Елизавета Дворецкая - Лес на той стороне, кн. 1: Золотой сокол Страница 60

Зимобор поднял голову, оглядел небо и верхушки деревьев, пытаясь сообразить, где же он находится и как отсюда выбраться. Мысли двигались еле-еле, и все в голове словно бы заржавело.

Белое облачко задрожало; на вершину ели упал первый солнечный луч, как ленточка легкого золота. Кончилась купальская ночь, и с новым днем наступило лето.

Пройдя уже знакомой дорогой, Зимобор вышел из леса на Прягину-улицу и сразу увидел Дивину возле ворот. Заметив его у лесного колодца, она не удивилась, а пошла ему навстречу.

– Принес? – спросила она, глядя на смятый лоскут в его руках.

– Принес.

– Давай.

Дивина только взглянула ему в лицо, как будто хотела сразу прочесть по нему все, что с ним случилось за ночь, но ничего спрашивать не стала.

– Иди домой, – она кивнула на ворота, – там на печке рыба, поешь. И не выходи пока никуда. Я потом приду.

И она поспешно ушла, унося лоскут с синей кровью оборотня – единственное лекарство для Гордени и двух других парней.

В этот день Зимобор ее почти не видел. До обеда народ отдыхал и отлеживался после вчерашнего буйства, потом Доморад начал собираться в путь – надо было готовить струги, перетаскивать в них поклажу. Дивина пропадала где-то на посаде, и Зимобор только мельком видел ее два или три раза, и каждый раз у него падало сердце. Ночью он почти не спал, ждал сам не зная чего, но никто его не тревожил – ни мертвые, ни живые.

На рассвете оба струга были готовы к отплытию. Провожать их пришли довольно многие, не исключая и воеводу Порелюта. Считалось, что он решил оказать честь отъезжающему Домораду, но гораздо чаще воевода косился на Зимобора и словно бы искал глазами кого-то возле него. Зимобор и сам искал ее – но Дивина не показывалась.

Некоторые девушки даже всхлипывали, прощаясь с молодыми полочанами, с которыми так сдружились за эти десять дней. К рослому Костолому жалась Ярочка – маленькая, шустрая девушка с Выдреницкой улицы. Печурка поцеловал на прощание Нивяницу, и при этом его мелкое личико приняло такое мягкое и нежное выражение, что стало приятным и почти красивым.

Родичи всех троих парней пришли поблагодарить Зимобора за оборотневу кровь – раны пострадавших от белой свиньи уже закрылись и можно было надеяться, что больные вскоре встанут. Принесли подарки – кое-какие съестные припасы, а Крепениха подарила ему совсем новую рубаху, видно шитую на Горденю, но и Зимобору она пришлась почти впору.

– Спасибо тебе, сокол, сына моего спас! – говорила Крепениха, кланяясь. – Прости, что чуть не убили тебя вчера, ну, уж так вышло…

– Я зла не держу, сам виноват. Спасибо вам, что пригрели нас, приютили.

– И тебя заморочили проклятые нечистики, да теперь, даст Макошь, больше не будут нас тревожить. А я тут уж за твоей невестой присмотрю. Если кто из парней докучать будет, сама дубинкой поглажу.

– Вот за это особое спасибо, мать, не сказать какое огромное! – Зимобор улыбнулся этой услуге, которой Крепениха думала отблагодарить его за спасение Гордени. – А то и не знал, как ехать, душа не на месте. Уж больно невеста моя хороша, с такой глаз спускать нельзя. Но на тебя-то я надеюсь: не родился еще в Радегоще такой удалец, что против тебя устоит! Была бы ты мужчиной, прямой бы тебе путь в воеводы!

Крепениха тоже заулыбалась, потом вздохнула: ведь было время, когда она думала взять Дивину за собственноого сына и уже верила, что эта толковая и красивая невестка войдет в их дом.

А самой невесты все не было, и Зимобор уже думал, что она не придет, но вдруг кто-то прикоснулся к его локтю, и он, обернувшись, увидел ее рядом с собой. Зимобор взял ее за плечи, посмотрел в глаза, сам не зная, что сказать. Никогда раньше он не лазил за словом в кошель, но сейчас все слова, приходившие на ум, казались пустыми и ненужными. Хотелось сказать, что он считает ее своей невестой, чем бы это им ни грозило, что он непременно вернется за ней сюда, когда судьба его определится, что он может дать ей почет и богатство, что он обязательно сделает ее жизнь счастливой – но слова не шли на язык, и он сам понимал, что это не важно. При виде ее лица все сомнения растаяли, остались только нежность и любовь. Это хорошо, что теперь они обручены и судьбы их связаны. А все остальное как-нибудь наладится. Теперь он знал, что они не одни в борьбе с судьбой – им помогает Мать, средняя из Вещих Вил.

– Хорошо бы еще Старуху встретить, – вдруг сказала Дивина, и Зимобор не удивился, что они думают об одном и том же. – Ты знаешь, Мать в настоящем те нитки тянет, которые Старуха в прошлом из кудели выпряла. Найти бы эти нитки. Я все думаю, и думается мне, что не теперь мы с тобой встретились. Что-то такое у нас в прошлом было, а раз узел завязан, то и для настоящего, и для будущего он существует, и даже судьба его развязать не может – вспять и судьбе ходу нет.

– Если бы я тебя раньше видел, то не забыл бы.

– А я вот ничего не помню. Может, что-то было, а что – не знаю. Старуха знает. Если бы узнать, что она знает, тогда и с той, твоей, бороться можно.

Младину они никогда не называли по имени, но Зимобор был уверен, что Дивина догадалась, кто является ее неземной соперницей.

– Ну, пусть. Главное, что…

– Пошли, ребята, весла разбирай! – кричал у реки Доморад.

– Сталкивай! – подхватил Зорко. – Ледич, ну, ты с нами или тут остаешься?

Вокруг засмеялись. Зимобор уже не успевал сказать, что же ему кажется главным, а просто сжал лицо Дивины в ладонях, несколько раз поцеловал ее и прыгнул в струг. И взялся за весло, не оглядываясь, чтобы не видеть, как река уносит его все дальше и дальше от светлой фигурки на берегу.

Дивина сразу отвернулась, даже не стала смотреть, как струг отчаливает. Она хотела сразу уйти, но вдруг кто-то загородил ей дорогу. Подняв глаза, она увидела воеводу Порелюта.

– Здравствуй, красавица! – сказал он, улыбаясь, но улыбка вышла натянутая. – Что-то ты не здороваешься. Или уже думаешь, что теперь не наша, что где-нибудь в Полотеске жить будешь?

– Здравствуй, воевода. Что-то у тебя улыбка такая нерадостная, может, зубы болят?

– Люди говорят, ты с этим смоленским обручилась? Да я и сам вижу, целуешься с ним при всем народе, за тобой раньше такого не водилось! Прямо, думаю, сглазили девушку, куда только мать смотрела!

– Так ты, воевода, мне не мать, значит, тебе за мной смотреть и нечего.

– Так я – воевода! Должен смотреть, чтобы в моем городе все было ладно. А тут какие-то бродяги заезжие лучшую девку в городе пор… хм, сманивают. Без травницы посад оставить хотят! Что, все-таки хочешь за него замуж идти? Смотри! Он и рода неизвестного, и что за человек вообще… Неужели в Радегоще тебе жениха нет? Тот же Горденя Крепенич… А то и у нас, – Порелют наклонился и выразительно понизил голос, – в детинце жениха тебе найдем. Такого, что другим девкам и во сне не приснится!