Елизавета Дворецкая - Зеркало и чаша Страница 61

— Я их просил-то у княгини Замилы. И говорят, будто это ее серебро и есть.

— А какая тебе разница? — Лютомир и не думал отпираться. — Серебро оно и есть серебро, да там еще золота, да соболей пара связок. Ее или мое — тебе-то что? Ну, согласен?

Он пристально взглянул в глаза Зимобору. Несмотря на уверенный и небрежный вид, эти переговоры для оборотня были очень важны.

— Ты меня прямо озадачил! — честно ответил Зимобор. Рядом с оборотнем его пробирала дрожь: в нем действительно была сила, которую человеку трудно вынести. Венок за пазухой издавал одуряющий запах. — Сечеслав предупреждал, что ты за нее будешь биться и кусаться. А ты вон серебро предлагаешь. Обманешь небось?

Делая вид, что ничего не боится, Зимобор между тем держал руку на рукояти меча. Кмети вокруг него напряженно сжимали свое оружие, в любой миг готовые скопом броситься на оборотня. Опасность, исходящую от гостя, каждый ощущал кожей, как жар от огня.

— Я не такой дурак, как он думает. Или делает вид, будто думает. На самом-то деле он знает, что я далеко не дурак. — Лютомир усмехнулся и сузил глаза. — Я видел, кто за тобой стоит. И сейчас вижу. — Он посмотрел туда, где под полушубком у Зимобора прятался венок вилы. — И я больше не буду с тобой драться. Я только хочу вернуть мою сестру. Если этого тебе мало, скажи, чего хочешь. Я все достану.

«Достань мою невесту из-за Зеленой Межи!» — чуть не сказал Зимобор. Ведь оборотень мог это сделать! Но не сказал. Он сам тоже мог. Или должен был смочь.

— Пойдем поговорим. — Зимобор кивнул на избу.

Они прошли в истобку, где дымила печь, Ведога варил кашу, а Лютава давала ему советы. Увидев Лютомира, она замолчала, но больше никак не дала понять, что его заметила. Однако Зимобор даже издалека чувствовал, что ее бьет дрожь тревоги, радости и волнения.

Лютомир только бросил на нее пристальный взгляд и тоже ничего не сказал, даже не поздоровался с ней. А Зимобор подумал, что им не надо здороваться — они все это время каким-то образом ухитрялись быть вместе. Вот только забрать сестру из-под охраны вилиного венка Лютомир не мог.

— Значит, хочешь сестру за двадцать гривен? — сказал Зимобор, усадив гостя к столу.

— И людей твоих в придачу отдам. Мне они не нужны. Тебе ведь нужны, да?

— Пригодятся, пожалуй. Особенно Красовит...

Зимобор все никак не мог решить, что сказать. Просто совершить обмен и разойтись было бы неправильно.

— А Сечеслава можешь не возвращать. — Лютомир улыбнулся. — Даже наоборот, я еще приплатить готов, чтобы ты увез его подальше и... и еще подальше.

— От соперника, значит, избавиться хочешь?

— Я не собираюсь делить с ним наследство моего отца. С ним и со всеми прочими.

— Боишься?

— У меня ведь нет... Ох, князь Зимобор! — вдруг выдохнул Лютомир, и в глазах его блеснула жадная зелень. — Чего бы я ни отдал, чтобы иметь... это... — Он снова взглянул туда, где был венок.

— Это? — Зимобор вынул венок и положил между ними на стол.

Лютомир молча кивнул. А Зимобор вдруг понял, какая ценная возможность у него появилась.

— Хочешь, поменяемся, — предложил он. — Ты отдаешь мне землю по Угре, а в обмен забирай венок.

— Что? — Лютомир поднял глаза, не понимая, что услышал.

— Забирай венок. И любовь ее к тебе перейдет. Будет с тобой удача, и никаких соперников бояться будет нечего, потому что победа всегда с тем, с кем она.

Лютомир пристально смотрел на него, не веря, что Зимобор не шутит.

— Что хочешь за это? — жестко спросил он.

Скажи сейчас Зимобор: «Выпрыгни из шкуры» — выпрыгнул бы. Лютомир бросил быстрый взгляд на сестру, и Зимобор ощутил мучительное колебание гостя: стоит обмен того или нет.

— Землю по Угре, — ответил Зимобор, и Лютомир не сразу его понял — он не ждал, что смоленский князь хочет обменять такое сокровище на такую малость. — Чтобы мне тут собирать дань никто не мешал. На восток по ней не пойду, но и вы на полудень не ходите. Обещай, что так будет, когда князем станешь.

— Я не князем... Я стану богом... — прошептал Лютомир, почти не шевеля губами, но Зимобор его услышал. — А ты... Ты отдаешь такое... Ты отдаешь небесный мир в обмен на какую-то там Угру...

— Это мое дело, что на что поменять. Согласен?

— И больше ничего? — Оборотень посмотрел недоверчиво и даже склонил голову набок, как собака, которая не понимает, о чем с ней говорят.

— Ничего. Только держи и не выпускай. Сумеешь?

— Еще бы!

Лютомир поднял голову и расправил плечи. Глаза его горели, как два изумруда на солнце, но Зимобору было не страшно, а весело. Его тяжесть облегчилась и скоро исчезнет совсем. Он нашел не просто того, кто согласился забрать у него венок вилы, но того, кто сумеет удержать ее.

— Дойду до истоков Угры, а как пойду на Десну, тогда венок твой, — сказал Зимобор. — Чтобы я дошел и больше меня никто не тревожил — твоя забота. А на Десне приходи — получишь. Договорились?

— Договорились. — Оборотень улыбнулся, и сейчас его странное лицо казалось открытым, светлым и красивым. Он уже грелся в лучах жемчужного света, и его они совсем не обжигали.

— Но как же ты сам? — крикнула со своего места Лютава.

— А я... — Зимобор посмотрел на нее. — Я за свое наследство уже отвоевался. Мне теперь другое нужно.

— Девушка, да? — понятливо отозвалась Лютава. Она знала, чем оплачивается покровительство вилы.

— Да.

— Ну, тогда ясно. А ему ведь девушки не нужны. — Печальный и нежный взгляд Лютавы снова устремился к брату. — То есть нужны, но среди простых девушек он себе вовек пары не найдет. Только она и может...

— Ну, два сапога пара. — Зимобор встряхнулся и встал. — Давай показывай твое серебро, волк бессовестный!

Лютомир тоже встал, все еще улыбаясь. «Тогда нам никто не будет страшен...» — «Тогда вам ничего этого не будет нужно...» Куда приведут этих двоих тропы за Зеленой Межой — Зимобор не мог придумать, да и не хотел. У него была своя дорога.

На другое утро смоленское полюдье тронулось в дальнейший путь. Лютаву ее брат-оборотень увез на санях куда-то вниз по Угре, причем на прощание она так улыбалась Зимобору и делала такие выразительные попытки поцеловать его издалека, что вся дружина покатывалась со смеху. Зимобор отлично знал, что вятичанка притворяется, но все равно почему-то было приятно.

Следующие десять или двенадцать дней поход проходил исключительно, прямо-таки недостоверно тихо и спокойно. Обоз неспешно полз вверх по Угре, останавливаясь в селах или редких городцах. Но мало того, что никто больше не собирал на них самочинную дружину с рогатинами. По всей реке о них уже знали и приготовили дань, которую отдавали безропотно, с видом, конечно, унылым, но покорным.