Дана Арнаутова - Подари мне пламя. Чернильная мышь (СИ) Страница 60

На стоянке возле «Бархата» почти не было мобилеров и карет, и это в субботний-то вечер. Зато стояла «медицинка», издали мигая ало-зеленой змеей на чаше, и полицейская труповозка без опознавательных знаков, но уж этих Алекс в свое время навидался и мог опознать без труда. Оба конных экипажа выглядели совершенно неуместно рядом с белоснежным «Кельпи» Анриетты, и от этого становилось еще тревожнее.

Припарковавшись на постоянном месте, Алекс привычно глянул на черную вывеску с изящными серебряными буквами, ровно мерцающую на фасаде здания. Прошел мимо непривычно хмурого охранника в вестибюле. И неожиданно понял, что же ему напомнил робкий и одновременно нетерпеливо-просительный взгляд Маред Уинни. Девочка смотрела точь в точь как клиентка, которая решила признаться адвокату в собственной вине. Вот именно так! Это и было той неправильностью, что царапала его память все время, беспокоила. Не так она должна была смотреть, потому что этот взгляд — теперь Алекс вспомнил точно — появился не после его слов на лестнице, а гораздо раньше, как раз на речке. Но теперь об этом и вправду некогда было думать.

Поднявшись по застеленной ковром лестнице, он свернул из маленького зимнего сада под стеклянной крышей влево — в деловое крыло. Здесь все было отделано в спокойных кремовых и черных тонах, очень дорого, изысканно и респектабельно. Ни малейшего намека на вольность, не говоря уж о развязности. Алекс прошел почти до самого конца коридора и остановился. Напротив кабинета Анриетты в небольшой комнате-нише для курения сидел на низком диванчике Ксавье, метрдотель клубного ресторана. Согнувшись, он обнял себя за плечи, на бледном лице под глазом наливался фиолетовой мглой свежий кровоподтек.

— Где хозяйка? — спросил Алекс, остановившись рядом.

— Там, в кабинете, — вяло мотнул головой метрдотель. — Меня уже допрашивали… Теперь госпожу Анриетту… Ваша светлость, клянусь, не я это…

— Я верю, Ксавье, — мягко проговорил Алекс. — Верю… Все будет хорошо. Давно этот парень у вас работал?

— Нет! Он новичок, третий день всего… Милэрд…

Губы Ксавьеа задрожали, он с неподдельным ужасом вгляделся в лицо Алекса, решив что-то для себя и сам же этого испугавшись.

— А ну, успокойся! — тихо рыкнул Алекс. — Соберись с мыслями, быстро! Рассказывай все по порядку.

— Да не знаю я ничего, — простонал метрдотель. — Все началось с клиента. Этот новый официант ему нагрубил… Клиент, конечно, возмутился, потребовал извинений, а тот… его ударил!

Ксавьеа явно передернуло при одном представлении о столь возмутительном случае в вверенной его попечению ресторации.

— Я… в зал выскочил, когда это уже случилось. Нажал на кнопку вызова охраны, попытался его урезонить. Ну… сами видите, милэрд, он и мне… Потом по зеркалу бутылкой коньяка — зеркало вдребезги. Прибежала охрана, скрутили его. Госпожа Анриетта тоже на шум пришла, начала клиента успокаивать, повела его в кабинет, а я в зале остался. Там было совсем немного посетителей, человек с дюжину… Я принес извинения, велел подать на каждый столик десерт и коктейли за счет заведения… Кто-то еще пошутил, что ради наших десертов готов терпеть такое зрелище каждый день…

— Ближе к делу, Ксавье, — мягко попросил Алекс, нетерпеливо косясь на дверь кабинета.

— А дальше ничего не было! — в изнеможении проговорил Ксавье, окончательно приваливаясь спиной к серебристо-серой стене, на фоне которой его худое вытянутое лицо показалось совсем мучнисто-бледным.

