Степан Мазур - Слёзы Солнца Страница 6

– Это Лилит. – так же спокойно добавил студент. – Первая женщина на Земле. Была слеплена Богом вместе с Адамом. Хотел бы я знать что произошло, так как она стала демоншей, а Адаму в подружки досталась другая со своего ребра. И как человечество потеряло настоящую женщину? – Студент тяжко вздохнул. – Лучшая работа моего деда. А кто ты? И как сюда попал?

– Дверь. Я вошёл через дверь.

– А раньше?

– Я сбежал с больницы.

– Значит, беглец?

– Ага.

– А я Санёк. – Студент на секунду задумался. – Но обо мне потом. Смотрю, ты весь дрожишь, как бы воспаление не подхватил. Снимай мокрую одежду, укутайся в эти старые, но сухие тряпки. А я пока сбегаю в магазин, куплю чего-нибудь перекусить.

Александр ушёл, на ходу поправляя очки.

Сергей, не долго думая – зубы уже стачивались друг о друга со скоростью барабанной дроби – повесил свои шмотки на стул, закутался в плед и с ногами забрался на диван, пытаясь хоть чуточку согреться.

Через пять минут примчался Саша, шурша безобразно оттопыренным пакетом. Всё съедобное было быстро извлечено на стол, а студент снова исчез, через минуту появился со стаканами и кипятильником. Заварив зелёный чай, извлёк из недр стола нож, нарезал бутерброды и протянул сохнущему на диване беглецу большой парующий стакан сладкого чая и громадный бутерброд.

Стакан согревал скрюченные холодом пальцы, еда казалась манной небесной. Вторая удача после мороженного за день. Не зря сбежал.

Александр заговорил первым:

– Я такой же беглец, как и ты. Вольный художник, вечный студент. Это захолустье, – студент-художник обвёл взглядом помещение, – вотчина деда. Когда-то сюда приезжали за его эскизами со всей Москвы, Питера, даже Сибири, но грянула перестройка, дед не принял новых времён, дело поникло. Неделю назад я узнал, что дед слёг. Совсем. С отцом я давно в ссоре. Он не понимает тягу к искусству. Вот я и решил продолжить дедово дело. Только на свой лад. Я учился… гм… на татуировщика. Искусство на теле уходит лишь со смертью владельца. Хоть и не картины, но… красиво.

Сергей хлопал глазами, пытаясь не уснуть. Удавалось с трудом. Но это был первый человек, который разговаривал с ним на равных. Чувствовалось, что студенту надо выговориться. Улучшив момент, Сергей обронил:

– Татуировки делают навсегда?

– Нет временных татуировок. Это наклейки сходят через пару дней, есть ещё биотатуировки хной, на несколько дней, но я делаю только пожизненные. – Глаза загорелись. – Это же индивидуальность, выделяющая человека среди серой толпы. Но подбирай эскиз надо раз и навсегда. С умом. Надо понять, что ты хочешь. Что конкретно отображает твою сущность, личность. Это как ворота в другой мир. Новые силы. И… красиво.

Сергей снова брякнул:

– Я сегодня видел дядьку с надписью на пузе: “Век воли не видать”. Не очень красиво.

Санёк чуть не уронил очки, возмущённо затараторил:

– Зековские наколки отличаются от татуировок так же, как щётка от ёжика. Это совсем другое. – Река слов и непонятных терминов полилась рекой.

Сергей моргнул, веки тяжело опустились, не в силах подняться.

Минуту спустя беглец сладко спал. Студент, казалось, этого не замечал, разговаривая со своими мыслями, выговаривался. Наконец, заметил, что мальчик давно не слышит, сопит. Художник поправил одеяло и сел за работу.

Ночь для творческого человека – только начало рабочего дня.

Утро впервые за последние несколько лет началось не со шлепка тряпкой, а с запаха чёрного чая. Александр сидел, склонившись над столом, не замечая ничего вокруг. Чтобы хоть как-то привлечь его внимание, Сергей тихо произнёс:

– А что значит птица, восседающая на черепе при входе?

Студент вздрогнул, забыл, что в комнате не один. Не поворачивая головы, ответил:

– Птица олицетворяет жизнь, череп – смерть. Эта мифическая птица – феникс. Ходят легенды, что она рождается в пламени огня и, когда приходит время ухода, сгорает дотла. Но потом вновь возрождается из пепла. Воскресает. Картина изображает торжество жизни над смертью.

Сергей натянул высохшие тряпки, приблизился к работе студента. Тот работал всю ночь. Спит, наверное, днём. На новом листке простым карандашом был нарисован готовый к атаке скорпион. Как живой. Каждая частичка, ворсинка и щетинка передавались так реалистично, словно сейчас с картинки спрыгнет живая копия и побежит по столу, воинственно поигрывая тяжёлым жалом и щёлкая двумя клешнями.

С живым, полубезумным блеском в глазах художник повернулся к мальчику:

– Сергей Корпионов, он же Скорпион. Даже рождён в ноябре. Знаки судьбы точно указывают на твоё точное с ним сходство.

– Скорпион… – пробуя на вкус, протянул Сергей.

– Малый, я собираюсь возродить дело деда. Занял у отца денег, купил татуировочный аппарат, – Саша указал на вчерашний агрегат в углу. – У меня есть всё, чтобы начать дело, кроме одного…

– Рекламы? – Вспомнил Сергей подходящее слово. Одному из больных родители принесли в палату переносной телевизор, и он постоянно ругался, повторяя это слово каждые пятнадцать минут.

Художник улыбнулся:

– Практики. Я всё знаю на теории, но мне нужен первый испытуемый.

– А это больно? – тут же спросил мальчик.

– Сколько ты пережил уколов? – вопросом на вопрос ответил студент.

– Много, – уверенно заявил Сергей.

– Будет немного неприятно. Но через минут пять привыкнешь.

– Тогда делай. – Сергей сбросил майку, обнажая худые плечи.

– Твоя кожа ещё слишком чувствительна, да и нет тебе пока восемнадцати, – протянул Санёк.

– Откуда ты знаешь? – Сделал серьёзное лицо Сергей. – Может, я маскируюсь! Документов то у меня нет! Я шпион!

– Иностранный?

– А то.

Думал не долго. Как у начинающего татуировщика, вариантов не было.

– Ладно, шпион, уговорил, присаживайся.

Скорпион с эскиза навсегда собирался поселиться на плече мальчугана.

Приготовления не заняли много времени. Александр сбегал в аптеку за стерильными салфетками, бинтами и обеззараживающей мазью. Краски заправлены, агрегат включён, эскиз перед глазами, пациент готов. Общими решениями решили делать татуировку на левом плече. Итальянские краски не поблекнут, кожа вымыта, всё чисто и стерильно. Всё готово. Саша предварительно вздохнул, набрал в грудь побольше воздуха.

Работа пошла.

Подобие стоматологической машины зажужжало, художник начал с контуров, выбирая в качестве обводки классический, чёрный цвет. Сергей напрягся, получив первый укол, но дальнейшие впрыски краски в кровь казались безболезненными, через десять минут он уже не чувствовал лёгкого жжения. Вдобавок, краска впитывалась в кровь, вызывая эффект лёгкого алкогольного опьянения. Помнил, такое было, когда все пациенты в палате единогласно отдали ему весь больничный кефир.