Василий Горъ - Проклятие короля Страница 6

— Одурел, что ли?! — взвыла я. И, увидев, как быстро пропитывается кровью его штанина, вскочила на ноги и от души врезала ему кулаком в живот. А потом зашипела от боли в костяшках, разбитых о его дублет:[16] — Я же пошутила!

Не обращая внимания на мои вопли, Дирк пошевелил клинком в ране и застонал.

Вырвать кинжал из его пальцев оказалось несложно — мышцы, расслабленные моим плетением, упорно отказывались сокращаться. Поэтому через мгновение, отшвырнув кинжал, я уже стояла на коленях, и, подпитывая своей силой ближайшие к ране каналы жизни[17], судорожно сращивала рваную бахрому кровеносных сосудов и каналов чувств[18].

Хорошо, что основное плетение сторожевой печати действовало и на меня — благодаря обострившемуся слуху я услышала сопение заснувшего Зубастика еще до того, как он начал валиться на меня. И успела дотянуться до печати Малого сна, разорвать плетение и упереться ладонями в его живот за мгновение до того, как он рухнул мне на голову.

Мда. Задача оказалась не из легких — прежде чем сторожевая печать вымела из сознания Зубастика всю сонливость, я успела проклясть и свою мстительную натуру, и желание немного поэкспериментировать, и посетившее меня «озарение». Поэтому, когда пригибающая меня к полу тяжесть внезапно исчезла, я почувствовала себя счастливой. И оказалась в этом не одинока: Зубастик, уставившийся на меня сверху вниз, сиял, как снег на полуденном солнце:

— Фу… Надо же, я уже не сплю! Слушай, Мел, а как ты это сделала? Ведь тут — сторожевая печать! Не заснешь, даже если захочешь… Так! А… давай, когда я сменюсь, мы так же усыпим Борова? Говорят, ему сегодня в караул…

— Угу… — кивнула я. И, закончив накладывать на рану плетение Малого исцеления, встала на ноги и… сдуру повторила свой коронный удар кулаком в живот.

Увы, пробить и стеганый дублет, и мышцы брюшного пресса, не вкладывая в удар силу, оказалось нереально. Поэтому, полюбовавшись на довольную физиономию Зубастика, я сменила тактику. И просто щелкнула ничего не видящего перед собой парня по носу:

— Если я усыплю Борова, то его застукает кто-нибудь из десятников. И, конечно же, доложит об этом Шраму. Шрам, сообразив, что без магии тут не обошлось, тут же рванет к Лагару. Брат, естественно, доложит папе, а папа… Перед отъездом на границу с Миардией папа в моем присутствии пообещал эрру Маалусу, что если я еще раз что-нибудь намагичу, то его повесят…

— Повесят? Мага? — воскликнул пытающийся протереть глаза Дирк. — Так! Стоп! Ты — намагичишь, а его повесят? Так он-то при чем? И почему «в твоем присутствии»?

— Мне кажется, папа догадался, что я все-таки учусь…

— Как это? Ведь эрру Маалусу запрещено…

— Да! — перебила его я. — Запрещено! И он, как и обещал отцу, меня НЕ УЧИТ! Но… иногда магичит в моем присутствии. А еще иногда «забывает» рисунки базовых плетений разных школ там, где я могу на них наткнуться…

— Уважаю! — восхитился Зубастик.

— В общем, папа придумал очередной способ заставить меня отказаться от Высокого искусства, — вздохнула я. — Теперь ответственность за жизнь эрра Маалуса лежит на мне… И у меня «есть время» вспомнить о том, что женщина должна думать только о муже и детях!

— Ну… положим, о муже и детях думать тебе еще рановато… — стараясь не смотреть мне в глаза, солгал Дирк.

— Какой же ты гад! — сообразив, что он вспомнил о моем недавно состоявшемся совершеннолетии, возмутилась я. — Замуж я пока не собираюсь!!!

«Ну, и кто тебя будет спрашивать?» — промелькнуло в его глазах.

Однако вслух он сказал совсем другое:

— Нет, все-таки насчет твоего обучения магии барон неправ: да, пусть, как ты говоришь, скорость восполнения твоего запаса силы у тебя практически никакая, и в Академию тебя не примут, но маг Жизни, пусть даже очень слабый — это редкость! Один на тысячу, если не больше. Поэтому тебя надо учить! Даже насильно… Эх, будь я на месте твоего его милости…

— Будь ты на месте папы, думал бы так же, как он: «Маг Жизни принадлежит короне. А значит, лишен всякой свободы выбора…»

— Но ты же целая баронесса! Кто тебя заставит? И потом, ты же все равно нас лечишь! Если бы не твое умение, ту же Мафу похоронили бы как минимум дважды… И ее второго ребенка — тоже…

— А ты знаешь, чего мне это стоило? Любой нормальный жрец[19] третьей категории и выше поставил бы ее на ноги за полчаса! — взвыла я. — А я смогла ее удержать только под линией силы! На крыше донжона, под дождем! И вливала в нее жизнь аж восемнадцать часов!

— Ну и какая разница, где и сколько? Удержала же?

— Ты не понимаешь… — вздохнула я. — Вот ты — воин. Тебя учат сражаться с мечом и щитом. А теперь представь себе, что ты стоишь в проломе крепостной стены, на тебя несется атакующая лава, а в твоих руках — иголка и наперсток! Причем тяжелые, как вот эта башня! Много ты с ними навоюешь?

— Все равно не отступлю, — набычился Зубастик. Потом подумал… и ткнул пальцем в свое бедро: — Нет, этот пример не годится: видишь, кровь УЖЕ остановилась! И нога у меня НЕ БОЛИТ! Кто еще так может? Эрр Маалус? Или эрр Валин?

— Эрр Маалус — иллюзионист. Эрр Валин — стихийник. Соответственно, ни один, ни другой в принципе не в состоянии лечить…

— А ты — в состоянии. Значит, ты — маг Жизни. Самый настоящий. И если будешь заниматься, то когда-нибудь станешь архимагом…

Представив себя в зеленой мантии мага Жизни, я расхохоталась:

— Ха! Архимаг, говоришь? Архимагов Жизни не бывает… А вот позаниматься действительно стоит… Кстати, выдумщик, ты не будешь против, если я тут немножечко поэкспериментирую?

— Опять на мне? — Дирк сглотнул подступивший к горлу комок.

— Угу… хочу кое-что попробовать… — призналась я. — Ты не бойся, я только что пробовала плетение на курице и поросенке… Они выжили и выглядят совершенно счастливыми…

— Спасибо сказали? — грустно улыбнулся парень.

Я отрицательно помотала головой.

— Неблагодарные… — вздохнул он. — Пробуй. Только сначала сними с меня слепоту. И… учти, что я в карауле, и если меня застанут в неподобающем часовому состоянии…

— Не застанут, — ухмыльнулась я. — Я что, зря тянула сюда сигнальную нить?

Глава 4

Марч Лисица

— Ну и где тебя носило столько времени? Пятый день ждем…

Услышав голос Китса Черенка, Марч с трудом стряхнул с себя липкое забытье и сфокусировал взгляд на лице деревенского кузнеца, невесть как оказавшегося перед мордой Росинки.