Макс Крест - Несущий свет Страница 6

Попытка встать прошла успешно. Священник поднялся и сделал пару шагов, закружилась голова, и, дабы снова не упасть, он присел. Отдышался. Выждал пару минут, медленно встал снова. Постоял немного, выравнивая дыхание. Его отшвырнуло от ствола дуба почти на пятнадцать шагов.

Наконец решился оглядеть себя: в целом всё в порядке. Сутана помята и испачкана песком и травой, но даже не порвалась — да и обо что тут её рвать. Хорошо, что пока он был в беспамятстве, огонь не добрался до него. Холодная осенняя роса сослужила хорошую службу, огонь не распространился дальше упавшего дуба. Хотя, судя по почерневшей растительности близ него, огонь был жаркий. Сейчас потрескивали угли и кое-где ещё были видны языки пламени, но в целом от трухлявого уже дуба почти ничего не осталось.

Отец Филип осторожно пошёл к траншее. Что же там? Что рухнуло сюда несколько часов назад? Шаг за шагом медленно он подходил туда. Ему приходилось подниматься в горку — вчера он сидел на вершине гряды, а швырнуло его на более низкую площадку.

С каждым шагом вверх по склону становилось понятно, что траншея достаточно вытянута и глубока. Любое движение отзывалось болью по всему телу, и идти было сложнее и сложнее, однако, превозмогая себя, отец Филип поднимался. Оставалось всего чуть-чуть, и он увидит причину своих ранений. Становилось теплее — от догорающего дерева шёл жар. В ноздри всё сильней забирались гарь и запах палёной птицы…

А вот и перья. Несколько перьев лежали на траве за шаг от пепелища. Они были опалены, но их размеры внушали сверхъестественный ужас. Длинные и мощные, они не могли быть перьями никакой из водящихся здесь птиц. Глядя на них, отец Филип замер и перевёл взгляд вперёд. Туда, где за горящим бревном от него скрывалась траншея, которая ещё до сих пор немного дымила. У него появились противоречивые чувства, ощущения, догадки. Они граничили с совершенно невероятными вещами, и потому, глубоко вздохнув, он сделал ещё несколько шагов. Зайдя на вершину, он увидел то, что заставило его ещё долго простоять в ступоре.

В конце траншеи длинной с десяток шагов лежал человек. Лежал на боку, лицом к священнику. А позади него распростёрлись два огромных, сильно обгоревших, белых крыла.

Глава 2

Боль.

Невероятная боль. Во всём теле. Вкус крови во рту, саднящая боль в груди.

Тело затекло от неудобной позы.

Крылья — не чувствую.

Где Я? Как сюда попал? И… кто Я?..

Боль глушит всё, хочется кричать, но не получается. Надо открыть глаза.

Кровавая пелена в глазах, непонятно ничего… хотя нет… Трава, деревья — где это? Ничего не помню — что произошло? Что с грудью? Постараться дотянуться до неё рукой… как больно! Терпеть — тянись. Вот так… рука цела, по крайней мере, одна. Вторую не чувствую… наконец-то! Удалось согнуть локоть, тянись же — кричи, но тянись.

И он закричал. Но окровавленная обожжённая рука тянулась к груди. Грудь была в ужасном состоянии, — две раны расчёркивали её параллелями наискось. Кровь не текла, раны были прижжены. Но глубокие. Человеку хватило и одной такой, чтобы умереть.

Рука прикоснулась к груди, конвульсия боли передёрнула всё тело, раздался крик. Скорее даже рык, полный боли. Рука ощупала раны, рыча и брызгая слюной, но он дотянулся. Рука продолжала обследовать тело, всё сопровождалось рычащими криками.

Солнце выходило из-за леса, осветив лежащее в крови и перепаханной земле тело… ангела. Он содрогался всем телом, его била дрожь, он рычал от боли, пытаясь не кричать, но видимо боль была нестерпимой.

Я ранен. Раны глубоки, но надо жить. Я должен… должен встать…

Встать!

Давай — выдох. Упрись рукой в землю и сначала сядь. Давай…

Ангел сильно выдохнул, резким движением оторвал руку от груди и схватился за край траншеи. Часто дыша сквозь зубы, иногда вскрикивая от боли, он упёрся рукой в землю. Показал себя внушительный бицепс, иссечённый венами. Выдох! И ангел, рыча, сменил своё положение. Иногда он останавливался, чтобы продышаться, каждое движение давалось ему с невыносимой болью. Когда же сел, то попытался подтянуть крылья, но они так сильно обгорели, что не слушались его. За спиной торчали оплавленные рудименты, облепленные сгоревшими перьями. Видимо, крылья были белые — вокруг были разбросаны уцелевшие перья в большом количестве.

Ангел опустил голову, несколько пепельно-серых прядей, уцелевших от огня, упали на лицо. Он выравнивал дыхание. Вторая рука по-прежнему была вкопана в землю из-за падения. Он попробовал пошевелить ей — да, чувствительность постепенно возвращается.

Давай, вытащи её. Ещё! Пробуй! Что там? В руке что-то есть — тяжёлое. Подними её! Ну же. Терпи!

Вот так!

Меч?

Ангел смотрел на вторую руку, которую он вытащил из земли с невероятным трудом. В ней он держал меч. Двуручный, настолько дивной и затейливой работы, что в солнечном свете он сиял, как второе Солнце. Посмотрев на меч, ангел покачал головой и отвёл взор. До сих пор тяжело дыша от боли во всём теле, он попытался оглядеться. И первое, на что он обратил внимание, был некто, стоящий и смотрящий на него, широко распахнув глаза. Они глядели друг на друга весьма долго. Или от боли так казалось. Во всяком случае, существо в чёрных одеждах не моргало. А могло ли?

— Кто ты… такой? Что… это за место? — Выпалил ангел и снова часто задышал.

Что оно там лепечет? Ничего не пойму — ни слова…

— Подойди ко мне! — взревел ангел. От продолжавшей терзать его тело боли он вновь тяжело задышал, ко всему прочему он не мог понять, кто или что стоит перед ним. Он был уверен, что не видел подобных существ раньше. Его переполняли противоречивые чувства: враг он или нет?

Не подходит. Или не понимает меня. Что-то бормочет себе под нос, водит рукой, вычерчивая на себе крест.

Надо попробовать встать…. Будет больно. Как ноги? На ощупь в порядке — чувствую их. Так, а что это за броня на них? И на плече. Огрызок ремня, видимо это были мои доспехи — Я воин. Меч, стало быть, оттуда же. Но где иные воины, подобные мне? Проклятье, ничего не помню.

Опереться на меч, как на посох, и подняться. Давай… хм! А это так и смотрит, что-то бормоча. Не буду обращать внимания.

Ангел поднял руку с мечом с намерением воткнуть его в землю перед собой. Воткнул. Задышав быстрее, он медленно отполз вверх по склонам траншеи. Подобрал под себя ноги. Ещё раз через плечо оглядел бесполезные и недвижимые крылья, горестно покачал головой.

Начал дышать иначе, так, словно пытался расслабиться. Вдох — выдох. Очень спокойно, размеренно. Перехватился за рукоять обеими руками, напряг ноги — дыхание сбилось. Он вдохнул, очень глубоко и, сместив вес вперёд, встал. Используя меч как опору, он стоял, покачиваясь. Но стоял. Со спины он выглядел далеко не как человек. Одно дело, что торчали обугленные крылья, но и кости, мышцы под кожей проглядывались, как иначе устроенные. Спина казалась очень мощной — по иному, видимо, привести крылья в движенье было невозможно.