Алексей Свиридов - Звирьмариллион Страница 6

Через некоторое время туда добрался и Мелькор, обдуривший Тулкаса как мальчика с помощью дешевых факирских трюков, и принялся за демагогию. Он льстил, грозил, врал, говорил правду – делал все, чтобы привлечь Феанора на свою сторону, но в пылу проговорился, и Феанор понял его игру. Он назвал Мелькора козлом, спустил с лестницы – это могучего Валара-то, вот позор, а Финве, поняв, что это хорошо не кончится, послал вне расписания оперативную сводку для Манве.

Валар, по своей укоренившейся привычке, держали совет, и лишь только Тулкас дергался, когда приходили сообщения, что кого-то похожего на Мелькора видели то тут то там. Тени удлиннялись, а потом, когда стало ясно, что Мелькор покинул Валинор, они снова укоротились. Но в воздухе уже попахивало нехорошим.

Об омрачении Валинора

Дальновидец и прозорливец Манве мудро вычислил, что Мелькор отправится в развалины своей старой базы, на север. Но подлый Мелькор отправился на юг, заставив таким образом Тулкаса и Ороме впустую оглашать полярные просторы цоканьем подков и дурацким смехом.

В те времена на югах проживала некая Унголиант, кадавр, неудовлетворенный желудочно, и Мелькор предложил ей контракт: она делает все, что ему нужно, а он ей дает все, что она пожелает. Юридическая безграмотность в те времена была ужасной, и туманная формулировка не вызвала протестов. Унголиант в совершенстве владела технологией СТЕЛС, и, накрывшись, плащ-палаткой со свето-радиопоглощающим покрытием, они с Мелькором пошли заходить с тыла.

Момент был выбран удачно – Манве, чтобы сгладить впечатление от недавнего разгона демонстраций, задумал устроить Праздник Урожая. К тому же смутное предчувствие шевелилось в нем и создавало неприятное ощущение. «Пусть порадуются, – думал Манве, глядя на веселых эльфов, – в последний-то раз…». И вправду, нольдор и ваньяр нарадовались вволю, и к вечеру на улицах не осталось ни одного эльфа, стоящего на ногах, все лежали и спали. Лишь из-за гор, со стороны селений бестолковых телери, еще слышались музыка и песни. Для создания вящего эффекта безмятежности на гулянку было приказано явится и Феанору, и он подчинился, но прибыл в нарочито драном ватнике и стоптанных кирзачах, а Финве сказал:

– Я король, и я же отец врага народа. Неудобно как-то. Вот снимете с парня судимость, тогда и царить приду.

«Ага, – подумал и.о. короля Фингольфин. – Я прямо исстрадался, жду – не дождусь, когда же ты меня обратно с трона погонишь.» Но потом, по ходу пира, становясь все более и более радостным, он расчувствовался, и нахлынули на Фингольфина братские чувства.

– Феанорчик, братан, ты уж извини… Вот видишь меч? Так я его сейчас сломаю. Тьфу ты, не ломается, зараза, ну ладно. Я для тебя теперь что хошь сделаю – ну хочешь, вот еще налью? И пойду с тобой куда угодно тоже…

Трезвый и, как следствие, мрачный Феанор злобно смотрел на брата, ничего не говоря.

А в это время Мелькор и Унголиант, принявшая образ огромной паучихи, подбирались к деревьям, и наконец она вонзила в них свой черный клюв, высасывая свет, а Мелькор радостно прыгал рядом и тыкал в стволы копьем, приговаривая: «Так тебе и надо, мало шоколада!» – непонятно кого имея в виду – Илюватора или Манве. Так в Валинор пришла тьма. Песни смолкли, танцы прекратились, а тени удлиннились неимоверно. В наступившей темноте были слышны только причитания телери, которым вновь что-то не нравилось.

