Нил Гейман - М - значит магия Страница 6

Экскурсовод остановился у подножия моста.

– Как вы можете видеть, дамы и господа, если подойдете поближе, мост полностью построен из драгоценных камней: рубинов, бриллиантов, сапфиров, изумрудов, хриолантов, карбункулов, и так далее - связанных прозрачным раствором, созданным магами-близнецами Хрольгаром и Хрильтфгуром на основе первичной магии. Самоцветы настоящие - можете не сомневаться - и были собраны со всех пяти концов света королем Эммидусом, который правил тогда в Понтии.

Мальчик, стоявший в первых рядах группы, повернулся к матери и громко заявил:

– Мы его в школе проходили. Его звали Эммидус Последний, потому что после него никого не было. И нам говорили…

Экскурсовод без труда вклинился в его речь.

– Молодой человек абсолютно прав. Король Эммидус разорил свой город и государство, скупая драгоценности, вследствие чего его место занял наш правящий и поныне Благодетельный Анклав.

Мать молча крутила пареньку ухо, что немало веселило экскурсовода.

– Уверен, вам приходилось слышать, как ловкие мошенники все время пытаются облапошить туристов, рассказывая им, что представляют Благодетельный Анклав и, как владельцы моста, имеют право продать его. Получив солидный задаток, они исчезают без следа. Чтобы внести полную ясность, - добавил он, как обычно пять раз на дню, - мост без всяких сомнений не продается.

И все усмехнулись - и он, и туристы. Эта хорошо отрепетированная острота всегда вызывала смех.

Группа двинулась на мост. Только мальчик, потиравший ухо, заметил, что один из туристов - высокий лысый мужчина - отстал. Он стоял перед мостом, погруженный в раздумье. Мальчик хотел было сказать, чтобы его подождали, но у него болело ухо, и он промолчал.

Человек перед мостом вдруг улыбнулся.

– Не продается, говорите? - сказал он вслух.

А потом повернулся и направился обратно в город.

Картус и Аатия играли в игру, похожую на теннис. В нее полагалось играть большими ракетками с толстыми струнами, которыми, вместо мячиков, били по инкрустированным самоцветами черепам. Гулкие звуки черепов, удачно пойманных на ракетку, их неторопливый полет по крутой дуге через весь мощенный мрамором двор доставлял игрокам немалое удовольствие. Эти черепа никогда не принадлежали людям; их добыли, ценой многих жизней и существенных средств, из тел демонов, обитающих в горах, и впоследствии инкрустировали драгоценностями (изумруды и прекрасные рубины в филигранной серебряной оправе вставили в глазницы и по краю челюсти) в мастерских Картуса.

Настал черед Картуса подавать.

Он нагнулся за следующим черепом, взял верхний из горки таких же, поднял его к глазам и с наслаждением оглядел искусную работу, игру света, пронизывавшего самоцветы, если череп повернуть под правильным углом, заставлявшего их сиять изнутри. Он мог точно сказать, сколько стоит каждый камень, и где он был добыт - может быть, даже шахту, в которой его нашли. Сами черепа тоже были прекрасны: кость отливала перламутром и была тонкой и полупрозрачной. Каждый из них обошелся дороже, чем все камни, врезанные в изящный костный лик. Народ демонов был на грани уничтожения, и пополнять запас черепов становилось все труднее.

Он отправил череп в полет над сеткой. Аатиа умело отбила его, ему пришлось бежать, чтобы парировать ее удар (его шаги эхом разносились над холодным мрамором пола) и - понк! - отправить череп обратно.

Она почти успела. Почти, но не совсем: череп скользнул мимо ее ракетки, упал, и лишь в дюйме над каменным полом он остановился, чуть покачиваясь, словно на волнах или в магнитном поле.

Здесь, конечно, сработало волшебство, за которое Картус очень дорого заплатил. Но он мог себе это позволить.

– Мне очко, сударыня, - сказал он, низко поклонившись.

Аатия - его спутница во всем, кроме любви - ничего не сказала. Ее глаза сверкнули, как две льдинки, или как драгоценные камни - единственное, что она любила. Картус и Аатия, торговцы самоцветами. Они были странной парой.

Позади Картуса кто-то вежливо кашлянул. Он обернулся, и посмотрел на раба в белой тунике, протягивавшего ему свиток пергамента.

– Что это? - спросил Картус. Он вытер пот с лица тыльной стороной руки.

– Послание, господин. Человек, оставивший его, сказал, что это срочно.

Картус издал звук, похожий на хрюканье.

– От кого?

– Я не вскрывал его. Мне было сказано, что оно предназначено только для вас и леди Аатии, больше ни для кого.

Картус глядел на свиток, но, похоже, брать его не собирался. Он был крупным мужчиной с мясистым, неизменно озабоченным лицом, увенчанным редеющей рыжеватой шевелюрой. Его конкуренты - а их было немало, поскольку Понти с течением лет стал центром оптовой торговли драгоценностями - успели понять, что выражение его лица не имело отношения к тому, что творится у него в голове. Понять это им удалось по большей части из собственного, весьма разорительного, опыта.

– Возьми письмо, Картус, - сказала Аатия, но, увидев, что он стоит неподвижно, она обошла сетку и выдернула свиток из пальцев раба.

– Уйди.

Босые ноги раба беззвучно ступали по холодному мрамору.

Аатия вскрыла печать, достав стилет из рукава, и развернула свиток. Она пробежала текст глазами раз, другой, и принялась читать медленно. Она присвистнула.

– Смотри-ка…

Картус взял свиток и прочел письмо.

– Я… я даже не знаю, - сказал он высоким, обиженным голосом. Он рассеянно потер ракеткой маленький крестообразный шрам на правой щеке. Медальон на его шее, подтверждающий, что он - член Высокого Совета Понтийской гильдии ювелиров, на секунду прилип к потной груди, потом вновь качнулся.

– Что скажешь, цветочек мой?

– Я тебе не цветочек.

– Конечно, нет, сударыня.

– Уже лучше, Картус. Из тебя еще может получиться настоящий гражданин. Во-первых: имя, конечно, ненастоящее. «Глю Кролл», тоже мне! В Понти больше мужчин по имени Глю Кролл, чем алмазов у тебя на складе. Адрес - по всей видимости, контора, арендованная в Подгорье. На печати не было отпечатка кольца. Похоже, он из кожи вон лез, чтобы его нельзя было найти.

– Это понятно. Но что это за «коммерческое предложение», о котором он пишет? И если в этом, по его словам, заинтересован Благодетельный Анклав, почему он требует соблюдения тайны?

Она пожала плечами.

– Когда это Благодетельный Анклав чурался секретов? Кроме того, если читать между строк, понятно, что речь идет о больших деньгах.

Картус молчал. Он нагнулся к горке черепов, прислонил к ней ракетку и положил свиток рядом. Он выбрал череп побольше и нежно провел по его гладкой поверхности короткими толстыми пальцами.

– Знаешь, - сказал он, словно обращаясь к черепу, - для меня это шанс потеснить этих кровососов из Высокого Совета Гильдии. Этих гнилокровых высокородных недоумков.