Энтони Варенберг - Наследие мертвых Страница 6

Вид у Тариэля был такой, словно он с утра еще никого не убил и пребывает из-за такого досадного недоразумения в самом мрачном расположении духа. Глаза, воспаленные, с красноватыми прожилками белков, заплыли после многолетних обильных возлияний, лицо, заросшее рыжеватой щетиной, выглядело так, что и можно было страшнее, да некуда.

— Хорош, ничего не скажешь, — изрек он, разглядывая свое отражение в медном зеркале и словно не вполне веря, что видит, действительно, самое себя. — Как же это я так… и что я теперь скажу Даре, а?

— Дара, сдается мне, тебя еще и не таким видела, — заметил Конан, с ухмылкой наблюдая за этими проявлениями запоздалого раскаяния. — Сейчас ты, по крайней мере, не покрыт тремя слоями грязи.

— А что, был? О-ох, — простонал Тариэль, — вот это и называется «здравствуй, ужас». Представляю, что ты обо мне подумал. Наверное, решил, что, как мы с тобой двадцать зим назад расстались, так я с тех самых пор и не просыхал.

— Ну, примерно так.

— А… это… мы с тобой разве вчера не вместе были в той таверне? — ко всему прочему, с лошади Тариэль упал весьма неудачно, повредил колено, и теперь едва заметно хромал по комнате, пытаясь одеться.

— Не совсем. Я подошел несколько позже. Как раз чтобы застать твой торжественный выход оттуда.

— Ничего не помню, — пожаловался Тариэль.

Конану самому не раз доводилась переживать подобные пробуждения, так что осуждать его он особых причин не видел.

— Ты не знаешь, Морус вернулся?

— Кто? — не понял северянин.

— Морус, мой жеребец. Я вроде был верхом.

— Не знаю. Видел только, как он из-под тебя выпрыгнул и ускакал.

— Вернется, — уверенно сказал Тариэль. — Он умный. Дорогу домой всегда находит. Кстати, ему кто-то наверняка подсунул колючку под седло! Люди такие мерзавцы… у меня столько врагов, и каждый норовит подстроить какую-нибудь пакость, видно, хотели, чтобы я себе шею свернул, да не тут-то было! Ты ведь, конечно, понимаешь, что сам-то я в седле всегда удержусь, — он с некоторым подозрением посмотрел на Конана, ожидая незамедлительного подтверждения тому факту, что никак не мог быть виноват в подобном конфузе, не дождался и спросил: — Слушай, у тебя с собой нет… это…

Конан снял с пояса флягу и без слов протянул ему. Тариэль жадно сделал пару внушительных глотков и почувствовал себя значительно лучше.

— Спасибо, брат, — искренне произнес он, возвращая оставшуюся спасительную жидкость киммерийцу, — выручил. Как я рад видеть тебя, Конан! Вот ведь, не думал даже, что доведется еще раз когда-нибудь встретиться! Ты, действительно, откуда взялся-то?

— У меня дело в Бельверусе, — сказал северянин, не распространяясь о подробностях. — А ты стал богатым человеком, Тариэль. Чем ты занимаешься? Твой дом стоит целого состояния.

— И не один только дом, — добавил тот. — Еще бы. Ведь я граф, — он как-то совсем по-мальчишески смущенно хмыкнул, словно не до конца веря произнесенному, и тут же гордо, даже надменно вскинул голову. — Представь себе только, я, сын нищих бродячих танцовщиков, и вдруг граф!

— Бывает и такое, — сказал Конан. — Значит, тебе повезло.

— Да-а, — протянул Тариэль, — уж это точно, — впрочем, в его голосе было не так много уверенности.

— И говоришь ты вполне понятно, — продолжал северянин. — Я-то помню, как это тебе нелегко давалось.

— Неспособность двух слов связать долго была моим проклятием, — согласился Тариэль. — Помнишь, значит?.. А я ведь тоже ничего не забыл. Ты уже познакомился с Дарой?

— Еще вчера, когда тебя привел. И с сыном твоим, Конгуром, тоже.

— Ты еще моих младших не видел, — Тариэль кликнул слугу, велел принести воды и принялся ожесточенно соскребать с лица щетину. — Положи, я тебе их представлю. Джахель и Элая.

— У тебя, значит, трое детей…

— Да, как видишь. А ты так семьей и не обзавелся?

— Не довелось, — Конан подумал о том, что Тариэль — далеко не первый из его прежних знакомых, которых он встречал по прошествии длительного времени, и киммериец много раз наблюдал, как прежние отчаянно отважные парни, обзаведясь семьей и остепенись, превращались в бессловесных домашних животных, державшихся мертвой хваткой за юбки своих женушек и в окружении кучи сопливых детишек мал мала меньше. Похоже на то, что Тариэль не избежал той же участи. А естественную тоску по свободе и здоровому риску топит в вине, чему и является наглядным подтверждением вчерашняя сцена. Если так пойдет и дальше, добра не жди. Недаром говорят, не заставляй скакуна ходить шагом — загонишь. Бабы большие мастерицы по этой части. А потом удивляются, с чего это жирные каплуны, когда-то бывшие орлами, не летают. В общем, невелика радость надевать себе на шею хомут. Вслух он, однако, произнес совсем другое: — Вряд ли в Хайбории есть вторая такая, как твоя Дара. А на меньшее я не согласен.

— Второй такой нигде нет, — совершенно серьезно отозвался Тариэль. — Она удивительная женщина. Быстро ты это понял.

— Где же тебе повезло отыскать ее?

— Хочешь знать? Расскажу как-нибудь, не сомневайся.

В этот момент Тариэль бросил взгляд в окно и впал в задумчивость.

— Ну, что там? — спросил Конан, подходя к нему и наблюдая, как к дому приближаются двое вооруженных мужчин.

— Да как тебе сказать, — протянул Тариэль, — не нравится мне эта пара.

— Ты их знаешь?

— У-гм. Да. Но самое печальное, что я им тоже не очень-то нравлюсь. Это, знаешь ли, городская стража. И похоже, что по мою душу. Вот что, ты бы не мог спуститься вниз и послушать, зачем они явились?

— А ты? Пошел бы и сам разобрался.

— Куда ж я денусь? Мне бы только одеться сначала, — он развел руками. — И я тут же разберусь. Просто интересно, что им на сей раз от меня надо. Сам знаешь, кто предупрежден…

— Тот вооружен. Ладно, сделаю.

Конан, стараясь не создавать ненужного шума, спустился на первый этаж по застланной ковром мраморной лестнице. Возле самых дверей Дара беседовала с нежданными гостями. Один из них, постарше и покрупнее, возмущенно говорил, хотя и стараясь держаться в рамках приличий:

— Да, мы понимаем, что граф Тариэль — особа знатная, но всему есть пределы. Вчера от его руки пострадало с десяток человек…

— Одиннадцать, — уточнил второй, более молодой и похожий на зайца из-за двух сильно выступающих вперед верхних зубов. — Двоим его сиятельство, извини, госпожа, свернул челюсти, кое-кому переломал руки и ребра, а саму «Утеху путника» разгромил начисто…

Конан едва удержался, чтобы не присвистнуть. Дa, малыш, похоже, задает жару немедийской столице.