Анна Клименко - Сказочник Страница 6

«Наверное, чье-то письмо», – такой была следующая мысль, пока Шеверт разворачивал послание.

Костер злобно пыхнул, обдав лицо жаром – и Шеверт прочитал название текста, записанного чьей-то явно дрожащей рукой.

«Сказочник».

Ему вдруг стало нехорошо. Взметнулась мутная тревога, дурное предчувствие. Сказочник... Это ведь он, Шеверт, удостоился такого прозвища! Потому что умел читать, и потому что рассказывал бледной и вечно голодной детворе занятные истории...

«Сказочник».

– Плохо дело, – пробормотал кэльчу, поспешно сотворяя оберегающий знак.

Хуже некуда, когда твое имя, или даже прозвище упоминается совершенно чужими тебе кэльчу. Предзнаменование поворота в судьбе...

Где-то далеко, словно подтверждая опасения Шеверта, заухал филин. И кэльчу приступил к чтению. Потом начало сыпать мелким холодным дождем, но костер горел жарко – Шеверт только накрыл голову плащом так, чтобы на книгу не капало.

Многомудрый Хинкатапи, бог утренних сумерек, восседал на троне. Алмазные чешуйки на его голове, именуемые альтес, играли в солнечных лучах, отбрасывая на пол и стены мириады крошечных солнечных зайчиков. Тут же, у подножия трона, на маленькой скамье устроился Сказочник. Он казался маленьким и бесцветным по сравнению с Отцом-Создателем, да в общем-то и был он самым обычным кэльчу, которого Хинкатапи забрал к себе не иначе как за умение сочинять и рассказывать истории.

Вот и сейчас Сказочник торопливо записывал что-то в толстый альбом, придерживая его на коленях и ловко макая перышко в пузырек с чернилами.

– А что, – сказал вдруг Хинкатапи, – у тебя недурственно выходит.

– Но мне не сравниться с тобой, отец-покровитель, создавший нас, – быстро ответил Сказочник, продолжая записывать.

– И когда это ты научился льстить?

Воцарилось молчание. Впрочем, и теперь Сказочник не отложил пера, выводя букву за буквой на листах пергамента.

– Хотя это не важно, – вздохнул Хинкатапи и почесал затылок. Несколько алмазных чешуек упали на пол и тут же рассыпались золотистой пылью. – Плохие времена настают, мой друг. Неужели не чуешь?

Сказочник если и удивился, то хорошо держал себя в руках. Только перо дрогнуло, и на листе расплылось маленькое чернильное пятнышко.

– Я знал, что скоро ты мне об этом скажешь, Покровитель, – глухо произнес он.

– Нам придется уйти из Эртинойса, – продолжил неспешно бог, – я знаю это. Может быть, мы вернемся, а может, и нет.

Сказочник посыпал песком исписанную страницу, затем осторожно стряхнул его и закрыл альбом.

– Ты возьмешь меня с собой, Отец?

– Нет. Я не могу взять тебя туда, где еще ничего нет.

– Но что мне тогда делать, если ты покинешь Эртинойс?

– Ты отправишься вниз, к смертным. И станешь одним из них.

– Я стану тем, кем был… раньше?

– Как получится, – Хинкатапи пожал плечами, – главное, чтобы ты очутился в правильном месте и в правильное время, и сделал то, что станет дорогой к спасению.

Сказочник хмуро покачал головой.

– Я не совсем понимаю, Отец. Ты говоришь загадками.

– Но я же бог утренних сумерек, – улыбнулся Хинкатапи, – тьма рассеется, и обязательно наступит новый день… Но пока царят сумерки – о, это время загадок, малых и больших, глупых и бесконечно мудрых. Знаешь ли ты, какую загадку так до сих пор и не разгадали?

Кэльчу задумчиво поскреб затылок и бросил на Покровителя умоляющий взгляд.

– Самая большая в мире загадка – это ты сам. Единственный вопрос, ответ на который мы получаем лишь стоя на пороге вечности, – строго изрек Хинкатапи и продолжил,  – Ты сам как бриллиант, сияющий и многогранный, и каждая грань скользит по миру, изменяя его… И история мира есть не что иное, как драгоценные россыпи жизней, и каждый камень творит Эртинойс таким, какой он есть и каким будет.

– Но я все равно не понимаю, – грустно признался Сказочник.

– Главное, в правильном месте и в правильное время, – задумчиво пробормотал Покровитель и лукаво улыбнулся.

Сказочник задумался и ничего не ответил. Понуро он побрел собираться в дорогу, которая могла быть долгой – а могла оказаться и короткой, как мгновение между двумя ударами сердца.

Упырь подкрался незаметно, что, впрочем, было неудивительно.

Тело мягкое, конечности оплыли болотной тиной... Вот и не слышно его шагов в шуршании мелкого дождика.  Подкрался он, как на зло, со спины, Шеверт едва успел рвануться вперед, к огню – но плечо все равно обожгло ядом.

– Упырь! – гаркнул кэльчу во всю силу легких, подхватывая из костра здоровенный сук и почти наугад тыкая в кромешную темень.

Что-то зашипело, большое, надутое тело метнулось в сторону, словно размазавшись в ночной сырости. Упырь оказался на редкость проворным, а это значило, что тварь стара, и очень давно шастает по топям, выискивая очередную жертву. Самым обидным Шеверту казалось то, что до прихода завоевателей, серкт, не водилось такой пакости в Эртинойсе. А вот приплыли, гады – и пошло-поехало...

Андоли, Миль Хитрец, Топотун уже были на ногах, по привычке спиной к спасительному огню, лицом к опасности, затаившейся в ночи.

– Не заметил сразу, – Шеверт покосился на разодранную куртку. Ядовитая слизь с когтей упыря мешалась с его собственной кровью, это было плохо – но не безнадежно. До Кар-Холома рукой подать, а там старая Эльда поможет.

Он поискал глазами книгу, которую выронил – втоптанная в грязь, она тоскливо и укоризненно поблескивала тиснением переплета. Под сердцем больно кольнуло – «эх ты, бедняжка...»

– Где он? Ушел? – Хитрец щурил в ночь темные глаза. В одной руке – верный меч, в другой – круглая склянка с огненным зельем, все равно что полыхающее яблоко.

– Не думаю. Старый, гад. – Шеверт помолчал. Ему показалось, что упырья бородавчатая спина только что мелькнула в просвете между двумя корявыми елками.

– Теперь не отстанет, – Миль присвистнул и подмигнул Андоли, – ну что, красавица, зажарим кровососа?

– Попробуй, – процедила элеана. Она замерла с натянутой тетивой как изваяние. Но вот только Шеверт знал, что никому не тягаться с Андоли в зоркости, и как только ее аметистовые глазки заметят что-то подозрительное, отравленная стрела верно найдет свою цель.

– Шеверт, ты как? – вдруг спросила Андоли, кивнув на пострадавшее плечо.

– Неплохо, – он постарался, чтобы голос звучал спокойно.

Хе-хе, командир еще тот! Не заметил подкравшегося упыря... Смех, да и только!

– Пока неплохо, – поморщился Миль, – ты это, Шеверт... Как только разберемся с гадом, рану прижечь надо.

– Я к Эльде схожу.

– Можешь и не дойти, до Эльды-то, – прошипел гадюкой Хитрец.