Лили Сэйнткроу (Сент-Кроу) - Ревность (ЛП) Страница 6

Не знаю, должны ли слова парней быть непонятными и неясными. Я толпилась между этими двумя, воздух был отравлен здоровой дозой тестостерона.

— Мы не можем, — сказал Бенжамин категорически.

Я ощетинилась:

— Просто валите в свои комнаты, а Грейвс отведет меня на Совет или что там.

— Мы ваша охрана, — Бенжамин выбрал тон победителя. Наверное, это было справедливо, потому что я разозлилась, но здорово.

— Ты говорил это миллион раз, но все, что вы делали до сих пор...

— Мы не можем оставить тебя, — Леон был единственным, кто говорил. Он обладал удивительно низким голос для такого робкого паренька. Бенжамин казался старым, но он таковым и был. — Если вампиры — или что-либо еще — нападут и доберутся до тебя, то мы должны будем отбить их. Или умереть в попытке защитить тебя. Мы же последняя линия защиты.

— То есть телохранители, — один из блондинов разговаривал чистым тенором. — Но почему они выбрали нас...

— Она еще не знает всего достаточно, чтобы сделать выбор, и они не провели Испытания, — сказал решительно Бенжамин. — Что оставляет все это нам. Достаточно бездельничать. Миледи, Совет ждет.

— Зовите меня Дрю, — я сжала руку Грейвса, надеясь, что он получит сообщение. — Но я не уверена, что мне нужны телохранители.

Как только слова вылетели наружу, то я поняла, что это ложь. Возможно, Бенжамин вздохнул потому, что был слишком тактичным, чтобы сказать что-либо. Он не закатывал глаза и не выглядел огорченным, что было чертовски великодушным с его стороны.

Конечно же мне нужен был телохранитель. Теперь, когда кровососы знали, что я жива, теперь, когда мы знали, что в Братстве был предатель, я нуждалась в телохранителях более чем когда-либо.

Я просто не была уверена, что могу кому-либо доверять. Кроме Грейвса.

И Кристофа, прошептал маленький голос внутри меня. Я проигнорировала его.

— Отлично, — я ослабила хватку на руке Грейвса. Он распрямился, натянул рукава плаща, как будто он специально остановился, чтобы отряхнуть его, и бросил на меня один из своих быстрых, многозначительных взглядов. — Тогда я полагаю, мы должны идти. Мы, вероятно, уже опаздываем.

— Не сильно опаздываем, — пробормотал Леон и издал странный смешок. — Но они будут ждать светочу.

Я решила, что он мне не очень нравится и попыталась вытащить руку Грейвса. Он сделал шаг назад, и как только я отпустила его, он развернулся обратно, как будто был на военном параде. Он поднял подбородок, и на щеке дернулась мышца.

Бенжамин провел нас через освещенные солнцем коридоры, и не только отсутствие завтрака доставляло мне плохое чувство.

* * *

— Сюда, — Бенжамин указал на огромные двойные двери. Это были массивные дубовые, связанные с железом двери, в древесине глубоко вырезаны тонкие линии. Мне потребовалось лишь мгновение, чтобы понять, что резные фигурки сформировали сильно стилизованное лицо с глубокими, горящими глазами. И рот открыт ровно настолько, чтобы показать клыки. Крошечное пространство между дверьми бежало по мосту длинного крючковатого носа, и на секунду у меня запульсировало в висках. Мамин медальон был обнадеживающим теплым весом на моей груди.

То лицо было голодным, и я вдруг почувствовала, что не хочу идти туда.

Но что вы будете делать, когда на вас с надеждой смотрит куча парней? Вы не можете обложаться. У Грейвса пролегла слабая линия между бровями, жаль, что у меня не было времени, чтобы поговорить с ним. Наедине.

— На кого они похожи? — я старалась не походить на взъерошенную кошку и нервно заправила волосы за ухо.

— На придурков, — быстро ответил Грейвс. — Они допрашивали Бобби и Дибса вместе. Почти довели Дибса до истерики. Но они просто придурки.

Бенжамин кашлянул. Он слегка покраснел.

— Это Совет. Главы Братства — каждый из них воюет с тьмой. Они не навредят вам, миледи. Вы самый обнадеживающий человек, которого мы видели за двадцать лет.

Интересненькое заявление. Я было открыла рот, но он отступил назад.

— Мы будем ждать вас, — он одарил Грейвса многозначительным взглядом своих узких глаз. — Его тоже, если он хочет.

— Я никуда не пойду, — Грейвс сложил руки и прислонился к стене между двумя пустыми мраморными опорами. Из за бархатной драпировки, обрамляющей его, Грейвс выглядел более потрепанным и более небритым. Он потихоньку взрослел: на щеках появилась темная щетина. Не думаю, что половина азиатов когда-либо имела щетину. Из-за этого его щеки выглядели ребяческими, ну еще из-за дразнящего выражения лица.

Ещё в Дакоте он выглядел напряженным, или даже огорченным. С тем краем отчаяния, которое присуще одиночкам — белая ворона. Я думаю, что даже нормальные люди могут чувствовать тот запах непринадлежности. Для детей, которые ошибаются, которых избивают, над которыми издеваются и просто жестоко обходятся все время, все кончено.

Теперь он просто выглядел неприятно довольным и неудивленным. Большое изменение.

Я с трудом сглотнула. Подошла к двери, по пути одевая кроссовок.

— Дрю, — Грейвс щёлкнул зажигалкой, послышался звук затяжки. У парня точно появится рак легких, причем в кратчайшие сроки! Разве у лупгару может появится рак?

Если бы я пошла здесь на занятия, могла бы я задать этот вопрос?

— Что? — я остановилась, но не оборачивалась, наблюдая за дверью. Я слышала немного о Совете. То, что Анна была одной из них, не значит, что ты обладаешь достаточным количеством информации. Будет ли она там? Грейвс ничего не говорил о том, что видел другую светочу. Она должна была быть тайной.

Анна. Дрожь коснулась моей спины. Она пыталась заставить меня поверить, что Кристоф убил маму. Я все еще не могла понять, почему, если только она просто ненавидела его.

Кристоф говорил так, будто Братство было против кровососов. Похоже, Братство также было настроено против себя. Можно подумать, что люди будут объединяться, по всей Америке я встречала одно и то же: за что боролся, на то и напоролся.

Грейвс тяжело выдохнул:

— Я буду здесь. Ты кричишь; и я сразу же здесь.

— Спасибо, — держу пари, что он придёт, если что. Я попыталась не показать на лице то, насколько сильно я ценила это. — Не волнуйся, — мне удалось сказать это так, будто у меня не было головокружения. — Все будет хорошо.

Мне было интересно, как много раз папа произносил эти слова, когда не верил в то, что всё будет хорошо. Эта мысль — всего лишь укол в онемевшем месте под моим сердцем, и когда я шагнула вперед, граница проёма двери расширилась. Они беззвучно распахнулись, и я увидела зал, обложенный маленькими, красными ковриками, с еще одной маленькой дверью в конце.