Роман Выговский - Игра без правил Страница 61

— Нет, собор настоящий. И он наша единственная надежда, — ответил оборотень грозно. — Давай руку, нет времени на болтовню!

Сердце Блана стало бухать громче, кровь разогревалась все сильнее и сильнее. Даже в груди затрещало, спина вытянулась струной, а плечи раздвинулись, он глубоко вздохнул, грудь высоко поднялась, воздух хлынул так глубоко, что в глазах потемнело.

Он достал яркий, будто живой камень из — за пазухи. Грани распирает от густого алого цвета, недобрый огонь идет изнутри, там в самом центре пульсирует маленькая звездочка, от нее вверх тянутся широкие лучи.

— Повинуйся мне, проклятый камень! — прокричал Блан громовым голосом. — Я твой новый властелин!

— Что — то мне кажется, он не послушает, — пробормотал Даргор скептически. — Слишком поздно…

Все ближе и ближе подступали уродливые, изодранные как тряпка тени, раньше они пугливо прятались в грязный туман, вязкий и густой как кисель, а теперь лишь на миг блекли, и снова наливались темнотой, вытягивали вперед кривые когтистые лапы. Один из призраков завис над головой альфарца, взглянул на него черными глазами.

Даргор чувствовал, как тело остывает, сердце замедляет удары настолько, что почти не слышишь, в мыслях и образах такой же грязный кисель как и вокруг. Жизнь увядала, теряла краски. Он в полном безразличии понимал, что скоро наступит забвение, и он как соломенный сноп свалится в пропасть, его тело перемелют камни, кровь смешатся с пылью, а дух будет бесплотной тенью метаться над руинами, протягивая черные лапы ко всему, в чем еще теплится жизнь.

— Я вижу их, они пришли за нами, — прошептал Даргор болезненно. Кожа на его лице стала высыхать, укрылась гадкой коркой, в глазах проступила пелена грязного тумана.

Блан быстро ухватил его за руку, та была сухой и легкой как у старика. Казалось, сожми пальцы сильнее и кости треснут как тонкие веточки. Слабая воля альфарца могла сыграть злую шутку, еще немного и он сам растает в тумане как голодный призрак. Погибающий мир вытягивает Силу из всего, до чего дотянется. И только камень, что такой же вампир как и прежний хозяин, отчаянно тянет часть мирка на себя, потому еще живы! Кровавый рубин не желает делиться могуществом, но ему придется, иначе голодная пропасть проглотит и его, раскрошит красивые ровные грани, достанет до бьющегося внутри сердца.

Блан знал, камень понимает: теперь нет друзей и врагов. Без него они погибнут, как и он без них.

— Повинуйся мне, заклинаю! — прокричал Блан страшно. — Я твой новый властелин! — Повинуйся!

Рубин ответил, алая звездочка внутри затрепетала сильней, казалось, вот — вот взорвется, яростные сполохи вырвутся наружу, ослепят, искалечат. Но нет, камень на мгновение замер, а затем выстрелил тонким, но ярким как молния лучом в лоб Блана. Оборотень конвульсивно задергался, будто вонзили стальную иглу прямо в мозг, глаза закатились, рот безвольно распахнулся, оттуда наружу вырвался сдавленный хрип.

— Блан, что с тобой, Блан? — сказал Даргор вяло. Сухой язык не слушался, казался чужим и гадким. Он попытался вызволить руку, но пальцы Блана вцепились крепче капкана.

Оборотень не отвечал, все сипел глухо, но камень ухватил, как утопающий соломинку, не отпускал. Под глазами пролегли черные круги, от них по лицу поползли гадкие мелкие трещинки, наружу выступили крупные капли темной крови. Даргора охватил страх, ему казалось, что оборотень распадается на куски, что камень пожирает его.

Будто учуяв его мысли, луч истончился и угас, но сияние камня увеличилось, он разгорелся как костер, кода плеснешь масла.

Блан сжал рубин дрожащей рукой, медленно, будто тот весом с гору, поднес к лицу.

— Теперь ты мой, — прошептал он ликующе, — ты мой.

Черные, страшные башни, повинуясь незримой руке, распахнули ворота. Мгла бессильно расступилась в стороны, будто дыхнул сильный ветер, даже тени и те попрятались в темных углах. Наружу из ворот потянулась призрачная лестница. Прозрачные ступени начинались точно у носков сапог Блана. Он поднял взгляд, посмотрел на вычурные своды собора, крыши с высокими остроконечными шпилями, чернеющую арку ворот, сказал властно:

— Вперед.

Ступни коснулись жесткой, холодной как лед ступени. Блан с недоверием глядел на тонкий прозрачный материал: можно ли ему доверять, не иллюзия ли? Кровавый рубин коварен. Но твердь под ногами не трещала, хотя и тоньше первого льда, не скалывалась, не исчезала, как образы вокруг. Уже уверенней он шагнул дальше, ступени держали, как каменные, хотя сквозь них видно жуткую черноту бездны внизу. Сердце дергалось, его пронизывал холод, хотелось присесть, ухватится руками, ведь вдруг ветер подхватит, сорвет с лестницы вниз?

— Я боюсь высоты, — прошептал Даргор в страхе. — Что же мне делать?

— Не смотри вниз! — крикнул Блан яростно. — Давай руку!

Даргор наморщил лоб, упрямо закусил губу: жить то хочется, протянул дрожащую ладонь оборотню. Блан сгреб ее своей, и потянул бледного беднягу вверх по лестнице. Шагал осторожно, но на месте не топтался, мало ли, вдруг ступени так же проворно исчезнут, как и возникли.

По тонким, прозрачным как стекло ступеням проплыла размытая тень. Блан инстинктивно вскинул голову. Прямо над головой, среди темно — лиловых колец тумана, проступала жуткая зубастая пасть. Одни клыки длинной в рост человека, морда узкая и длинная. Чудовище выглядело свитым из сумрака и дыма, от головы в стороны расходились тонкие черные струйки, дымка бежала и от зубов, как пар из котла с вареным мясом.

Чернота живо, уродливой кляксой расползалась по небу, по спине Блана пробежали мурашки, а Даргор так и вовсе оторопел, тело сделалось деревянным, ноги намертво прилипли к ступеням. Чудовище наверняка заметило людей внизу, и теперь движется, раскрыло страшную пасть, заслало половину неба. Зверь свирепо сощурил глаза, хотя и глаз то нет, дыры в черном как ночь теле.

Блан беспомощно шарил глазами по темному телу чудовища, что он мог поделать, бежать вперед? До ворот собора не меньше трехсот ступеней. Сражаться? С жуткой тенью, которая и не тень вовсе, а порождение Силы, фантом. Чем одолеть такое? Разве что рубин справится, но как знать, на что способен кровавый камень, остается лишь надеяться.

Он взвесил в руках рубин, в глазах блеснул гнев. Тонкие брови сдвинулись грозно, а голос прозвучал хоть и не твердо как прежде, но с нотками грома:

— Ты либо отойдешь тварь, либо ярость крови испепелит тебя!

Густая тень скользнула по граням камня, яростные отблески затихали и гасли там, где касались зловещей черноты. Но и чернильный призрак светлел, выцветал, уже местами серый как дым. Из рубина во все стороны брызнули густые снопы алых искр, будто ударили точилом по щербатому железу.