Константин Павлов - Гремящий перевал Страница 6

Из княжества обычно везли всевозможные товары, доставляемые по морю со всех концов Невендаара, ну а гномы, натурально, отправляли на продажу оружие и доспехи. Нынче в «Гремящем перевале» было всего двое гостей — гном Гордок, состоящий на королевской службе в почетном звании лазутчика, и имперский купец Зирзар, направляющийся за партией «драконьих клыков» для княжьих дружинников. Боренли подала купцу на завтрак яичницу и сбитень, а Гордоку — ячменного пива и рыбную похлебку. Атаульф и его главный помощник горный великан Дарерад доедали вчерашнее жаркое из зайца, запивая желудевым настоем, и беседовали с Гордоком. Когда Боренли прислушалась к их разговору, то чуть не выронила из рук кувшин с пивом: Атаульф сватал Гордоку свою воспитанницу!

Боренли тут же кинулась во двор, где нахохленный Вимвин конопатил старую бочку.

— Вимвинчик, миленький! Там такой ужас: дядя хочет отдать меня в жены этому Гордоку!

— Борода Идуна! Он совсем выжил из ума! А что ты?

— Я не хочу за него, — слезы у Боренли хлынули горным ручьем. — Ва… ва… во-первых, я тебя люблю, а во-вторых, он лазутчик, а их очень часто убивают. Зачем мне вдовой становиться в расцвете лет?

Вимвин вдруг сгреб Боренли в охапку и жарко зашептал, щекоча бородой ухо и шею:

— Не отдам тебя никому! Ни Гордоку, ни Атаульфу, ни самому Нидхогу! Бореночка, давай убежим! Убежим сегодня же! Уйдем далеко-далеко на северо-восток, в Новые Копи. Там неважно, кто ты, из какого ты клана. Мы там заживем свободно и легко. Давай! Клянусь волосами Фрегги, ты будешь со мной счастлива, я ради тебя сделаю все, я тебе чертоги из чистого золота…

У Боренли закружилась голова от жаркого соблазнительного шепота и от пугающей перспективы бросить родной дом и уйти в неизвестность. Но, вспомнив одутловатое лицо Гордока, она решительно выдохнула:

— Я согласна.

Они стали обсуждать с Вимвином, когда и как им бежать, что брать с собой, и договорились, что сегодня же после обеда они прихватят пожитки и отправятся на северо-восток — за перевал.

Однако уже к полудню стало ясно, что побег откладывается. Вершины гор исчезли из виду, накрывшись шапками маленьких белых облачков, ветер принялся игриво сметать порошу. По всем приметам надвигалась буря. В ожидании ненастья Атаульф распорядился закрыть все ставни и принести из подвала еще пару корзин горючего камня.

Уже начали подниматься первые снежные вихри, когда Боренли, запасавшая воду, вернулась от колодца. Почти сразу вслед за ней широкая дубовая дверь распахнулась, и в общий зал заезжего двора зашли двое — мужчина и женщина. На мужчине под широким плащом поблескивала кольчуга, женщина была одета в белоснежную горностаевую шубу, на высоком головном уборе был вышит серебряный восьмиконечный крест — знак служения Верховному Отцу.

— Мир дому сему! — торжественно изрекла женщина.

— Перед вами преосвященная Женевьева! — гулким голосом провозгласил мужчина. — А я — рыцарь Еландр. Нам нужно укрытие от непогоды.

— Мой дом — ваш дом, — любезно произнес Атаульф. — Для «Гремящего перевала» — честь принимать таких благородных гостей. Чего изволят сэр рыцарь и мать-аббатиса?

— Матушка, благословите! — попросил Зирзар, очень резво оказавшийся на коленях перед гостьей. Преосвященная Женевьева благословила купца изящным движением тонкой руки. Рыцарь помог ей избавиться от шубы, под которой оказалось пурпурное одеяние, столь роскошное, что Боренли даже глазами захлопала от изумления. Никогда раньше она не видала такой красоты!

Гости попросили согревающие напитки — яблочный пунш аббатисе и грог рыцарю, и Боренли, кинув еще один восхищенный взгляд на великолепный наряд, отправилась на кухню выполнять заказ. Привычно хлопоча над плитой, возясь с чайниками и кастрюльками, ворожа над настойками и отварами, Боренли тихонько мурлыкала под нос любимую песенку про ласточку и весну, как вдруг до ее уха донеслись звуки сердитого голоса Атаульфа, похожие на эхо далекого горного камнепада. Боренли тихонько приоткрыла дверь и осторожно выглянула. Причина дядиного гнева сразу стала ей понятна: на пороге заезжего двора стояли два эльфа. Один из них, мужчина, был одет в кожаные доспехи, из-за его плеча выглядывал узорчатый тул с луком и стрелами. Его спутница была одета в широкий балахон и меховую накидку из беличьих шкурок, в руке эльфийка сжимала тонкий резной посох с развилкой на вершине.

— Я не потерплю длинноухих в моем доме! — горячился Атаульф. — Гномы и эльфы были и будут в вековечной вражде!

— Ты забыл, гном, что между нашими народами заключен мир, — ровным голосом возражал эльф. — И не в обычаях Горных Кланов отказывать в гостеприимстве путникам.

— Я лично никакого мира с вами не заключал и никакого приказа про длинноухих от старейшин моего клана не слышал! — упорствовал Атаульф.

— Добрый хозяин, — неожиданно вмешалась в спор аббатиса, — не лишай приюта эти создания. Так угодно Всевышнему! Эльфы — союзники Императора.

— А мы? Разве мы не союзники?

— И вы, вы — наши самые верные союзники. Так зачем же разжигать вражду между Горными Кланами и Эльфийским Альянсом?

— Мой двоюродный брат, — насупясь, произнес Атаульф, — служил под началом Гумтика Кровоточащего и погиб, защищая стены Темперанса от длинноухих.

— Да, — вздохнула аббатиса, — это было трагическое недоразумение. Но не забывайте, что там же отдал свою жизнь сэр Аллемон Локлестерский. Однако мудрый Император заключил мир с эльфами, а Святая Церковь отпустила им грехи.

— Нельзя двигаться к будущему не отрывая глаз от прошлого, — высоким мелодичным голосом произнесла эльфийка.

Атаульфу ничего не оставалось, как молча примириться с присутствием эльфов, которые сели за длинный гостевой стол прямо напротив рыцаря и аббатисы. Боренли подала заказанные напитки и, поскольку Атаульф упорно игнорировал «длинноухих», сама обратилась к новым постояльцам:

— Что изволят уважаемые гости?

Женщина внимательно взглянула на нее. У эльфийки было очень красивое узкое лицо, хотя, конечно, черты его казались неправильными для гномьих глаз, впрочем, как и черты служительницы Всевышнего. Боренли обратила внимание, что у эльфийки лицо словно окружено мягким ласковым сиянием, а у аббатисы лик будто озарен каким-то резким холодным светом.

— Как тебя зовут, дитя? — спросила эльфийка.

— Боренли, госпожа.

— Красивое имя. Я — Каэраэн, а моего спутника зовут Ирлеас. Ты — травница, Боренли?

— Да, госпожа Каэраэн.

— Тогда сделай нам, пожалуйста, травяного чая, который согревает с мороза и вселяет бодрость.