, сам того не замечая.

И плевать ему, что Кара полновата, а волос у нее темный, — явно имперка, и вьется еще, и что говорит она с легким акцентом. Напротив, мне ее голос кажется песней, а уж ему…

— Муж у тебя есть, — Мар пожал плечами. — Дети… если тебе они так нужны…

Не понял.

И не поймет.

Я покачала головой, а чайки заголосили, вдруг и сразу, стало быть, где-то показался темный плавник косатки.

Тоже хищник, почти как Мар.

— Мне нужен муж, который будет меня любить. И детей моих тоже любить. Который не станет искать кого-то другого, более одаренного или более красивого. Я не хочу, закрывая за тобой дверь, думать, куда ты пошел. Вправду ли по делам или к очередной любовнице… сколько их у тебя? Одна, две? Кроме Лаймы… она ведь, если не ошибаюсь, будет жить в твоем доме?

— В нашем.

— В нашем она мне на хрен не сдалась.

— Это грубо.

— Это правда, — я повернулась к морю и прищурилась, пытаясь разглядеть косатку. Но нет, только волны, мелкие, нервные, будто стихия чувствует мою неуверенность. — Мар… мы не уживемся. Я не уживусь. И я не хочу остаток своей жизни быть несчастной. Хочешь, чтобы я работала? Это не проблема. Подпишем контракт. И я буду работать. Но я хочу сама распоряжаться собственной жизнью. Понимаешь?

Понимал.

По глазам я видела, что все он прекрасно понял, вот только… куда девать родовую честь? И ладно бы только в ней дело было, но ведь оставались деньги.

Контракты правительственные.

И перспективы, которые Мар уже почти считал свершившимися. А я… я ведь не настолько глупа, чтобы не понимать, насколько развод, пусть даже с совершенно неподходящей Мару женщиной, повлияет на репутацию, не говоря уже о злосчастных патентах. Я ведь могу потребовать их… подать в суд и, что самое поганое, доказать авторство.

А еще могла плюнуть на патенты и просто уйти к конкурентам. И не так важно Мару, буду ли я работать на него, главное, чтобы я не работала на кого-то еще.

Это я тоже увидела в его глазах, а еще поняла, что в нынешней жизни развода мне не дадут.

Мар стиснул трость, и костяшки на пальцах его побелели.

— Мне жаль, Эгле, — сказал он. — Но ты ведь умная… ты сама понимаешь, я не дам развода. И не позволю тебе остаться здесь. Мне не нужны слухи… ты вернешься.

— Нет.

— Не заставляй меня вредить твоим родным.

А вот угрожать нехорошо.

— У твоего брата булочная… как думаешь, долго ли мне закрыть эту булочную?

— Попробуй, — я выдержала его взгляд и даже нашла в себе силы улыбнуться. — Ты многого не знаешь о маленьких городках…

И о том, что все мы здесь в какой-то мере друг другу родня. И если нас с братом не признали официально, то… каждому было известно, от кого Марийона Красноволосая прижила детей. Не от старого же Брегха, за которого ее выдали родители, когда интересное положение стало… слишком заметно.

Правда, свадьба никого не обманула.

Мне об этом рассказали соседи.

По секрету, само собой, потому как в глаза обзывать соседских детей ублюдками невежливо. Да и чревато, говоря по правде. Нет, наш отец в местечковые дела не лез, я и сама-то встречалась с ним всего пару раз, последний — на похоронах матери. Особой привязанности друг к другу мы не испытывали, но…

Счет в банке на мое имя.

И другой, в помощь брату, когда тот перестраивал дом.

Рекомендательное письмо, благодаря которому меня в принципе приняли на первый курс. Вежливые записки-поздравления, приходившие ежегодно. Подозреваю, отправлял их секретарь, но… записки были. И к ним — чеки, благодаря которым я в принципе смогла начать работать.

Свой инструмент.

Материалы.

Книги и зелья, даже компоненты для зелий даром никто не даст, не говоря уже о прочем.

Нет, любви не было, но была благодарность и понимание, что обидеть нас не позволят. Не здесь, не в этом городе, который был, по сути, личным владением высокого князя…

Мар потратил два месяца жизни, чтобы в этом убедиться.

Я знала, что остановился он в «Белой косатке», лучшей гостинице города, которой, однако, было далеко до привычных ему заведений. Он нанимал коляску.

И отправлялся к градоправителю.

Он писал жалобы.

И дважды покидал остров, чтобы вернуться спустя неделю-две. Он почти выкупил телеграф к вящему недовольству жителей, но в целом они сходились, что я дура. Все мужчины гуляют от жен, и мой отец тому лучший пример. Разумная женщина не станет играть в обиду, но великодушно простит несчастного, который…

Здесь мнения расходились.

Я же…

Мне было плевать. Меня Мар больше не трогал, но я сама чувствовала себя лишней. Некогда я покинула дом, полагая, что никогда больше не вернусь. И за прошедшие годы дом этот словно бы стал меньше. Нет, меня никто не гнал.

Ни словом, ни взглядом.

Мне были рады.

Мне сочувствовали и даже жалели. Мне позволяли заглядывать на кухню, хотя братец знал, что я не унаследовала ни капли семейного таланта. Со мною говорили, но исключительно на отвлеченные темы, а было их немного, и потому разговоры то и дело обрывались. Неловкие паузы заполнялись вздохами, а… во взгляде брата появлялась жалость.