Девочка в реакторе (СИ) - Котова Анастасия Страница 6

— Не беспокойтесь. В этом году мне будет пятнадцать. И я все хорошо понимаю, — заметив метания в глазах ученого, девочка улыбнулась. Ее улыбка украсила юное личико, а в глазах засверкали искры радости.

Валерию стало горше: дитя не понимает, за какой чертой находится, какие страшные события разворачиваются в нескольких метрах отсюда. Дети еще слишком малы, чтобы разбираться в интригах взрослых. Но и жить в сказочных иллюзиях сложно даже ребенку, когда родители мечутся в поисках решения проблемы, чтобы спасти не только свою шкуру, но и его самого, еще маленького и глупого. Хотя дети порой оказываются намного умнее большинства взрослых.

— Вот! — школьница, заметив недоверие взрослого собеседника, достала из портфеля учебник по физике за девятый класс. — Мы учили это в прошлом году. — Она начала судорожно перелистывать книгу дрожащими от волнения руками.

— Послушай, это совсем не то, о чем пишут в учебниках. Жизнь, она… она намного серьезнее научных трактатов. — Валерий до боли прикусил нижнюю губу, заметив хмурый взгляд девочки.

— Радиация опасна, я знаю!.. И я знаю, что моя жизнь находится под угрозой. — Школьница гордо задрала подбородок. Ее банты из прозрачных лент трепыхались при каждом движении ее головы. — Нам на уроке об этом рассказывали. Сегодня ночью мы с мамой видели взрыв на станции. А утром нам раздали йод в таблетках. Я не такая глупая, как вы думаете.

— Ничего подобного! Просто…

— Я понимаю, вы боитесь за мою жизнь и жизнь других детей. — Школьница, обернувшись, пристальным взглядом окинула ребятишек намного младше нее, бегающих под ногами встревоженных взрослых. Они, резвясь под заходящими лучами солнца, разбивали напряжение, царившее в городе, заливистым смехом, пытаясь поймать друг друга.

— Проводите беседы с мирным населением, Валерий Алексеевич? — из здания комитета вышел Щербина, заложив руки за спину. Он коротко кивнул девочке, и та, ответив ему тем же, со спокойной душой направилась к шестнадцатиэтажному зданию, возвыщающемуся над городской площадью.

— Нет, что вы! — Валерий смутился.

— Шутка. — Борис ободряюще похлопал его по спине. — Все готово, можете отправляться.

Вертолет, поднимая вокруг себя пыль, приземлился в нескольких метрах от станции. Сильный ветер, создаваемый несущим винтом, сбивал с ног и обдавал горячим воздухом. Валерий, надев респиратор, вместе с остальными залез внутрь и устроился возле иллюминатора. Ученый бросал встревоженные взгляды на своих коллег, стучал потными ладонями по коленкам и судорожно крутил головой, пытаясь ускорить время.

Атомная станция вместе со своими помещениями, трубами, из которых видимым образом ничего не вытекало, представляло собой сооружение очень аккуратное и чистое. Даже стройбаза, расположенная рядом с разрушенным энергоблоком, выглядела ровной и строгой, словно ее создал сумасшедший перфекционист.

Но из-за происходящего абсурда атомная станция предстала грязным химическим заводом, над которым висело малиновое зарево.

— Подлетим поближе! — воскликнул один из руководителей комиссии.

— Не боитесь?

— Погибнуть ради такого дела не страшно!

— Очень патриотично, — усмехнулся Валерий и выглянул наружу, вдыхая легкими кислород, заполненный радионуклидами. — Так что вы говорили о целости реактора? — язвительно произнес ученый, осматривая то, что осталось после пожара: реактор был полностью разрушен, верхняя плита, герметизирующая реакторный отсек, находилась почти в строго вертикальном положении, но под некоторым углом.

Валерий, заметив ее вскрытие, покачал головой: тот, кому удалось это сделать, обладал сверхмощными способностями. Взгляд прочно уцепился за необычную картинку, создавая хаос в головах пролетающих над реактором людей. Пытаясь привести взбудораженные мысли в порядок, ученый постарался найти причину произошедшего, но не смог.

Верхняя часть реакторного зала полностью разрушилась, на крышах машинного зала и территории валялись графитовые обломки. Одни были разломаны полностью, другие — частично: наметанный глаз отметил элементы тепловыделяющих сборок.

