Владимир Васильев - Чужие миры [ Авт. сборник] Страница 6

Тарус остановился, перевел дух. Остальные внимали, боясь пошевелиться и затаив дыхание.

— Осталось одно — пойти и взять их, все девять Книг. Это пошибче и потруднее Северного Похода. Боромир-Непоседа, согласен ли ты возглавить дружину? Пойдут ли за тобой твои витязи?

Боромир встал, не задумываясь, сжал рукоять-меча:

— С тобою, Тарус-чародей, и я, и вся моя дружина. Проведешь — добудем Книги.

Тарус переглянулся с Боградом — коротко, мельком; оба довольно усмехнулись.

— Тогда, — подал голос Боград, — принимай под начало меня и моих венедов. Молодцы — хоть куда, вся сотня!

Крепыш Боромир улыбнулся и склонил голову.

— Поклон тебе, Боград, за веру!

Венед ответил тем же — легким поклоном. Тем временем Боромир обратился к своим соседям-приближенным:

— А вы, побратимы мои, Позвизд, Роксалан, Заворич?

— С тобою мы, Боромир-Непоседа. Веди, — хором отозвались те, — и войско наше с тобою.

— Ну а вы, витязи-храбры, Славута, Похил, Вишена, Мурмаш, Брячеслав?

Никто не противился, верили все Тарусу и Боромиру, верили в их силу и удачу неизменную.

Непоседа повернулся к Тарусу:

— Вот тебе и войско, чародей!

И тут вскочил Тикша.

— А меня что же, и пытать не надобно? А, Боромир? — крикнул он с жаром. — Всех спросил, а меня нет. Или я недостоин?

Боромир отмахнулся от него, как от назойливого слепня:

— Сиди, хлопче. Чего тебя пытать, ты в моей дружине на службе или в чьей? Я иду, стало быть, и ты не останешься.

Тикша смутился, порозовел — все опрошенные и впрямь были гостями, как это он сразу не догадался?

— А меня возьмешь, Боромир? — неожиданно послышался голос Соломеи. Все повернулись к девушке. — Я-то не на службе.

— Гей, Соломея, девкам место в тереме у прялки, а не в походах. Хорошо ли подумала?

Соломея гордо тряхнула русыми косами:

— Мои руки более к мечу тянутся и к поводьям, чем к прялке, и сидеть привычнее не на лавке в светлице, а в седле. Возьми меня, Боромир! Меня и сестру мою — Купаву. Не подведем!

Боромир ухмыльнулся:

— Как знаешь. А будете выть — высеку!

И подумал: «Огонь, не девки. Что одна, что другая. Попробуй не возьми, хлопот потом не оберешься. Запилят ведь!..»

Тарус остался доволен — с таким войском можно было перевернуть свет и самого Перуна подергать за седую бороду, но не сильно, слегка. Не сказал он только одного — во сто крат важнее Книги Семидесяти Ремесел были для него три магические Книги, средоточие вековой мудрости и силы древних. Обладание ими давало Тарусу невиданные доселе возможности и власть.

Выступить порешили через три дня.

Глава 4

Четыре берсеркера

«Хей-я! Хей-я!» — раздавался над водой ритмичный слаженный крик, и мерно взлетали весла над волнами, и разом ныряли, без брызг и плеска. И неслись, будто на крыльях, к чернеющему вдали берегу четыре боевых драккара и еще пятнадцать ладей поменьше. Девять дней минуло с тех пор, как видели воины землю в последний раз. Правду сказал Рафер-длиннобородый: там, где заканчиваются морские волны и лежит большая земля, густо заросшая лесом, течет спокойная, как тихий майский вечер, река. Течет на юг, куда держат путь воины Йэльма-Зеленого Драккара. Но вскоре повернет она на запад, остановятся их верные ладьи, им же предстоит далекий и опасный поход, через леса, через чужую и непонятную землю. Но… так велели асы, и он, Йэльм-Зеленый Драккар, ведет своих датов. И легко и спокойно ему, ибо с ним три брата — Лapc, Свен и Стрид, три сердца и три дыхания, а когда они вместе — их хранит Один. Не зря звали их «четыре берсеркера», и не зря боялись даты, викинги и заносчивые южные конунги четырех боевых драккаров, первый из которых зеленел на волнах, как молодая трава на оттаявшей земле. Но братья не были безумцами и никогда не рубили своих, выплескивая ярость только на врага, и после битвы никто не помышлял навеки успокоить объятых боевым безумием берсеркеров.

Со скрипом ткнулся зеленый, исхлестанный морем драккар по имени «Волк» в каменистый речной берег, и первым на него ступил Йэльм-ярл, вождь, старший среди четырех братьев-берсеркеров. А потом сошли воины — сто и еще пятьдесят. Они уйдут в леса на юг, уйдут, чтобы вернуться с заветной добычей или не вернуться вовсе.

Когда последний дат ступил на траву и отзвучал прощальный клич, гребцы погнали ладьи на север, к морю. Йэльм, приставив к глазам ладонь, провожал их взглядом, пока самый крупный драккар не стал маленькой точкой на горизонте, а после и вовсе не исчез. Лишь тогда ярл повернулся к датам.

— Волею Одина мы оказались здесь. Волею Одина сюда же мы и вернемся будущей весной, и будет с нами волшебный ларец Мунира-ворона! Все в руках ваших, даты, вернуться ли домой для славы и почестей и услышать сагу в свою честь, или сегодня в последний раз увидеть морские волны.

И первым устремился в лесной неясный сумрак.

Далек был путь четырех берсеркеров, но долго мечи их оставались в ножнах, а секиры у пояса. Солнце вставало и опускалось, уходило за невидимый горизонт, а вокруг стоял лес, великий и нескончаемый. Реки преодолевали на плотах, здесь же наспех срубленных и бросаемых сразу после переправы; по частым болотам или гуськом, пробуя дорогу перед собой длинными шестами. Кормились тем, что распугивали по пути, — кабанами, лосями, птицей. Растянувшись длинной цепочкой, даты пронзали чащу, как игла пронзает звериные шкуры. И хоть непривычен северянам лес, не пристало им пугаться и опускать головы.

Йэльм неутомимо мерил шагами чужую землю, задумчиво глядя под ноги. Он вспоминал, как начался этот неожиданный поход, — ведь еще зимой Расмус и не заикался о ларце Мунира. Впервые старый колдун заговорил о нем, когда стали спадать холода. Вечером, на тинге, когда собрались старшие воины у Йэльма, посреди речи Ларса-хевдинга, Расмус вдруг вскочил и схватился за голову, словно огрели его палицей, а потом тихо сел и чужими глазами оглядел датов. Йэльм это запомнил. Через два дня колдун рассказал ему о ларце, и тинг собрали вновь. Там и стало известно, что пришло время асам-богам делиться с датами своей силой и секретами, и выбрали они для этого Йэльма с братьями-берсеркерами, голосом же их служил Расмус-Моргун, седой колдун, переживший восемьдесят вторую зиму. Годы выбелили его голову, согнули спину и ослабили члены, но не смогли притупить разум, и магическая сила не покинула старца.

Далеко прятал Мунир свой волшебный ларец, в землях южан-дулебов, не мог уже старый Расмус отправиться в путь с Йэльмом, как не раз отправлялся с его отцом Эриком, и потому отослал с воинами своего внука Бролина.