— Я ушел из зала, приложил лед к глазу, но… не очень помогло… Потом пошел искать, куда отвели этого мерзавца. Хотел сказать, что он здесь больше не работает, и пусть всех богов благодарит, если дело обойдется без полиции. Ну то есть… вы же понимаете, милэрд, нам полиция совсем не нужна, но клиент… Я зашел в комнату для персонала — его там не было. И на кухне… Потом в мужскую уборную — а он там… Такое… такое… Пол весь кровью залит… И нож… наш, кухонный! Я его и поднял… нечаянно. Клянусь, нечаянно…

— Все-все, Ксавье, я понял. Ну же, успокойся. Иди, попей чаю. А лучше — выпей рюмку коньяка. Иди-иди, на сегодня ты уже не нужен. И пусть кто-нибудь вызовет тебе экипаж, хорошо?

Метрдотель кивнул, нервно дергая лацкан когда-то белоснежного, но уже изрядно мятого и несвежего форменного фрака с клубной эмблемой. Поднял на Алекса тоскливый взгляд.

— Я пойду, да… А вы… скажете госпоже Анриетте? Что это не я…

— Разумеется, скажу, Ксавье, — терпеливо проговорил Алекс. — Ни о чем не беспокойся. У «Бархата» контракт с моим юридическим домом, теперь всем вопросами по этому делу буду заниматься я. И твоей защитой тоже. Ну, ступай…

Потянув парня за плечо, он оторвал его стены, поднял с диванчика, развернул и подтолкнул в сторону выхода. Сгорбившись, Ксавье побрел по коридору, пока не скрылся в дебрях зимнего сада, а Алекс, наконец-то, толкнул дверь кабинета, откуда слышался незнакомый раздраженный мужской голос.

Здесь все было понятно, ожидаемо и совершенно привычно. Двое мужчин, сидящих на диване напротив рабочего стола Анриетты, принадлежали Императорскому полицейскому управлению так явно, как если бы носили его герб выжженным на лбу. С подобными им Алекс имел дело постоянно, причем с разных сторон. Например, ему довелось побыть подозреваемым в паре очень неприятных дел но, к счастью, без всяких последствий. А позже он уже сам в качестве адвоката работал по уголовным делам. Правда, в то время немногие его клиенты могли позволить себе спокойно дождаться прибытия личного поверенного, как это сейчас делала Анри.

Безмятежно и грациозно сидя в кресле рядом со своим столом, положив ногу на ногу и слегка покачивая изумрудной туфелькой в тон струящемуся шелковому платью, она казалась воплощением спокойствия, и только тот, кто действительно знал владелицу «Бархата» мог заметить чуть сузившийся прищур глаз и слегка натянутую улыбку. В остальном Анриетта Ресколь выглядела, как нечто среднее между светской дамой и ожившей любовной грезой: высокая, золотокожая, с резкими чеканными чертами лица, полными губами и нагло-кошачьими зелеными глазами. Когда-то она была исполнительницей экзотических танцев с раздеванием, но теперь тье Ресколь могла позволить себе танцевать исключительно из любви к искусству, и каждое выступление собирало в «Бархате» полный зал.

— Тьеда Ресколь, господа полицейские, добрый вечер, — кивнул Алекс, проходя к дивану.

Однако сел он на стул между диваном и столом, чтобы видеть и ответившую любезной улыбкой Анриетту, и полицейских, сверлящих ее взглядами, в которых подозрение мешалось с другими, истинно мужскими чувствами. В этом Алекс мог их понять: Анриетта Ресколь в свои двадцать пять представляла собой образец совершенной красоты. Красоты, для опытного взгляда сразу выдающей в ней полукровку-фейри. Где уж хорошенькая девица из семьи небогатых тье Ресколь познакомилась с сыном Дивного народа, остается только гадать, но роман оказался поистине мимолетным, и юноша, вернувшись в Холмы, даже не побеспокоился о плодах нежной страсти. Точнее, об одном плоде…