— Это был действительно взрыв, Борис Евдокимович. — Валерий устало потирал руки, вернувшись обратно на землю. — Если предположить, что вместо двух взрывов произошел один, то его вполне хватило для такого рода разрушений. Подобный взрыв составляет, предположительно, три из четырех тонн тринитротолуола. И меня волнуют несколько важных вопросов, которые бы я хотел изложить.

Во-первых, я заметил малиновое пятно над станцией. Насколько я знаю, графит, который горит равномерно, выделяет белесый дым. Скорее всего то, что было в небе, это результат сильного горения графита.

И плюс, скорее всего, активностей из четвертого блока выходит достаточно много.

И второй, немаловажный вопрос… а работает ли еще реактор, продолжается ли процесс наработки короткоживущих радиоактивных изотопов? Последнее мне бы хотелось самому выяснить, и я надеюсь, что вы мне с этим поможете, Борис Евдокимович.

Когда Валерию сообщили, что все готово и его уже ждут, военные облепили бронетранспортер свинцовыми щитами и снабдили специальными для радиационного измерения датчиками. Ученый вместе с солдатом в специальной защите, сидящим за рулем, двинулись с места, направляясь к станции.

Бронетранспортер, наезжая на очередной обломок графита, тряхануло, и Валерий, охнув, судорожно схватился за первое попавшееся под руку. Выкручивая руль, молчаливый мужчина, объезжал препятствия, пока ученый пытался измерить излучение.

После долгих и изнурительных объездов, Валерий, обливаясь потом, пришел к неутешительным выводам: вокруг станции таки существуют мощные излучения. Об этом свидетельствовали громкие потрескивания датчиков и привкус металла во рту. Он нахмурил брови и готов был отстаивать до последнего свое мнение перед упрямством правительственной комиссии.

— Персонал станции врать не будет. Пусть реактор и разрушен, но он еще может работать. Нужны более веские доказательства. Мы надеемся на вас, Валерий Алексеевич.

Ему самому хотелось верить, что какая-то часть конструкций все еще жива и дышит, выдыхая из кратера нейтронные излучения. Но чем больше ученый углублялся в эти мысли, тем больше они походили на бред сумасшедшего. От перенапряжения у него затряслись руки, пересохло во рту, мышцы скрутило судорогой, а кожа покрылась мелкими мурашками.

Водитель в защитном костюме терпеливо дождался, когда взбудораженный ученый придет в себя. Он медленно постукивал пальцами по рулю, тщательно скрывая свои истинные эмоции. Валерий позавидовал мужчине: несмотря на всю сложность ситуации, на опасность, что грозила каждому из них, тот сохранял холодное равнодушие — возможно, этот человек просто не понимал, где именно оказался.

— Прошу простить меня за любопытство, — бронетранспортер вновь двинулся с места, — но как вам удается сохранять спокойствие? Разве вы не понимаете, что происходит?

— Я все понимаю, не дурак. — Водитель хмыкнул. — А вы сами подумайте, имеет ли смысл нервотрепка. Тут поможет только холодная голова и знания. Я, возможно, не смыслю в этой научной ерунде… — тут он выдержал паузу, — но и панику я тоже не приемлю.

— Я завидую вашей выдержке… — Валерий ошеломленно покачал головой.

— А вы не завидуйте, а берите пример. — Военный усмехнулся.

— Придется подойти к реактору. — Валерий бросил взгляд на датчики. — Нужно как можно детальнее все изучить.

Мужчина коротко кивнул и добавил газу.

— Мне стало легче. — Валерий, еле держась на ногах, вернулся в штаб правительственной комиссии. От изнеможения он рухнул на стул напротив Щербины и с громким вздохом вытянул ноги, позволив себе дать немного слабины. — В общем, повторное измерение показало… — ученый вытер потные руки о пиджак и достал из кармана пачку сигарет, — что мои первичные выводы были ошибочны.

Нейтронный канал, именно как нейтронный, не работает, так как он чувствует не нейтроны, а лишь гамма-излучения. Чтобы получить достоверную информацию, нужно для соотношения взять коротко- и относительно долгоживущие изотопы йода, например, сто тридцать четвертый и сто тридцать первый.