Ольга Ларионова - ДЕЛЛА-УЭЛЛА Страница 61

– Ты умираешь, Полуденный Князь.

Эти слова словно разбудили Оцмара:

– Да. Город этот… сжечь. Он… не нужен. То, что ты принес сюда… по моему приказу, – в Берестяной… колодец… это и будет жерт… – он закашлялся, захлебываясь кровью, – жертвенным даром… солнцу.

Кадьян поклонился и отступил на шаг. Господи, да неужели они все так и дадут ему умереть? Таира на цыпочках приблизилась к высокому ложу, положила руки на закапанное кровью покрывало. Еще более истончившееся за эти несколько минут лицо обернулось к ней:

– Я сейчас сделал тебе… последний подарок, делла-уэлла… я спас тебя от самого… самого страшного горя… в твоей… жизни…

Она ткнулась лицом в покрывало, чтобы вытереть слезы:

– Зачем ты все это подстроил? Зачем, Оцмар? Ведь я могла бы полюбить тебя… – И в этот миг она верила тому, что говорила.

– Но тогда ты не смогла бы убить меня, делла-уэлла… – произнес он с неожиданной силой, и лицо его начало угасать, – Будь благословенна… неприкасаемая…

И тогда она поняла, что еще должна сделать.

– Дай нож, Кадьян! – приказала она, царственным жестом протягивая раскрытую ладонь в его сторону и не сомневаясь в исполнении своей воли.

Холодная рукоятка коснулась ее. Нож был заточен на славу – густые пряди ее солнечных волос сыпались на постель, едва лезвие касалось их; она собирала их горстями и осторожно укладывала на подушке вокруг головы Оцмара, осеняя ее золотым нимбом, на костенеющие сжатые руки, на невидимое пятно крови, напитавшей одежду. Кадьян стоял поодаль, ждал – не осуждающе, не насмешливо, не покорно.

Просто терпеливо и безразлично.

– Все, – устало проговорила Таира. – Идем отсюда. Сейчас развяжем…

И осеклась. На том месте, где только что возвышалось парчовое кресло, ничего не было.

XV. Кто?

– Как ты посмел? – крикнула Таира, ничуть не сомневаясь, чьих это рук дело.

– Я выполнил приказ моего князя, властительница Будур.

– Я тебе не Будур! Сейчас же верни ее обратно!

– Она на пути в Берестяной колодец, и повернуть обратно на этой дороге нельзя.

– Это еще почему?

– Узко, – коротко ответил он.

Как ни странно, по этому простому объяснению она поверила.

– Что же делать? – спросила она растерянно, мгновенно превращаясь в маленькую девочку.

По комнате, еле слышный за капельной немолчной мелодией, прошел неуловимый шелест.

– Выполнять волю покойного князя.

Кадьян, почти не нагибаясь, подцепил длинной, как у гиббона, рукой пару светильников и ловко швырнул их прямо на постель. Таира укусила себя за палец, чтобы не закричать, – разлившееся по покрывалу масло вспыхнуло бездымным огнем, подбираясь к еще не остывшему телу. Кадьян двинулся в обход всей комнаты, опрокидывая светильники ногами или швыряя их в занавеси и гобелены.

В треске разгорающегося – пожара снова послышался шелестящий шепот.

– Что это? – вскрикнула девушка.

– Это голос покойного князя. Он велит беречь тебя… И ей почудилось, что нежный голос одним дыханием, почти беззвучно заканчивает: «…тебя, делла-уэлла…»

– Возьми свое платье, владычица нашей дороги, – голосом, до тошноты равнодушным, сметающим любое волшебство, посоветовал Кадьян. Это безразличие было до того заразительно, что она чуть было не возразила, что на пожаре один черт – что в платье, что голой; по с горящей постели послышался легкий треск – это занялись тихим пламенем ее собственные золотые волосы, и бессознательный, животный ужас перед огненной стихией погнал ее к окопному проему.

Но на пути как раз было тронное – а может быть, лобное – место, огражденное изразцовой конусообразной стеночкой, через которую было перекинуто шитое жемчугами и самоцветами платье. Она машинально взяла его и в тот же миг пол под ней зашевелился, точно шкура потревоженного животного, и она почувствовала, что скользит куда-то вниз по узкой, светящейся желтоватым светом трубе.

Она не успела даже закричать, как под ногами спружинила надувная подушка. Сквозь желатиновую поверхность упругих стенок стало видно, что она попала в комнату, где полным-полно народа. Прелестно! И не повернуться, чтобы быстренько натянуть на себя эту изукрашенную хламиду. Все Кадьяновы штучки: лифт этот дурацкий, когда во дворце полно лестниц, теперь выставление ее напоказ всему народу чуть ли не в чем мать родила – ну, попятно, подрыв авторитета правительницы. Самому захотелось на трон, или что тут у них при караванном образе жизни. Попадись он…

И точно в ответ на ее гневные мысли соседняя тускло-серая колонна покрылась вертикальными трещинами и вдруг раскрылась, как бутон лилии или точнее – банан. Кадьян ловко спрыгнул на пол с амортизирующего устройства увертлив, шайтан бесхвостый, как обезьяна, – и по его энергичным жестам было видно, что он рассыпает вокруг себя десятки приказов. Стражники, прислужницы – все стремительно расхватывали какие-то короткие палки и выбегали вон, не обратив на Таиру ни малейшею внимания. Или янтарная колонна, внутри которой она находилась, тоже была непрозрачна снаружи? Тогда имеются опасения, что милейший Кадьян попросту тут ее и забудет…

Но он не забыл. Разогнав всю челядь, он наконец обратился к узилищу, в котором изнывала от неопределенности своего положения новоиспеченная властительница их бесконечной дороги. Беззвучное шевеление губ – видимо, заклинания, – и стеночки мягко распались, так что она осталась торчать на небольшом и крайне шатком возвышении, точно пестик огромного цветка.

– Прекрати свои фоку… – начала она на самых высоких тонах, но тут под коленки ей весьма ощутимо ударило что-то бархатистое, и она, не удержав равновесия, шлепнулась на подставленное кем-то сзади сиденье.

– Не пугайся, моя госпожа, – нам, возможно, придется пройти через огонь, – проговорил Кадьян таким равнодушно-унылым голосом, что после этого не возникло ни малейшего желания пугаться.

Даже наоборот.

– Не принимай меня за… – И снова ей не дали договорить – со всех сторон мелькнули какие-то черные шторки, и она почувствовала себя в наглухо закрытом портшезе, который подняли и, судя по дробной тряске, весьма резво понесли.

– Останови сейчас же! – крикнула она, безрезультатно рассыпая по стенкам удары весьма энергичных кулачков. – Стой, тебе говорят! Не смей спасать меня, пока не вытащишь Сэнни!

Носилки качались уже равномерно – видимо, натренированные бегуны пошли в ногу. Криков они или не слышали, или им было ведено не обращать на них ни малейшего внимания.

– Да стойте же! Стойте! Всех перевешаю!

Темп бега заметно ускорился.

Девушка похолодела, когда поняла, что это – не следствие ее монарших посулов, а опасность неудержимо распространяющегося пожара. Она вспомнила палки в руках разбегающихся слуг да это же были факелы! Прожаренная солнцем смолистая древесина вспыхнет, как пакля, а Сэнни где-то в самом сердце этого дворцового лабиринта!