Олег Авраменко - Игры Вышнего мира Страница 60

– А ты много знаешь! – удивленно произнес Ларссон.

– Отсюда, с Перекрестка, видно все происходящее на Гранях. Но, увы, ни на что повлиять мы не можем и остаемся лишь пассивными наблюдателями. Наше всеведение совершенно беспомощно.

Он растерянно покачал головой:

– Никогда прежде не слышал, что существует еще одно пристанище для мертвых душ.

– Об этом не знает никто из живущих. А Вышние и Нижние тщательно берегут эту тайну – ее разглашение им крайне невыгодно. Их вполне устраивает биполярная картина мироздания.

– Значит, Перекресток – третий, скрытый полюс?

– Нет, не полюс. Просто альтернатива выбору между Злом и Добром. Возможность другого выбора.

– Какого?

– Здесь выбор не ограничен какими-либо жесткими рамками. На Перекрестке каждый ищет свой особенный путь в Вечность, а когда находит – следует по нему. Но я еще не искала. Я не могу уйти, пока моя дочь в опасности. Хотя понимаю, что помочь ей не в силах.

– А что ей угрожает? – спросил Ларссон. – Что именно замыслил Велиал? И чего добиваются Вышние?

Визельда ответила не сразу. Ларссон не видел ее лица, но почему-то был уверен, что она внимательно смотрит ему в глаза.

– Странно, что ты спрашиваешь о Герти, а не о себе. Казалось бы, сейчас тебя должна больше волновать твоя собственная судьба.

– И волнует. Но скоро все и так решится – помимо моей и твоей воли. Если же мне посчастливится выжить, я хочу знать, как помочь Герти.

– Что ж, это делает тебе честь. – Визельда снова умолкла, и у Ларссона создалось впечатление, что она внимательно прислушивается к чему-то, неслышному ему. – Боюсь, все не так просто. Прежде всего, если ты вернешься в земной мир, то забудешь о Перекрестке и о нашем разговоре.

– А я могу не вернуться?

– Это решать тебе. Захочешь остаться – твое земное тело немедленно умрет, и ты обретешь здесь новую сущность. Но решение ты должен принять до того, как тебя попытаются привести в сознание. Иначе очнешься в плену у того маленького звереныша, Тары, и почти наверняка будешь принесен в жертву. Думаю, нет нужды объяснять, что за сим последует.

Ларссон содрогнулся. Жертвоприношение означало Преисподнюю и вечное проклятие. Недавно де Каэрден однозначно подтвердил это.

– Неужели у меня нет никаких шансов?

– Надежда есть всегда, – ответила Визельда. – Будущее не предопределено, оно зависит от человеческих поступков. В данном случае – от поступков одного конкретного человека. Вероятность, что ты останешься в живых, существует, но она очень мала.

Ларссон задумался. Мысль о Преисподней его ужасала, тем более теперь, когда он узнал, что существует реальная альтернатива Нижнему и Вышнему мирам. Он не знал, что его ждет на Перекрестке, и не был уверен, что ему это понравится, но, по словам Визельды, здесь каждый выбирает свой путь, а не принимает навязанный кем-то.

С другой стороны, Ларссон совсем не хотел умирать. Если есть шанс, он должен уцепиться за него. Не ради себя, а ради Герти. Если он уйдет сейчас, бросит ее на произвол судьбы, то всю оставшуюся вечность будет сожалеть об этом, проклинать себя за трусость и малодушие. Это ничем не лучше проклятия в Преисподней…

– А я точно ничего не вспомню?

– Мне подтвердили, – что ничего, – сказала Визельда. – А значит, не будешь раскаиваться в своем решении.

– И сколько мне осталось? Когда я очнусь?

– Минут через десять. Максимум через четверть часа.

– Я… – голос Ларссона сорвался, но он овладел собой и продолжил: – Я уже решил. Возвращаюсь в земной мир. Может быть, ненадолго… А пока есть время, расскажи все, что знаешь. На всякий случай – вдруг что-нибудь останется в памяти… Если, конечно, я выживу.

ГЛАВА 24

Когда Ларссон пришел в сознание, его колдовские способности не действовали. Также он не мог двинуть ни руками, ни ногами, ни туловищем. Только с головой было все в порядке – то есть он мог приподнять ее и повернуть со стороны в сторону. Что, собственно, и сделал.

Ларссон лежал навзничь посреди просторной комнаты, судя по мебели – гостиной. Правда, кое-что в ее обстановке явно не вписывалось в привычный образ гостиной. А именно – начерченная мелом на паркетном полу пентаграмма, в центре которой он находился. По ее углам были расставлены незажженные свечи.

Пока Ларссон осознавал жуткий смысл увиденного, в комнату вошла Тара. На ней был длинный черный балахон с наброшенным на голову капюшоном, в руках она держала большой нож с широким блестящим лезвием.

– Ага, уже очнулся! – констатировала Тара. – Тем лучше. Я, видишь ли, собираюсь принести тебя в жертву.

Ларссон и сам это понял. Но что удивительно, совсем не испытывал страха – одну лишь досаду. Как же глупо он прокололся! Как бездарно завалил операцию, которую начал так успешно! Проник в дом, легко разделался со взрослыми, а когда дело дошло до Тары, все испортил. Расслабился, потерял бдительность, недооценил опасность. А ведь должен был учесть, что в теле девятилетней девочки может находиться кто-то другой. Кто-то взрослый и опытный, прошедший все круги ада…

Между тем Тара зажгла свечи и затемнила окна. В комнате воцарился зловещий полумрак.

– Кто ты? – спросил Ларссон. – Кто ты на самом деле?

Тара пристально посмотрела на него. В ее глазах мерцали отблески от пламени свечей.

– А разве ты не знаешь? – произнесла она. – Ты ведь не просто так пришел за мной. Или те, кто прислал тебя, ничего не объяснили? К твоему сведению, я очень особенная. Сам Хозяин Велиал сделал меня своей избранницей. Мне предстоят великие дела!

Тара говорила так искренне, с такой неподдельной гордостью, что Ларссон понял – она не лжет. Никто в ее тело не вселялся; она была сама собой – маленьким, но крайне злобным зверенышем…

– Ты уже прошла Черное Причастие?

– Нет, мне еще рано, – ответила Тара, поигрывая ножом. – Но я и так сильнее многих взрослых колдунов. А когда вырасту, стану величайшей ведьмой на свете. Повелитель мне это обещал.

Она подошла к Ларссону, опустилась на корточки и медленно срезала пуговицы с его камзола, а потом с рубашки. На лице ее застыло такое мечтательное выражение, как будто она предвкушала редкостное лакомство.

– Давно хотела принести кого-нибудь в жертву. Сама, своими руками, а не просто наблюдать, как это делают другие. Но мама с папой не разрешали, мол, я еще маленькая. Зато сейчас мне никто не помешает. Папа далеко, а о маме ты сам позаботился. Я не стала будить ни ее, ни старого Крулла. Пускай отдохнут, пока я с тобой разбираюсь.

– Родители тебя накажут, – предупредил Ларссон.