Но Манве со своего высокого трона посмотрел вдаль, и взгляд его пронзил ночь, и там, за мраком, он увидел низколетящий высокоскоростной объект. И понял Манве, что Мелькор приходил и ушел, так же ясно, как Штирлиц в аналогичной ситуации ясно и уверенно опознал лыжников. Началось преследование, но Унголиант отстрелила пакет инфракрасных ловушек, и еще долго бегал в темноте Тулкас, нанося удары в пустоту. Мщение Мелькора свершилось.

Тем временем в Валиноре сработала система аварийного освещения – на небе загорелись звезды. Эльфы, наконец, смогли найти дорогу к валарской резиденции, и окружили ее толпой, еле сдерживаемой охраной. Яванна, осмотрев деревья, сообщила:

– Плохо дело. У меня запчастей нет, разве что стрельнуть у кого… Я, конечно, ничего такого в виду не имею, но вот сильмарили как раз бы подошли.

И тогда заговорил Манве:

– Осужденный Феанор, вам команда ясна?

Но Феанор молчал. Тогда в разговор вступил грозно ухмыляющийся Тулкас:

– Ты чо, мужик, обурел в корягу? Страх потерял? Я вот дурак, а и то понимаю, что раз эту страну сделали мы, так и все, что тут сготовлено, тоже наше. А что не наше, так тоже наше, хе-хе-хе.

– Заткнись ты со своими остротами, – оборвал Тулкаса Ауле, лучше других понимавший сердца трудового народа – Дай хоть подумать, перед тем как отбирать, может, и сам отдаст.

И тогда Феанор с горечью заговорил:

– Срок дали, стакана не налили, заточку отобрали – а теперь и последнюю радость вам отдай! – он рванул на груди фуфайку и залился слезами.

– Все, все что нажито честным трудом, я жить не буду! Мелькор, падла, правду говорил – гады все вы, один другого стоит.

Мандос ответил «Ты сказал», и занес речь Феанора в протокол, чтобы потом добавить срок. А Ниенна встала, поднялась на холм и так зарыдала, что потоки слез смыли с холма грязь и мусор, а в низинах произошли небольшие наводнения. Она оплакивала все происшедшее, но когда ее грустная песня подошла к концу и Ниенна начала чуть-чуть успокаиваться, прибыл начальник охраны с места ссылки Феанора и рассказал такое, что слезы вновь полились в три ручья – никогда еще у Ниенны не было такого удачного дня. Оказалось, что Мелькор ограбил тайное хранилище, в котором хранил все, что уцелело при обыске, а попытавшегося помешать Финве убил со зверской жестокостью.

И тогда Феанор встал, и, воздев перед Манве руки, проклял Мелькора, и назвал его Морготом. Потом он вновь воздел руки, и проклял тот час, когда его привели на пир. Феанор был в запале, и хотел заодно проклясть чего-нибудь еще, но воздетые руки устали, и остальные проклятия пришлось пока что отложить.

Тем временем Моргот и Унголиант пришли к развалинам Ангбанда, и таким образом мудрое предвидение Манве сбылось, он только со временем не подгадал, а так все было верно. Началась дележка добычи, и тут-то Моргот и понял, какого дурака свалял, пообещав подельщице «все, что хочешь». Осыпая его потоками оскорблений, он выманила себе почти всю добычу, но когда дело дошло до сильмарилей, Моргот уперся. Слово за слово, дело дошло до рукоприкладства, и последовал неизбежный сюжет схватки двух злодеев. Конечно, схватка лисы Алисы и кота Базилио в фильме про Буратино гораздо менее грандиозна, но общий стиль был похож. В критический момент Моргот закричал, на крик сбежались бичи Барлоги во главе с бомжем Сауроном, и все вместе они все же убедили подругу в том, что она неправа. Пристыженная Унголиант вернулась к себе на юга, и там вскоре умерла в голоде и нищете. Моргот же восстановил Ангбанд, возвел трехглавую гору Тангородрим и привел в порядок распустившихся за время его отсидки приспешников и слуг, как-то: демонов, зверей, орков-мутантов и так далее. Там же он выковал себе корону, и вправил туда все три сильмариля, но поскольку при работе не соблюдал технику безопасности, то получил лучевые ожоги рук, и страдал от болей всю оставшуюся жизнь.