Александр Прозоров - Потрясатель вселенной Страница 61

Китай Олега обманул. Середин почему-то думал, что за крепостью начнется богатая и зеленая, густонаселенная страна, но здесь тянулось все то же ущелье, журчала все та же река и росла сухая трава.

Первую деревню они миновали только в середине дня: на площадке в горах, на высоте саженей пятидесяти высился коричневый деревянный дом, увенчанный крышей с загнутыми вверх углами. Рядом стояла небольшая беседочка с крышей уже шестиугольной. Наверное, оттуда открывался красивый вид на ущелье, там было приятно посидеть, созерцая просторы и погружаясь в приятные философские размышления. Но сейчас в беседке никто не отдыхал, а рядом с ней двое седовласых старцев в рубахах до колен сгребали сено. Степняков они проводили безразличным взглядом. Видимо, уже знали, что бояться нечего.

Заночевали путники на берегу реки — чтобы потерять ее на следующий же день. Река свернула в горы, к сверкающему в высоте леднику. Урга проводила снежник тоскливым взглядом, но проситься наверх не стала. Ущелье разошлось, и впереди до самого горизонта открылась жаркая, несмотря на осеннее время, песчаная пустыня. Дорога, за века натоптанная до каменного глянца, отвернула влево и потянулась по границе равнины и гор, песка и камня. Кочевники шли на рысях — всем им не нравилось, что с собой не было запаса воды. Только небольшие бурдюки, содержимого которых хватало человеку на пару дней. Но тракт не подвел — к концу дня впереди показалась деревушка из пяти двухэтажных домов, в центре которой маняще поблескивал большой пруд.

Воины с облегчением расседлались, повели лошадей к водопою. Олег же обратил внимание на выбитые двери, вошел в дом. Глаз сразу заметил несколько кровавых луж, развороченный сундук, вделанный в стену шкаф. Тенгизхан покачал головой, но выводов пока делать не стал. Кто знает, может, здешним обитателям втемяшилось в голову прогнать «дикарей» подальше от своего пруда? Чего только в жизни не случается.

На второй день тракт завел их в узкое каменистое ущелье, по нему повернул направо — и вскоре после полудня путники увидели перед собой просторную долину в несколько верст шириной, примерно четверть которой занимало озеро. И здесь же, у въезда, начался город из плотно сжавшихся белых коробок, крытых замшелой черепицей.

— Утрамбованная глина, — отметил для себя Олег. — Похоже, тут половина городов по принципу Китайской стены построены. Или Стена — по технологии строительства городов.

Архитектурой город не баловал, но зато все его улицы были вымощены камнем, набережная облицована грубо обработанным гранитом, а размеры намекали на число обитателей, превышающее двухтысячный порог. Что еще порадовало Тенгизхана, так это горожане в белых полотняных рубахах, черных свободных штанах и широких соломенных шляпах, свободно расхаживающие по улицам. Старик на коромысле тащил две корзины с бельем, молодой парень нес корзину с еще трепыхающейся рыбой, так же просто одетая женщина спешила куда-то с кувшином на плече. И здесь же, всего в сотне шагов, стояли лагерем несколько десятков степняков, жаривших что-то у костров. Увидев конные сотни, нукеры вскочили, закричали приветствия.

— Сделай милость, уважаемый, не ходи в город, — попросил Чабык.

— Почему? — удивился Олег.

— Вестимо, откупились они, не тронуты, — пригладил подбородок нукер. — Однако же всякие люди бывают. А ну кто за обиду отчины своей отомстить пожелает? Ножом ткнуть недолго — мертвого назад воротить тяжко. На узких улицах сложно уследить. Не ходи.

— Как скажешь, — не стал спорить с верным воином Олег, и его сотни спешились у озера чуть дальше своих соратников.

Уже через полчаса к их кострам примчался разгоряченный и счастливый Бей Джебе, спрыгнул с коня и упал на колено, склонив голову:

— Приветствую тебя, мудрейший и могучий Тенгизхан, да пребудут года твои долгими в счастье и здравии!

— Ого, друг мой, — изумился Олег. — В честь чего такая велеречивость?

— Город здешний Хидзин в пять дней обязался за покой свой семь тысяч «слив» выплатить да еще две — за храм свой и монастырь. Там далече, за озером и окрест, еще четыре города стоят, — торжествующе перечислял достижения степняк. — Восемь сотен туда ушли. Еще мы коней табун заметили, но по твоему повелению отнимать не стали…

Ведун начал понимать. Занявшие долину нукеры за один день получили примерно по тридцать монет на каждого, что для нищих кочевников казалось невероятным богатством. И это не считая мелких прибытков, которые тоже наверняка были. Не станет же победитель у побежденного гуся на ужин покупать или за рыбу взятую платить! Ну да без убийств и больших грабежей обошлось, и ладно.

— Перед нами стада успели пройти. Куда вся эта скотина подевалась, почему мы их не догнали?

— Купец, что Плоскиня именем, сказывал, город богатый там есть и долина зеленая, — указал на север степняк. — Туда многие купцы отвернули, и пять сотен наших ушло. Мыслю, коли гонца послать, через день возвратятся. Да и так я велел больше двух дней не задерживаться.

— Это правильно, — кивнул Середин. — А остальные?

— В Лопнур пошли, в долину Хутуби, на Ирим тоже. Но не далее дня пути! Я дозоры на Хайми выслал — коли китайцы с той стороны появятся, за день всяко упредят. А там в Цайгуань пойдем, он сразу за пустыней. И Чарлык, сказывают, богатая долина…

— А копченой рыбой тут не угощают? — вдруг не к месту поинтересовался Олег. — Сто лет не пробовал. А тут озеро такое… Неужели у них нет?

Бей Джебе просто оглянулся на своих нукеров — и не меньше двух десятков сорвались в сторону города.

— Мы помним о наших братьях-монголах, что остались с юртами и крепостью, и о тебе, Тенгизхан. Четверть всего взятого будет твоей.

— Благодарю тебя, Бей Джебе.

— Всегда твой, Тенгизхан! — громко стукнул кулаком в грудь степняк.

Из города примчались воины, спешились, выложили перед ханом сразу три рыбины: огромного сома и двух судаков.

— Надеюсь, вы разделите со мной трапезу, ханы? — поинтересовался Олег.

— Почту за счастье, — все так же горячо согласился Джебе. — Сейчас мои воины привезут вино. Его не успели навьючить.

Вместе с бочонком вина прискакала Роксалана, небрежно бросила поводья первому попавшемуся нукеру, прошла к воде, ополоснула лицо и руки, вернулась:

— Как тут тоскливо, Олежка! Сражаться не желает никто. Или разбегаются, или прячутся. Когда зовешь и требуешь выкуп за жизнь и добро — соглашаются сразу. Может, мы мало просим?

— Может, крестьяне просто не желают умирать ради нескольких монеток? С тяпкой на пику не кинешься, свежую жизнь из погреба не достанешь. Если хозяйство уцелело, то и деньги вернутся…