Павел Кобылянский - Перекресток миров: начало Страница 6

– Эээ, простите, товарищ полковник, – не утерпел Стингер, – вы сказали имитировать сердцебиение и дыхание. А так что, им ни то, ни другое не надо, что ли?

– Не надо, – кивнул полковник. – В кислороде их организм не нуждается, легких как таковых нет. То, что у них заменяет кровь, перегоняет не сердце, а совершенно другой орган, напоминающий нашу печень. Причем и кровообращение это у них так, сервисная функция, когда есть – хорошо, но и когда оно невозможно – вполне могут обойтись. В общем, это не люди. Другая форма жизни, пускай белковая, но совершенно другая. ДНК на наши даже близко не похожи, в разы сложнее. И общих детей с людьми у них быть не может. Вообще как они размножаются – неизвестно. Знаем только, что размножаться могут очень редко и это весьма сложный процесс. Требует участие не двух особей, как у нас, людей, а не менее тридцати, причем не каких попало… Короче, повторюсь, размножение у этого вида весьма сложный процесс. У меня в кабинете 12 шкафов с документами о том, что о них неизвестно, если на то пошло… Если обобщая – биохимия совершенно другая, проследить из чего это вот хотя бы теоретически могло эволюционировать не получается. Собственно проблемы с размножением – это одна из причин, почему эти существа не управляют нами. Их попросту мало, по предварительным прикидкам – от ста до девяноста тысяч на всю Землю.

Но численность – это только одна из причин, есть и другие. Во-первых – солнце, прямой солнечный свет, если точнее – ультрафиолет, разрушает их клетки. Конечно не так, что, попав под прямой солнечный свет, они мгновенно сгорают, нет. Просто клетки начинают разрушаться, сперва – ожоги, потом – что-то типа раковой опухоли. Правда, с возрастом они учатся приспосабливаться к этой неприятности. Чем старше это существо – тем дольше оно может находиться на Солнце без необратимых повреждений. Но все равно им это очень неприятно, даже скорее больно. Ну и насчет повреждений я, пожалуй, преувеличил. Они есть, просто не ведут к немедленной гибели тканей. Короче, достаточно старый объект может выйти на солнечный свет и не погибнуть на месте, но без крайней необходимости проделывать это не станет.

Во-вторых, вы будете смеяться, но серебро. Лучше всего ионизированное, но сойдет и обычное. При попадании вызывает почти мгновенную реакцию, ведущую к отторжению и отмиранию клеток. Регенерация на поврежденном участке не работает. Более того, поврежденные клетки начинают, скажем так, выпихивать частицы серебра из себя в сторону других, еще не поврежденных. Получается что-то вроде цепной реакции. С возрастом они умудряются приспособиться и к этому, однако, не до конца. Грубо говоря, молодому объекту достаточно примерно грамма чистого серебра и сдыхает он где-то секунд за тридцать, а за две минуты полностью разлагается, остаются только кости, да и то не все. Если же объект постарше, то может подергаться минут пять-шесть. И полного разложения уже не происходит, скелет остается неповрежденным, еще часть тканей сохраняется. Но все эти изменения индивидуальны, предсказать их очень затруднительно…

– Так что, спецпоебрипас?… – спросил Тирли.

– Ну да, серебряные пули. Сердечник обычный, стальной, а все остальное – серебро. Дорого, но наиболее эффективно, пожалуй. Ну, стволы несколько быстрее изнашиваются, особенно у автоматического оружия, но для разовых акций сойдет. Вы поймите, за семьдесят лет существования нашего отдела нам всего трижды удалось взять этих…. – ФСБшник запнулся, как будто пытался подобрать слова, – хрен с ним, вампиров, живьем. И все это был молодняк, ну по их меркам. Самому старшему было около пятидесяти. Останков конечно захватывали больше, но все они… Либо после сильного воздействия серебром, либо разорванные буквально в клочья, либо сгоревшие, опять же до такого состояния, что исследовать было особенно то и нечего.

– И вы нам приказываете все-таки перебить там всех?

– Да. Поймите, попытки захвата предпринимались неоднократно. И ни одна не увенчалась успехом, а вот жертвы были во всех случаях. Притом, что уничтожать их получается и весьма лихо. Те трое, что удалось взять – это была так, случайная удача, реально повезло. Поймите, биохимия организма совершенно другая и все те средства, что мы применяли – не работают. Убить их мы можем, разработано несколько составов которые гарантированно прекращают их жизнедеятельность, а вот вырубить пока не получается… В общем сейчас важнее не дать им провести церемонию, нежели с сомнительными результатами гробить группу пытаясь взять языка.

– А почему вы так неохотно, но все-таки называете их вампирами? – спросил я.

– Ну, это просто. Им нужна кровь, – усмехнулся полковник. – Подходит кровь любого теплокровного существа на нашей планете, но максимальная отдача именно от человеческой. Если быть более точным, им нужен гемоглобин, железо, еще кое-что по мелочам. Лучше всего усваивается кровь, взятая из артериальных сосудов живого человека. Венозная тоже подходит, но уже хуже. Плазма не подходит вообще. Консервированная донорская кровь тоже сойдет, но это… как для нас соевые продукты, или вегетарианская пища. Есть можно, жизнедеятельность поддерживает, но, во-первых, все-таки не то, многого не хватает и приходится восполнять искусственно синтезированными веществами, во-вторых – попросту невкусно.

И самое главное. Кровь нужна у них одному конкретному органу, а именно мозгу. Материал, для регенерации тела, они могут получать из абсолютно любого белка, чем он ближе к их собственному, тем быстрее они возместят потери, а вот мозгу нужна именно кровь. Без нее нарушаются связи в мозгу, разрушается долговременная память, понемногу утрачивается личность. Собственно первого из взятых живьем мы так и потеряли. Пытались сочинить заменитель крови. Он не получал живую кровь две недели… – полковник замолчал.

– Он погиб? – решил принять участие в разговоре наш, молчащий до этого момента, куратор.

– Нет, он сошел с ума. Точнее с ума он сошел на четвертый день. И было это с ним не первый раз, но до этого ему сразу же давали свежей крови, и сознание восстанавливалось. Собственно мы и проводили эксперимент: сколько он сможет просуществовать вообще без крови, ну и попутно испытывали различные заменители. Через две недели изменения стали необратимы. Личность полностью разрушилась. Этот эксперимент проводился давно, сохранились только документы и кинохроника. Я смотрел – человека это не напоминало абсолютно. По истечении этих самых двух недель даже внешне. Животное, причем крайне глупое, ограниченное и агрессивное. Памяти не было даже кратковременной. На любой внешний раздражитель реакция одна – агрессия.