Джон Толкин - Властелин Колец: Две Крепости Страница 60

Саруман помолчал.

— Взять обратно? — пропел он, как бы в изумлении. — Взять обратно? Я пытался дать вам совет для вашего же добра, но вы не пожелали меня слушать. Вы горды и не любите советов — у вас хватает собственной мудрости. Но в данном случае вы ошибаетесь, неправильно понимаете мои намерения. Боюсь, что в стремлении переубедить вас я потерял терпение. Я сожалею об этом. У меня нет к вам недоброжелательности. Вот даже сейчас, когда вы вернулись в обществе злобных и невежественных союзников. И почему бы мне желать вам зла? Разве мы оба не члены высокого и древнего союза, самого замечательного в Средиземье? Наша дружба выгодна нам обоим. Мы можем по-прежнему действовать вместе, излечивать недостатки мира. Давайте поймем друг друга и избавим этих младших собратьев от необходимости делать выбор! Пусть ждут нашего решения! Для общего блага я согласен забыть прошлое и принять вас вновь. Разве вы не хотите поговорить со мной? И разве вы не подниметесь ко мне?

Так велика была сила голоса Сарумана, что никто, слышавший его, не мог остаться незатронутым. Но теперь очарование голоса было другим. Теперь это было мягкое увещевание доброго короля ошибающемуся, но любимому слуге. Они слышали слова, не предназначенные для них, непослушные дети или грубые слуги, подслушивающие беседу старших и размышляющие, насколько она будет определять их участь. Из возвышенного материала были сделаны эти двое, почтенного и мудрого. Неизбежен был их союз. Гэндальф поднимется в башню, чтобы обсудить глубокие мысли, недоступные их пониманию, в высоких комнатах Ортханка. Дверь за ним закроется, а они останутся снаружи и будут ждать назначенной работы или наказания. Даже в мозгу Теодена мелькнула тень сомнения: «Он нас предаст, он пойдет, мы останемся».

И вдруг Гэндальф рассмеялся. Наваждение исчезло как дым.

— Саруман, Саруман! — сказал Гэндальф, все еще смеясь. — Саруман, вы неверно выбрали путь в жизни. Вы должны были бы стать королевским шутом и зарабатывать на хлеб себе и на колотушки, передразнивая королевских советников. — Он помолчал, пытаясь справиться со своим весельем. — Понять друг друга? Боюсь, вы меня не понимаете. Но, Саруман, вас я понимаю теперь слишком хорошо. Я лучше помню ваши аргументы и дела, чем вы предполагаете. Когда я в последний раз навещал вас, вы были тюремщиком Мордора, и туда-то должен был быть послан я. Нет, гость, который был вынужден бежать с крыши, дважды подумает, прежде чем прийти снова. Нет, я не думаю, что поднимусь к вам. Но послушайте меня, Саруман, в последний раз! Не хотите ли вы спуститься? Изенгард оказался не таким сильным, как вам представлялось. То же может произойти и с другими вещами, в которые вы верите. Не лучше ли оставить их на время хотя бы? Повернуться к новому, может быть? Подумайте хорошо, Саруман! Не хотите ли спуститься?

Тень пробежала по лицу Сарумана, потом он смертельно побледнел. Прежде чем он сумел справиться с собой, все увидели муку разума, терзаемого сомнением, боящегося остаться и боящегося выйти из убежища. Секунду он колебался. Все затаили дыхание. Потом Саруман заговорил, и голос его был пронзителен и холоден. Высокомерие и ненависть звучали в нем.

— Спущусь ли я? — насмехался он. — Неужели невооруженный человек выйдет за дверь к грабителям и убийцам? Я достаточно хорошо слышу вас отсюда. Я не дурак и не верю вам, Гэндальф. Они не стоят открыто на моей лестнице, но я знаю, где они скрываются и ждут вашего приказа, эти дикие лесные демоны.

— Предатели всегда недоверчивы, — устало ответил Гэндальф. — Но вы можете не бояться за свою шкуру. Я не хочу ни убивать, ни навредить вам. И у меня хватит власти, чтобы защитить вас. Я дам вам последнюю возможность. Можете свободно оставить Ортханк, если хотите.

— Звучит хорошо, — усмехнулся Саруман. — Вполне в манере Гэндальфа Серого, очень снисходительно и ласково. Не сомневаюсь, что вы найдете Ортханк просторным и удобным, и потому мой уход устраивает вас. Но зачем мне уходить? И что вы понимаете под словом «свободно»? Я убежден, что у вас есть условия.

— Причины для ухода вы можете увидеть из своего окна, — ответил Гэндальф. — Другие причины легко придут вам на ум. Ваши слуги уничтожены или рассеяны, соседи стали вашими врагами, вы обманули своего нового хозяина или пытались это сделать. И когда его глаз обратится сюда, это будет красный глаз гнева. Но когда я говорю вам «свободно», я имею в виду свободно — свободно от уз, от цепей или приказов. Вы сможете пойти куда угодно, Саруман, даже в Мордор, если захотите. Но вначале вы должны будете отдать мне ключ от Ортханка и ваш посох. Они будут залогом вашего поведения; я верну вам их позже, если вы того заслужите.

Лицо Сарумана мертвенно побледнело, исказилось гневом, в глазах вспыхнул красный огонь. Он свирепо рассмеялся.

— Позже! — воскликнул он, и голос его прозвучал как вопль. — Позже! Да когда вы получите такие ключи от Барад-Дура, и короны семи королей, и жезл пяти магов, и пару сапог, на много размеров больших, чем те, что теперь на вас. Скромный план. Но я не помогу вам в этом. У меня есть чем заняться. Не будьте глупцом. Если хотите иметь со мной дело, уходите и возвращайтесь более рассудительным! И не берите с собой головорезов и весь этот сброд, что цепляется за ваш хвост! До свидания!

Он повернулся, собираясь уйти с балкона.

— Назад, Саруман! — повелел Гэндальф.

К удивлению остальных, Саруман повернулся и как бы против своей воли подошел к перилам и повис на них тяжело дыша. Лицо его исказилось и покрылось морщинами. Руки тяжело свисали по бокам, пальцы скрючились, как когти.

— Я не разрешил вам уйти, — строго сказал Гэндальф. — Я еще не кончил. Вы стали глупцом, Саруман, и мне вас жаль. Вы еще можете отвернуться от глупости и зла и послужить добру. Но вы выбрали другое: остаться и до конца пытаться осуществить свой подлый план. Оставайтесь! Но предупреждаю: возврата не будет! Даже если к вам протянутся темные руки с Востока, Саруман! — воскликнул он, и голос его звучал властно и повелительно. — Смотрите, я не Гэндальф Серый, которого вы предали. Я Гэндальф Белый, преодолевший смерть. У вас нет теперь цвета, и я изгоняю вас из Совета!

Он поднял руку и медленно проговорил ясным холодным голосом:

— Саруман, ваш посох сломан. — Послышался треск, посох в руках Сарумана раскололся, и верхняя часть его упала к ногам Гэндальфа. — Идите! — сказал Гэндальф.

С криком Саруман упал навзничь и пополз к дверям. В тот же момент тяжелый сверкающий предмет, вращаясь, упал сверху. Ударившись о перила балкона и пролетев рядом с головой Гэндальфа, он ударился в ступеньку, на которой тот стоял. Железные перила зазвенели и прогнулись. Ступенька же треснула и раскололась. Но сам предмет остался невредимым. Это был хрустальный шар, темный, но сверкающий изнутри красным алмазом пламени. Он покатился по лестнице и направил свой бег к глубокой луже. Пиппин подбежал и подобрал его.