Вера Окишева - Когда в сердце пылает любовь Страница 6

— Держи платок, Хани, а то у тебя скоро кровь носом пойдёт, — посмеивался старший братик.

Я оскалилась, предупреждающе клацнула зубами. Он у меня дождётся, я скоро его покусаю по — настоящему.

— Вот вы где! — раздался радостный голос принца. Ириадил подбежал к нам, отходя от небольшого отряда лучников. — О, Хэни, ты чего на праздник не пришла? Там такое было веселье! Чуть до драки дело не дошло, представляешь, а обвинить тебя никто не может. Так как они сами и без тебя переругались. Отец очень тобой недоволен.

Я скинула руки братьев с себя, подошла к принцу. Подбоченилась, гневно поджимая губы. Он был выше меня на голову, хорош собой, но до отца ему было, как до предрассветной звезды.

— Ириадил, мой принц, вам не кажется, что винить во всех своих неудачах меня глупо! Обвинять меня в том, что я честна как сама с собой, так и с остальными — постыдно! Да, я люблю твоего отца, и не скрываю этого! Но это не повод издеваться надо мной!

Я сорвалась на крик, а затем трусливо сбежала. Только дома поняла, что устала от насмешек. Что плохого в том, чтобы любишь? Почему все считают это детским увлечением? Они же не понимают меня. Сердце сходит с ума от тоски. Оно хочет быть ближе к королю. Я хочу любоваться им без этих нелепых одёргиваний. Мама требует соблюдать этикет и стрелять глазами тогда, когда мужчина этого даже не видит. Зачем? Он же не видит?!

Глупые правила, глупый этикет.

— Всё равно люблю его, — буркнула себе под нос и направилась в душ, смывать с себя грязь и даже не с тела, сколько с души.

Для начала решила сменить цвет волос. Завтра на отборочных соревнованиях я должна быть неузнанной. Кто‑то из братьев обязательно будет присутствовать. Приказала служанкам меня не тревожить и в комнату не заходить, заперла дверь на замок, наложив чары. Краску купила заранее и теперь, наливая воду в порошок, плела наговор, чтобы не подвела и продержалась несколько лет.

Затем нанесла на влажные локоны, прислушиваясь к шуму в холле. Домой родственники вернулись. Мама строго спрашивала у братьев, где я, и те сдали с потрохами. Хотя, может, они и правы, нервы родительницы важнее душевного состояния младшей непутёвой сестры. Матушка поднималась по лестнице, а я заперла дверь в душевую и пустила воду.

— Хэнтариэль, выходи! — не поднимая голоса, приказала она, легко открыв дверь в мою комнату. Ей, в отличие от служанок, мои чары развеять — дело секундное.

Слух у меня был прекрасный, и поэтому я не могла проигнорировать требование.

— Мам, я моюсь! — крикнула в ответ.

— Как закончишь, спустись в гостиную, у нас будет серьёзный разговор!

Что‑то не нравился мне настрой матушки. Братья были правы. Она в ярости. Что такого мог сказать ей король, что вывел всегда спокойную мать из себя?

— Как скажешь, — отозвалась, расстроенно вздыхая и глядя на волосы. Нельзя чтобы кто‑то догадался о моей задумке.

Выдержав положенное время, смыла краску. Замотав волосы полотенцем, накинула халат на плечи и стала спускаться вниз, прислушиваясь к голосам родителей.

— Гана, почему ты скрывала это от меня? Я что, недостоин твоего доверия? Почему, любовь моя?

Я остановилась, замерев мышкой. За спиной практически бесшумно встал Хэни. Я прижала палец к губам, оборачиваясь к нему. Он, улыбаясь, положил ладони мне на плечи.

— Любимый, ты всё не так понял. Я люблю тебя.

— А я? — спросил отец.

Мы недоумённо переглянулись с братом. Да и слепцу видно, что они любят друг друга. Что за вопросы?

— Дорогой, тебе надо успокоиться, — попыталась усмирить мать отца и только подлила масла в огонь. Всё наше семейство славилось взрывным нравом. Такова натура Ясил.

— Как тут успокоиться! Почему я это узнаю от короля, а не от тебя, жена моя?

Дело принимало серьёзный оборот. Отец стал называть маму женой, намекая ей на её место. Да он просто вне себя от гнева. Я приготовилась тушить пожар, если отец не справится со своей стихией.

— Наши чувства настоящие и взаимные! Они истинны!

Брат потащил меня вверх по лестнице, обхватив рукой под грудью. Я запротестовала, ведь родители что‑то важное обсуждали! Но брат зажал мне рот рукой, отнёс меня в свою комнату и запер дверь. Я, получив свободу, развернулась к нему лицом, молчаливо требуя объяснений. Брат тоже уже принял душ и переоделся в свободную изумрудную тунику. Кожаный пояс висел на спинке стула. Грязной одежды не было видно. Он у нас педант и чистюля в отличие от меня.

— Ох, Хэни. Ну и наделала ты дел, — расстроенно шепнул Хани.

— Я‑то тут при чём? — обида во мне горьким соком разъедала.

— Они, — он указал пальцем вниз, где ругались родители, — не ожидали, что король оскорбится в ответ на твою выходку. Потом ещё это нападение. Хэни, крепись, малышка, мама будет тебя ругать.

— Подумаешь, — отмахнулась от заботы брата и села на кровать, вытягивая ноги. — В первый раз, что ли.

— В этот раз всё намного серьёзнее, Хэни. Я сам не понимаю, чего она злится. А отец взъелся на неё после разговора с королём.

Мы беспокоились за родителей. Они крепко любили друг друга. Они были нашими кумирами. Но вот разбилась первая тарелка — у мамы закончились доводы. Опять сервиз менять придётся.

— Я тебе охранку поставлю, — взмахнула рукой, обращаясь к брату.

Он у нас живёт в самой пожароопасной комнате. Но это и его стихия, поэтому он не страдает, а вот мебель приходится ему так же обновлять, как и гостиную. Вода сорвалась с моих пальцев и узором накрыла пол в комнате брата.

— Хэни, ты уверена, что готова бороться за короля? Я знаю тебя, ты упрямая и пойдёшь до конца. Я не осуждаю тебя, поверь. Просто он король. Я боюсь, он никогда не ответит на твои чувства, а ты будешь страдать.

Я видела грустную улыбку на лице брата. Знала, что его слова от чистого сердца. Мы слишком были близки духовно и хорошо знали друг друга. Я вздохнула, почесав полотенце на голове. Наверное, краску плохо смыла, кожа начала зудеть.

— Тс, — вздохнула я, решаясь открыться брату. — Даже если он не будет со мной, то и ни с кем не будет. Ты же сам знаешь, что я самая выгодная партия для него. Сам сказал, что без меня на него все охотятся, а когда я рядом…

— Хэни, остановись, — прикрикнул на меня брат. — Малышка, ты не представляешь, как это больно — умирать от любви. Каждый день по капле терять веру, видеть своего возлюбленного и не сметь подойти, так как знаешь, что никогда мечты не сбудутся, — с надрывом отозвался Хани.

Я кивнула, понимая, что он прав. На все сто процентов. Его возлюбленная, таинственная леди, его несбыточная мечта украла сердце Хани и канула в неизвестность. А брат продолжал гореть этим пламенем, что родил её облик. Я видела, как никто другой, что ему тяжело. Он прикрывался маской балагура и шутника, а сам корчился в муках тоски по любимой. Кто она, он мне так и не признавался. С каждым днём ему становилось легче, но любое воспоминание о ней возвращало его боль.