Михаил Кликин - Наш упырь Страница 6

Лаз в подпол оказался открытым – и Вовка, обнаружив это, нисколько не удивился. Он не стал к нему приближаться, некстати вспомнив слова Димы-дурачка о ведьмаке, сидящем в бабушкином подполье, кому она скормила своих мужей, и кому еще скормит всю деревню. Вовка обошел черный квадрат лаза, прижимаясь к печке, и – не утерпел – вытянул шею, заглянул в него.

Но ничего особенного не увидел, лишь почудились ему звуки – утробное ворчание, словно гром под землей ворочался, да металлический лязг…

Серый день тянулся медленно.

Вылезла из подполья бабушка, закрыла его, замаскировала половиком и табуретом, полежала немного на кровати, уставившись в потолок. Отдохнув, позвала внука, и они вдвоем стали потихоньку наводить порядок.

Дождь унялся, моросил уныло. Выглянувшая на улицу бабушка назвала его морготным. Попеняла, что дорога может раскиснуть, и автолавка тогда приедет лишь на следующей неделе. А хлеба уже нет, одни сухари остались, и сахар последний, и заварка вот-вот кончится…

Она говорила отстраненно, думая совсем о другом, но словно желая ворчанием своим успокоить и себя, и внука.

После запоздалого обеда они играли в карты. Бабушка пыталась шутить, а Вовка пытался улыбаться. Несколько раз хотел он спросить, кто же заперт в темном подполье. Но не решался.

И когда загремел над головой будильник, Вовка вздрогнул так, что выронил карты из рук. Они рассыпались по одеялу вверх картинками, бабушка внимательно на них посмотрела, покачала головой и велела внуку собираться.

Вовка одевался и думал, что, наверное, так же послушно и тихо одевались те люди из кино, которых потом фашисты сожгли в сарае.

Собрание завершилось быстро, но совсем не так, как думали старики…

Из слепого дома Анны Сергеевны вышли те самые люди, что били Вовкину бабушку. Один – пошире, с ружьем висящим поперек груди – спустился к построившимся старикам. Другой – повыше, с коротким автоматом под мышкой – остался на крыльце. У них обоих были колючие глаза, тяжелые подбородки и косые тонкие рты. Но Вовка не смотрел на их лица. Он смотрел на оружие.

Сыпал дождь и было довольно зябко. Старики стояли понурые, глядели в землю, не шевелились. Даже Дима-дурачок, опухший от побоев, окривевший, стоял смирно, навытяжку, лишь щеки надул…

Человек с ружьем прошелся вдоль строя, выплюнул изжеванный чинарик, обернулся к товарищу, кивнул:

– Все.

– Грызуна уцепи, – сказал тот, что стоял на крыльце. И человек с ружьем взял Вовку за плечо, выдернул из строя, перехватил за шиворот.

Бабушка Варвара всплеснула руками. Дед Семён подался вперед.

– Стой! – вздернулся автоматный ствол. – Тихо! Ничего с ним не будет. Перекантуется с нами, только ума наберется…

Вовку затолкали на крыльцо, пихнули в дверной проем, поволокли по темному коридору.

– А теперь по хатам! – надрывался на улице сиплый голос. – Всё, я сказал! Короче!..

Его не тронули; толкнули в угол, где, сложив руки на коленях, сидела бабушка Анна, – и оставили в покое, даже не сказали ничего.

В комнате было сильно накурено – тусклая лампочка словно в тумане тонула. Иконы в красном углу лежали вниз ликами – будто кланялись. На круглом, застеленном скатерью столе громоздилась грязная посуда. На подоконнике чадила керосинка, и булькало в закопченной кастрюле вязкое темное варево.

– Всё хорошо, Вова, – негромко сказала бабушка Анна. – Ты ничего не бойся, только не ходи никуда, а если чего-то надо, разрешения спроси…

Чужаки занимались своими делами. Один спал на лавке у печи. Два других, сидя на кровати, играли в карты – точно так, как совсем недавно играл с бабушкой Вовка. Человек с ружьем, сев на пол, принялся точить бруском нож-финку – и от сухого зловещего шарканья у Вовки закружилась голова, и мурашки побежали по спине.

– Я боюсь, – прошептал он.

– Ничего, ничего, – бабушка Анна пригладила его волосы. – Всё будет хорошо, Вова. Всё будет хорошо…

Поздним вечером все чужаки собрались вокруг стола. Бабушка Анна принесла им котелок с варёной картошкой, блюдо малосольных огурцов и пяток яиц.

– Негусто, – буркнул один из незваных гостей.

– Так подъели уже всё, – спокойно сказала она.

Вовка к этому времени уже залез на печку. Его мутило, сильно болела голова, но он крепился, и боялся лишь, что болезнь, о которой он стал забывать в деревне, теперь вернется и убьет его.

Печь у Анны Сергеевны была куда шире, чем бабушкина. Значительную часть, правда, занимал бестолковый железный ящик, но и оставшеегося места с лихвой хватило бы на трех взрослых мужиков. А вот потолок располагался слишком низко – Вовка даже сесть толком не мог. Случись ночью шум – вскочишь, дернешься, обязательно лоб расшибешь. Или затылок.

Вовка перевернулся на бок, подтянул колени к животу, заскулил тихо.

Внизу чавкали чужаки, прихлебывали что-то, о чем-то переговаривались, шептали, шипели будто змеи. Вовка сейчас и представлял их змеями – большими, толстыми, свившимися в кольца, – точно такого змея потыкал копьем всадник на одной бабушкиной иконе.

– Не спишь еще, Вова? – спросила Анна Сергеевна, пристав на ступеньку лесенки.

– Нет.

– Иди сюда… Слушай внимательно… – Она говорила едва слышно, на самое ухо. Осекалась, оборачивалась, осматривалась. И продолжала: – Мы с тобой сегодня ночью заберемся вон в тот ящик. Тихонько – чтоб нас никто не услышал. Сможешь?.. Хорошо… Тут будет шумно, но ты не пугайся. Нас в ящике никто не тронет. Не достанет… А потом всё кончится. Всё хорошо кончится… И быстро… Главное – забраться в ящик… Но пока его не касайся… Кивни, если понял… Ну, вот и ладно…

Бабушка Анна спустилась на пол, пропала из виду. Возникла в комнате, собрала кое-какую посуду, унесла, погремела, постучала на кухне. Вернувшись, сказала громко:

– Я ложусь.

Ей кивнули.

– Ну, тогда спокойной ночи, – сказала она, поворачиваясь.

И Вовка заметил, что она холодно улыбается.

Этой ночью Вовка не спал совсем.

Бабушка Анна ворочалась рядом, притворялась спящей. В комнате на разные лады громко храпели чужаки. Тусклый огонек ночника едва освещал циферблат часов. Если долго присматриваться, то можно было заметить, как движется минутная стрелка – черная на темно-сером. Вовка следил за ней, и думал о рыбалке, о бабушке Варваре Степановне и о родителях. Еще он думал о том, как будет забираться в железный ящик.

На скрипучем стуле посреди комнаты лицом к двери сидел один из бандитов. На коленях его лежал автомат. Бандит не спал, он ерзал на сиденье и время от времени чиркал спичкой, прикуривая. В два часа ночи он разбудил одного из товарищей, отдал ему автомат и, постанывая от удовольствия, растянулся на полу. Через минуту он уже храпел, а Вовка пытался разобрать, что бормочет его сменщик…