Алина Лис - Изнанка свободы Страница 61

— Прошу освободить меня от данных обязательств, поскольку нашелся человек, согласный назвать меня своей женой перед фэйри, людьми и богами.

Я молчал, пытаясь переварить ее слова. Пауза затягивалась, Франческа подняла голову, взглянула на меня снизу вверх. В расширенных зрачках плеснул страх.

— Повторите-ка еще раз, сеньорита? — старался, чтобы это прозвучало мягко, но девчонка побледнела. — Что-то у меня после бессонной ночи проблемы со слухом. Кого вы там себе нашли?

— Ты обязан меня отпустить по закону! — ее голос задрожал. — Я имею право выйти замуж.

— …выйти замуж… — эхом повторил я за ней.

А потом меня сорвало.

Вцепившись в ошейник, я дернул его, принуждая девчонку подняться, притиснул к стене и зашипел ей в лицо:

— Ты — моя собственность, леди-кошка. Давай, расскажи мне про свои права! Чего я тебе обязан?

Как уже бывало не раз во время наших споров, она вдруг перестала бояться, словно дошла до какого-то предела, где страх оставлял ее, уступая место гневу. Зло сузила глаза, запрокинула лицо, вздергивая подбородок. И вырываться перестала. Губы дрогнули, выплевывая короткое:

— Пусти!

— Кто он, Франческа?

— Я — вассал долга! По закону ты обязан отпустить меня!

— Да ну?! Что-то не припомню, чтобы я принимал вассальную клятву. И, кстати, законы фэйри — только для фэйри. Ты видишь здесь фэйри?

Испытал какую-то болезненную, горькую радость, наблюдая за тем, как до нее медленно доходит смысл моих слов. Вся палитра чувств: изумление, несогласие, негодование, растерянность и, наконец, отчаяние.

— Кто он?

Девушка замотала головой:

— Не надо, Элвин! Пожалуйста! Он ни при чем и ничего не знает. Обычный человек… стряпчий. Думает, что я служу в богатом доме.

— Кто он?! — повторил я, впервые за все эти месяцы воспользовавшись властью ошейника. — И где живет?

Она сказала.

— Отлично. Ждите, сеньорита. *

Я не был зол, о нет. Мною владело холодное бешенство. Хотелось взглянуть в лицо тому, кого она выбрала. Стряпчий, ха! Подумать только! При этом слове представляется лысоватый простолюдин с брюхом и брылями.

Пустив Гейла в галоп, я промчался по городу, бросил коня у крыльца, взлетел вверх по ступеням и забарабанил в дверь. Невежливо отпихнул пожилую женщину в переднике, ворвался в дом.

Он сидел в кабинете. Ни брюха, ни брылей, ни лысины. Молод и пожалуй, что смазлив — такое личико скорее бы подошло юной пастушке.

— Томас Бакерсон?

— Да. Вы кто?

— Лорд Элвин, хозяин Франчески.

Его лицо прояснилось:

— О, так она вам сказала? Вы согласны?

Я плотно прикрыл за собой дверь и улыбнулся. Он при виде этой улыбки побледнел.

— Отнюдь, любезнейший. Вы даже представить не можете, насколько я НЕ согласен, — щелчок аквилонской плети разнес его письменный стол на куски. Бакерсон плюхнулся на пол и, не отрывая от меня полных ужаса глаз, попятился ползком. Я, продолжая наступать, пинком ноги отшвырнул обломки.

— Мерзавец! Заморочил голову девчонке.

— Вы не поняли, — выкрикнул он высоким, бабьим голосом. — Я с самыми серьезными намерениями!

— Проверим! — конец плети захлестнул его шею и сдавил. — Говорят, за настоящую любовь не жалко умереть. Ты готов?

Стряпчий побагровел и вцепился руками в шею, пытаясь ослабить невидимую удавку.

— С чего ты вообще решил, что ровня ей? — я ослабил плеть и дал ему вдохнуть.

— Я… я… — вид у него был до того растерянный и жалкий, что я почувствовал презрение.

— Знаешь, в сказках принцессу всегда стережет злой дракон. Я — этот дракон, Бакерсон. Ты готов сразиться за ее руку?

— Нет, — со слезами в голосе выкрикнул этот слизняк. И сразу стал мне неинтересен. — Она ни о чем таком не предупреждала!

— Вот и славненько. Собирайся. Поедешь со мной.

Все время, пока ничтожество каялось и просило у девушки прощения за разорванную помолвку, я стоял в дверях с каменным лицом. Франческа тоже молчала, опустив глаза, только вздымающаяся грудь выдавала ее скрытую ярость. Я пинком спровадил стряпчего с лестницы, вышвырнув на человеческую половину мира, и вернулся к сеньорите.

— Ну как вам истинный облик вашего ухажера, леди? Не правда ли, красавец? Рыцарь! Защитник, — мне хотелось унизить и ударить ее словами, как можно сильнее.

Она молчала.

— Конечно, вы — Франческа Рино. Кто попало вам не подойдет, только стряпчий. Почему не сапожник и не повар, леди?

— Это подло, — тихо сказала девушка. — Он — всего лишь человек.

— «Всего лишь»? Да ты никак жалеешь его, Франческа. Что это за хобби такое — выбирать ничтожеств? Тебе так важно носить штаны в семье?

Она зло сузила глаз — верный признак, что я был прав в своем предположении.

— Я просто хотела освободиться. Уйти. Ненавижу тебя! Ты — чудовище!

Наверное, она тоже хотела причинить боль. И у нее это получилось.

Еще как получилось.

Я чуть было не утратил контроль. Неслышно и жутко взвыла тень за плечом. Чудовище? Ха, да она даже не представляет, что такое НАСТОЯЩЕЕ чудовище.

Губы свело в язвительной ухмылке. Взращенная Гайлсом и гордостью привычка улыбаться, когда бьют, не показывая, как в действительности больно…

Так и не смог от нее избавиться. Да и не пытался.

В тот момент я был близок к тому, чтобы перестать сдерживать свою темную спутницу, выпустить наружу дикий, полный огня и боли Хаос…

Но рядом была Франческа!

От удара о стену заныли костяшки пальцев — я разбил их в кровь, и эта боль заставила опомниться.

— Достаточно попросить, сеньорита. Хотела стряпчего — получи стряпчего. Можешь выходить замуж, не стану препятствовать, — я схватил плащ и горн. — Беги, еще успеешь его догнать.

Intermedius

Лорд-командор

В полдень на центральной площади всегда людно и шумно. Важно прогуливаются горожане, ведя под ручку своих фру и фрекен; у храма канючат нищие; грохочут по брусчатке деревянные колеса телег и карет; а от лучшей городской гостиницы — аккурат напротив храма — по всей площади расползается ароматный запах глега и медистера. И каждый час, когда минутная стрелка больших часов на башне останавливается напротив разеннской цифры XII, по всей площади разносится чуть глуховатый, но мелодичный перезвон.

Вот и сейчас отзвучал второй час пополудни. Невысокий светловолосый мужчина, который уже минут двадцать приплясывал на морозе у подножия башни, время от времени поднимая голову, чтобы свериться с бегом стрелок, недовольно поморщился, поднял повыше ворот и укрыл руки в пазухи одежды. С утра было солнечно, но к полудню, как это часто бывает на севере, небо заволокло тучами, с моря потянул резкий бриз и стоять, коченея на холодном ветру, становилось все сложнее.