Ольга Голотвина - Пасынки Гильдии Страница 61

– Да ладно тебе, Айсур… я же понимаю, но… Жалко Айрауша, еще как жалко, так ведь рядом на костер не ляжешь…

Впервые Чердак не находил слов. Его язык, весьма ловко подвешенный, вдруг превратился в корявый обрубок, выталкивающий изо рта неуклюжие обломки фраз. И не приносили эти фразы утешения ни почерневшему от горя Айсуру, ни самому Чердаку.

Всю ночь эти двое пробирались назад, в Аргосмир, таща неподъемное тело Айрауша. Когда Чердак заикнулся, что другу можно и здесь сложить костер (елок вокруг полно, а молитвы они и сами могут прочесть), главарь словно сбесился – начал орать, что брату еще можно помочь, вот только лекаря найти… А какой там лекарь, все уже! Можно подумать, Чердак раньше покойников не видал!.. Ну, положим, сам не убивал, но в потасовках всякое случается – и в Бродяжьих Чертогах даже сопливый мальчишка не перепутает убитого с живым!

Но Чердак по привычке продолжал подчиняться главарю. Парню и в голову не приходило, что он может пинком отшвырнуть со своей дороги недомерка и слабака Айсура. А его великан-брат не встанет, не заступится…

Впрочем, когда парни ухитрились, не потревожив караулы стражников, проникнуть со своей ношей в город, к Айсуру вернулся разум. Он больше не настаивал на поисках лекаря. А когда меж заборами впереди замелькали отблески факелов и послышался мерный цокот копыт, именно Айсур шепнул: «Кладем и прячемся!..»

Бережно положив тело Айрауша посреди улицы, оба перемахнули невысокую ограду и, прильнув к широким щелям меж досками, внимательно глядели, как медленно выехала из-за поворота телега, рядом с которой шли двое мусорщиков.

Один придержал лошадь, другой с факелом нагнулся над мертвецом. Затем оба молча втащили труп на телегу. А о чем им было говорить? Это часть их работы – подбирать на улицах тела бедолаг, погибших не своей смертью. Завтра покойника осмотрит стража, его приметы выкликнут на городских площадях. И если через пару дней не отыщется родня, труп будет сожжен за городом, в дальнем ущелье. На общем костре с другими беднягами – но с соблюдением всех обычаев. Будет и погребальная пелена, и еловая хвоя, и жрец со всеми положенными молитвами…

Когда телега тронулась дальше, Чердак оторвался от щели и тряхнул Айсура за плечо, чтобы привести его в чувство.

Айсур обернулся. Лицо его было залито слезами, и слова утешения застыли у Чердака на губах. Впервые он видел главаря плачущим.

– И нас это ждет, понятно? – жарко выдохнул Айсур. – И нас однажды вот так же подберут… и на мусорной телеге, рядом с дохлыми собаками… А потом спалят в общей куче с такими же бродягами…

– Говори за себя, – с достоинством перебил его Чердак. – Мне одна старая наррабанка нагадала, что, когда я умру, погребальная церемония будет пышной и торжественной. А костер зажжет сам король, вот!

– Да ну? – заинтересовался Айсур. – А красавица вдова?

– Чья вдова? – не понял Чердак, весь во власти блистательного видения своего последнего костра.

– Твоя, дурень. Молодая красивая вдова, которая будет биться в рыданиях… про нее гадалка не говорила?

– Нет, – простодушно отозвался Чердак.

– Как же она про это забыла? – издевательски ухмыльнулся Айсур. – А мне такая же гадюка нагадала красавицу жену… Это мне-то! – Айсур выпрямился во весь свой невеликий росточек. – А еще она мне посулила собственный дом, богатство, почет и верного друга на всю жизнь… Чтоб их всех на эшафоте удавили, этих лживых сучек! За медяк готовы человеку наобещать королевский топорик и маску!

Чердак не стал спорить.

– Да демон с ними, с гадалками. Ты лучше скажи: что мы дальше будем делать?

Айсур быстро взглянул на приятеля – и сразу отвел глаза. Чердак все еще считает его главарем, вот как? Долго это не продлится, но пользоваться этим надо…

Молодой бродяга пережил много утрат и привык быстро справляться с горем. Даже если в душе скипелись в страшный слиток невыплаканные слезы – стисни зубы и думай о том, как выжить!

– Нам надо уносить ноги из Аргосмира. Вот вернется Шершень, расскажет Жабьему Рылу, как мы его волю исполняли…

– И куда мы теперь?

– Куда – дело второе. Главное – с чем? Бродяжить с пустыми руками – паршивое дело. Надо тяпнуть кусок пожирнее. И уже с этим куском в зубах удирать на все четыре стороны.

– Если ты знаешь, где лежит без присмотра жирный кусок, – резонно спросил Чердак, – что ж ты его до сих пор не тяпнул?

– Не хотел гневить Жабье Рыло. А теперь чего уж… Хоть он и грозен, а два раза голову не оторвет… На рынке возле порта есть лавка менялы по имени Зарлей…

– Знаю такого. Говорят, он не сам по себе в лавке сидит, а работает на Жабье Рыло.

– А, и ты слышал?.. А я подглядел один раз, куда он прячет выручку.

– Да ну?! Эх, ловок ты, Айсур!

– Иногда маленький рост – не помеха, а подмога, – польщенно хмыкнул вожак. – Мелкому да щуплому легче прятаться… Короче, я знаю, где у него тайник.

– Стало быть, ждем темноты – и…

– Никакой темноты и никаких «и»… Там такие замки, что хоть на королевскую сокровищницу их вешай. Мы зубы об них обломаем. Нет, надо днем. Нахально.

– Сдурел?!

– Ну, ясно, мы не войдем в лавку на глазах у хозяина. Но если начнется переполох?..

– А! – осенило Чердака. – Хочешь поджечь лавку? И пока все будут спасать хозяйское добро, мы в суматохе…

– Думал я об этом! Думал! Но сегодня такой день, что нам с тобой и трудиться не придется. Если сволочуга Шершень донес к пиратам свою бронзовую рыбку, суматоха начнется и без нас.

– То есть… когда пираты…

– Ну, понял? Раз уж мы не сумели спасти этот распроклятый город, так хоть поживимся, пока он будет гореть!

Одноглазая старая служанка знала, что Щука, проснувшись в обнимку с кальяном, почувствует сильный голод. Поэтому сразу, едва королева нищих продрала мутные оченьки, ей было поднесено блюдо с лепешками и ломтями ветчины – для Гиблой Балки лакомства поистине небывалые.

Щука набросилась на завтрак, как ее тезка-рыба – на стайку мальков. Так, за ломтем ветчины, и услышала она от старухи скверные вчерашние новости.

Горлан сдурел, на Гнутого… ну, это как раз ерунда, ничего с Гнутым не случится, а если и сдохнет – не велика потеря. Мерзкая девчонка сбежала – это хуже. Да еще за ней явился какой-то заморский демон с двумя саблями, прорубился сквозь толпу до самого королевского дома – а она, королева, плавала в сладких грезах и ничего не слышала! Жабье Рыло узнает – прогневается…

Жабье Рыло…

Женщина замерла, едва не подавившись непрожеванным куском лепешки.

Что она вчера молола этой наррабанской дряни про Жабье Рыло?

Это не она, не она, это сладкий дымок из трубки кальяна, это аромат коварных листьев… но разве поймут такое объяснение те, кого Щука невольно предала? Да ее же порежут на куски! Заживо! Причем начнут с языка!