Кристофер Сташеф - Мой сын маг Страница 60

— Джинна? Джинн-женщина? Их редко увидишь!

— Это точно, — не стал спорить Мэт. — Но посмотреть стоит. К тому же мне она показалась весьма могущественной.

— И каким же образом ты подчинил себе джинну? — с широко раскрытыми глазами поинтересовался махди.

— Я ее не подчинял, — покачал головой Мэт. — На самом деле все вышло наоборот. Ее смертный повелитель натравил ее на меня, послал ее, чтобы она меня убила, вот мне и пришлось из соображений самозащиты освободить ее.

Ответом на эти слова Мэта был ропот страха и благоговения. Тафа воскликнул:

— Ты освободил ее? Но ведь джинна должна быть скована печатью Сулеймана?

— О, вот в этом я сильно сомневаюсь, — возразил Мэт. — Ну то есть я хотел сказать... когда ты загоняешь джинна в бутылку и запечатываешь ее печатью Сулеймана, джинн сидит в бутылке, но если джинна из бутылки выпустить, он становится необузданным. Так что управление джиннами с помощью ламп, колец и тому подобных предметов — это уже совсем другие заклинания.

Все, кто находился в шатре, включая Тафу, не сводили глаз с Мэта. Похоже, даже махди слегка занервничал.

— Так ты и в самом деле силен в магии?

В который уже раз Мэт ощутил себя полнейшим шарлатаном. С тех самых пор, как судьба занесла его в Меровенс, он изучал все, что только мог, о принципах действия магии, но до сих пор он и сам не в силах был понять, что он знает, а что — нет. И можно сколько угодно утешаться тем, что примерно так должен чувствовать себя любой новоиспеченный доктор каких угодно наук — толку-то? Но в этом мире магия творилась с помощью стихов, а стихов он знал предостаточно.

— Скажем так: я — примерный ученик.

— Воистину примерный, если тебе подвластно освобождать джиннов от заклятий, и ты вовсе не ученик, ты настоящий мастер!

— О да, но ведь познанию нет предела, верно?

— Верно, — кивнул Тафа, округлившимися глазами взирая на Мэта. От Мэта не укрылось, что так называемый махди только что усвоил нечто весьма существенное и это нечто здорово ударило по его гордыне.

И Мэт вдруг почувствовал себя умудренным и старым по сравнению с этим желторотым юнцом.

— Никто не может заставить человека прекратить познание, мой господин, но встречались мне и такие, которые сами, по собственной воле, шли на это. Такие люди становятся близорукими и косными, они видят все меньше и меньше в том мире, который их окружает, они уже не могут понять, что мир переменился с тех пор, как они были молоды, когда все для них было в новинку и когда каждое открытие приносило им восторг. Проходит еще какое-то время, и жизнь так прискучивает таким людям, что они начинают мечтать о смерти.

Тафе с трудом удалось подавить охватившую его дрожь.

— Ужасная судьба! — воскликнул он. — Но как же людям отыскать то, чего они еще не ведают? Когда ты знаешь наизусть весь Коран, чему еще учиться?

Почему-то у Мэта не было сомнений в том, что этот юноша знает каждую букву в священной книге.

— Ну прежде всего, — ответил Мэт, — существует масса толкований, и когда человек начинает толковать Коран, он становится кади, муллой или муэдзином. Ну вот, например, вы, мой господин, военному искусству выучились, читая Коран, или набрались опыта в сражениях?

— Я понял тебя, — кивнул махди, искусно избежав ответа на вопрос. — Получается, что Коран — это сама жизнь, а о жизни всегда можно узнать что-то новое.

Мужчины постарше осуждающе нахмурились. Не исключено, что некоторые из них — мусульманские священнослужители. Мэт решил действовать с осторожностью.

— Бог бесконечен, мой господин, — сказал он. — Мы никогда не перестанем узнавать о нем что-то новое. И мы никогда не должны отмахиваться от нашей обязанности познавать Его.

Один из пожилых мужчин неохотно кивнул, глаза Тафы сверкнули.

— Воистину так. Хоть ты и неверный, ты замечательно знаешь Писание. Подумай, не хотел бы ты принять ислам?

Так... Осторожность и еще раз осторожность! Однако в глазах отца была такая гордость за сына, что Мэт уверенно ответил:

— Скорее, мой господин, я мечтал бы о том, чтобы люди, поклоняющиеся Богу под любым именем, объединялись друг с другом против сил Зла... Вместо этого мы сражаемся друг с другом. Вместо этого вы принесли меч и огонь в Ибирию. Почему вы не напали на эту страну, когда ее тиранил Гордогроссо? Тогда ваши мечи ударили бы по приспешникам Сатаны!

— О, ну прежде всего потому, что тогда я был еще слишком молод, — улыбнулся махди, вновь обретая уверенность. — Но как только я подрос и возмужал, я тут же нанес удар по этой стране.

— Да, но вы направили свой удар не против короля Гордогроссо, который служил Сатане и с помощью злого колдовства продлевал свою молодость, дабы править Ибирией сотни лет. — Мэт повысил голос. — Почему исламское войско не хлынуло в Ибирию из Марокко, как только этот самозванец узурпировал тамошний престол? Почему мавры ни разу не напали на тирана?

Тафа нахмурился:

— Я не могу отвечать за тех людей, которые умерли до моего появления на свет.

Но, конечно, ответ был прекрасно известен им обоим: Гордогроссо был жесток и беспощаден и с радостью бы разделался с любыми интервентами, и притом мучил бы их и пытал. А вот Ринальдо — человек, преданный Богу, Добру, справедливости, наверняка бы проявил милосердие к врагам и ни за что не стал бы драться до тех пор, пока была возможность хранить перемирие.

Кроме того, он не стал бы бросать в бой любого и каждого, выставляя против регулярной мавританской армии необученных горожан, которые бы тысячами пали от рук профессионалов. Он не стал бы призывать к себе на помощь демонов, которые бы обрушились на богобоязненных врагов, как поступил бы на его месте Гордогроссо.

Однако сколько бы ни старался Мэт выразиться по этому поводу дипломатично, у него бы ничего не вышло. Все равно получилось бы что-нибудь в таком духе: «Вы, ребята, трусили напасть на Ибирию, пока там на троне восседал беспощадный садист. А теперь, когда хорошие парни разделались с этим садистом, вы оказались тут как тут и напали на хороших парней, которые дерутся по правилам». Ничего такого Мэт не сказал. А сказал он:

— Теперь, когда Ибирией правят люди добрые, преданные Богу, не время слугам Божьим драться друг с другом, господин Тафа.

Пожилые мужчины нахмурились, а махди довольно-таки спокойно ответил:

— Ислам должен восторжествовать во всем мире, лорд Маг. Ибирия должна покориться Аллаху, и я родился для того, чтобы это произошло. И если бы Аллаху было угодно породить меня сто лет назад, я бы тогда повел свое войско на Ибирию.

В этом Мэт не сомневался, но не сомневался он и в том, что Найробус — или тот, кто втянул Тафу в это дело, — не стал бы уговаривать его нападать на Ибирию до тех пор, пока тамошний трон был в руках злобного Гордогроссо. На самом деле, не будь Мэт в свое время настолько самоуверен, не вызвись он провернуть свержение Гордогроссо в неожиданный для тирана момент, не окажи ему тогда Небеса всю возможную помощь, Гордогроссо и сейчас бы правил Ибирией, и вряд ли бы кто-то из арабских колдунов взялся за разжигание в Тафе боевого духа.