Макс Далин - Берег Стикса Страница 6

Теперь он точно знал на что смотреть. Фигурка, под которой скрещивались тени проводов и фонарных столбов, под которой снег был остро освещён, выглядела нереально, как плывущий над дорогой призрак. Как люди этого не замечают, как я сам не видел раньше, идиот?!

Роман ускорил шаги, почти побежал. Девушка остановилась и посмотрела на него с высокомерным удивлением. Роман увидел её белое лицо с огромными вишнёвыми глазами — и ощутил приступ той детской радости, какая обыкновенно сопровождает крупный выигрыш.

— Хорошая погода, да? — бухнул он глупо и весело.

Девушка улыбнулась.

— Хорошая, — сказала она низким урчащим контральто. — Хотя вы и окоченели.

— А вам нравится?

— Очень.

— Вампиры не мёрзнут, да? — спросил Роман, внутренне обмирая.

У девушки заметно дрогнула верхняя губа, а в вишнёвых очах появился отчётливый красный отсвет. Она сделала шаг к Роману, он рассмеялся, поднял руки, соорудил самую обезоруживающую мину.

— Ну, леди, фрау, мисс, не стоит так сразу сердиться! Не велите казнить, велите слово молвить!

— Молви, — девушка усмехнулась.

Роман опять пронаблюдал, как желание растерзать в клочья рассеивается от другого чувства — в данном случае это была не осторожность, а любопытство.

— Я совершенно безопасен, сударыня, — сказал Роман галантно. — И если я осмелился вас обеспокоить, так это только потому, что восхищаюсь вашим modus vivendi. Вот если бы вы согласились на несколько слов…

— Восхищаешься, значит…

— Вы же стопроцентное совершенство, абсолют!

Девушка хмыкнула и пожала плечами. Роман вдруг понял, что существо, стоящее рядом, только выглядит девушкой, что оно далеко не юное и не пустенькое — и, главное, что оно видит Романа насквозь. Врать и льстить дальше было нелепо.

— Я просто хотел бы быть таким же, как вы, — осмелился сказать Роман под её насмешливым взглядом.

— Ну и что, что хотел бы, — холодно ответила девушка. — За всё надо платить, смертный, а заплатить тебе нечем.

— Я всего лишь не знаю, что вы хотите, а заплатил бы чем угодно… Душа? Да?

— Ты полагаешь, что у тебя нет души? А если бы была — готов отдать? Занятно…

— Простите, чушь спорол.

— Такая дешёвая вещь, как душа, выставляемая на продажу, никому не нужна.

— А что нужно? Вы просто скажите, а, сударыня? Пожалуйста…

— Это неважно. Ты не можешь мне это дать. Если ты ищешь смерти — я могу тебя убить… раз уж ты научился входить сюда.

— Куда?

— Это тоже неважно. Итак?

— Нет, нет, я не об этом. Я не хочу просто умирать, хотя умереть от вашей руки было бы лестно, пожалуй. Но я всё равно не хочу. Я хочу…

— Этого не будет.

— И всё-таки…

Роман не удержался и дёрнулся к девушке в приступе желания взять её за руку. Она шарахнулась назад с выражением поразившей его гадливости.

— Не прикасайся, смертный, — прошипела, как кошка. — Прикоснёшься — убью.

Роман инстинктивно остановился, и девушка растворилась в сумеречных тенях. Когда она исчезла, Роман почувствовал, насколько замёрз. Он сунул руки в карманы в тщетной попытке согреться, и побежал в сторону метро. Второй контакт с нежитью тоже окончился ничем, но потихоньку обретался необходимый опыт.

Новым, к примеру, было то, что Роман, оказывается, научился куда-то входить — и сам не заметил. И ещё — что эти сущности имеют, очевидно, одни и те же критерии оценки людей. И вовсе не рвутся убивать всех подряд. И всё это очень и очень странно.

Татьяне и её мужу пришлось наврать, что нашлась отличная работа в ночную смену. За приличную зарплату.

Это дало Роману возможность отсыпаться днём без тычков и попрёков, а по ночам бродить по городу и наблюдать. По его расчётам, вранья точно должно было хватить на месяц. «Потом что-нибудь да придумается, — решил он легкомысленно. — В крайнем случае, одолжу у кого-нибудь». Кредитоспособность тех своих приятелей и знакомых, которые поверили бы Роману в долг хотя бы на рубль, он явно не учёл.

Все эти житейские мелочи казались ему неважными и пустяковыми. В особенности — в свете колоссального научного труда, в котором уже начали появляться какие-то проблески.

Шляясь по пустынным улицам, Роман выяснил для себя весьма принципиальную вещь: ночной город был неоднороден. Тяжело описать словами смутное ощущение, похожее на сон или предчувствие, но узнавать это ощущение Роман довольно скоро научился. Вампиры называли это «войти» — и Роман понял: нужно действительно войти в какое-то другое пространство, которое выглядит обычно и не имеет чётких границ, зато когда «входишь», в сердце появляется та самая, булгаковская, «тупая игла» и накатывает тоска или неоправданный страх. Улица не меняется, и небеса не меняются, и ничего не меняется — но чувствуешь некий явственный внутренний толчок. Вот тогда и нужно смотреть в оба — можно заметить вампира среди редких ночных прохожих.

Роман интересовал нежить, очевидно, значительно слабее, чем нежить интересовала Романа. Существа, не отбрасывающие тени и почти не оставляющие следов на снегу, решительно не желали замечать новоявленного исследователя. Они ровно ничего не предпринимали — не думали нападать, не вступали в контакт, а если Роман пытался заговорить с кем-то из них — изо всех сил старались поскорее улизнуть.

Причём не имело смысла обманывать себя: вампиры его не боялись. Эмоция, которую Роман наблюдал чаще всего, характеризовалась скорее как омерзение и брезгливость. Это ему совершенно не нравилось, потому что рушило все грандиозные планы.

Чтобы получить у вампира ответ на простой и прямой вопрос, приходилось тратить немыслимое количество сил, времени и изобретательности. За месяц мнимой «работы в ночную смену» Роман пять раз видел вампиров: трижды — мужчин, и дважды — женщин. Потрясающий экземпляр мужского пола — очень выразительное внешне существо с тёмными кудрями, статью профессионального бойца и мягкой походкой крупной кошки — походя взглянуло на подсунувшегося было Романа так, что он только к утру окончательно пришёл в себя от озноба, немотивированного ужаса и детского желания забиться в тёмный угол или укрыться одеялом с головой. Другие сущности были помельче, и волна страха, исходившая от них, ощущалась куда слабее; отличная особь женского пола, миниатюрная, изящная, напомнившая Роману рысёнка, показалась ему даже трогательной. Она шипела, как маленькая кошка, пытающаяся напугать мощного пса, прижалась к стене дома, чтобы не дать Роману себя коснуться — и он еле удерживал умилённый смешок.