Дэйв Дункан - Воин поневоле Страница 61

Нанджи готов был залезть под стол.

После третьего стакана она, кажется, слегка протрезвела и стала считать знаки Уолли.

– Извините, светлейший, – пробормотала она и попыталась встать, но попытка оказалась безуспешной.

– Все в порядке, Ани, – сказал Уолли. – Это Вторые тебя подучили, да?

Она кивнула.

– У тебя будут неприятности?

Она опять кивнула, потом повеселела, осушила новый кубок и сказала:

– Завтра!

Уолли посмотрел на Нанджи.

– Если сейчас я пойду с ней, куда ходят все, то у нее ведь не будет неприятностей?

Нанджи кивнул. Вид у него был возмущенный, удивленный и заинтересованный одновременно.

– Кровати вон там, за дверью, мой повелитель.

– Хорошо! – сказал Уолли. – Ты будь здесь и присмотри за Джа.

С такими ногами ему придется трудно, но Ани, похоже, не в состоянии двигаться самостоятельно. Он присел, просунул под нее руки, напрягся и, после секундной паузы, поднял вверх. Он нес ее и думал о том, что и сам Шонсу никогда так сильно не напрягал мускулов. Снизу раздались восторженные крики.

Нанджи был прав. За дверью оказалась большая, тускло освещенная комната, в которой стояло шесть кроватей. Одна из них, в дальнем углу, издавала громкий скрип, но на остальных никого не было. Единственным источником света была тусклая лампа. Как можно мягче Уолли освободился от своего груза и задумчиво потер спину.

Ани лежала и смотрела на него своим широко открытым глазом. Она была не настолько пьяна, чтобы не заметить, как его пальцы нащупали кошелек.

– Не надо, светлейший. За меня не платят.

– Я сегодня не буду, Ани, – прошептал он. – Только никому не говори.

Вот. – Он дал ей золотой, и монета в то же мгновение исчезла в одежде, в которой вообще невозможно было ничего спрятать.

Она лежала и смотрела на него мутным взглядом, а потом все поняла и сказала:

– Спасибо, светлейший.

Он присел на край кровати и улыбнулся. Она неуверенно улыбнулась в ответ. По полу застучали ботинки, это ушел тот, кто развлекался в дальнем углу. Через несколько минут Ани захрапела.

Некоторое время Уолли подождал, а потом вернулся к столу. Он улыбнулся Джа и сказал:

– Ничего не было.

– А почему, мой повелитель? – поинтересовался Нанджи, невинно улыбаясь.

– Кажется, я что-то вывихнул, пока добрался туда, – и Уолли потянулся за бутылкой, размышляя о том, сколько было в его словах шутки, а сколько – правды.

Они оставались в салоне совсем недолго. Когда Уолли вел свою рабыню через зал, на них были устремлены все взгляды; рабы с факелами проводили их в их королевские апартаменты.

– Ну что, теперь ты веришь в длинные платья? – спросил Уолли, как только они остались одни.

– Конечно, господин! А ученик Нанджи – все еще нет. Он говорит, что их трудно снимать.

– В этом-то и заключается все удовольствие, – ответил Уолли. – Давай я покажу тебе.

Но никакого удовольствия Джа не почувствовала. Как и прошлой ночью, она прилагала все усилия, страстно желая сделать приятное своему господину. Его животная половина, половина Шонсу, по-прежнему наслаждалась, а Уолли Смит мучился еще более тяжкими муками. Джа в этом не виновата – опустошающее чувство вины за то, что он владеет рабом, не давало ему почувствовать радость.

В домике паломников она принесла ему утешение. В королевских апартаментах она выполняла свой долг. А это совсем не одно и то же.

Глава 3

На следующий день Джа нашла в себе мужество предложить – очень робко и осторожно – украсить свое платье небольшой вышивкой. Она хотела вышить такого же грифона, как и на мече у господина. Уолли с восторгом согласился, и все утро Джа провела за работой, сидя в уголке огромной комнаты, а седьмой меч лежал перед ней.

Несмотря на раны, Нанджи утверждал, что готов заняться фехтованием. Теперь Уолли и сам заметил, что, как и говорил целитель, все повреждения у вассала поверхностные. Не остается сомнений в том, что единственный виновный всего случившегося Тарру. Горрамини и Ганири выполняли его приказ, но без особого рвения. Они только наставили синяков, но постарались не причинить никакого серьезного вреда. Этот урок доказывает, в чем разница между настоящей верностью и простым подчинением.

Значит, стоит заняться фехтованием. Из ящика достали маски, и Уолли выбрал самую короткую из всех рапир.

Маска закрывала лицо и шею и была единственным защитным костюмом у воинов. Значит, все выпады и удары надо делать так, чтобы не поранить противника. Конечно, эта привычка потом проявлялась и в настоящем бою – если бы не она, то уровень смертности среди воинов был бы очень высок. Запрещалось наносить удары в самые уязвимые места – ключицы, подмышки. Если воин во время тренировки ранит своего противника, то его называют мясником и вскоре он обнаруживает, что попал в черный список.

– Так, – сказал Уолли, – сейчас я буду работать как Второй, как настоящий Второй.

Он отказался от всех своих сложных трюков и стал двигаться медленно, как улитка. Нанджи все равно не мог его поразить, но Уолли не нападал. – У тебя великолепная защита, – одобрительно объявил Уолли. – Запястье! Нога! Черт… Тебе бы такую же атаку… Смотри за пальцем! Уолли испробовал все, но ничего не помогало. Перед ним корчился все тот же дождевой червяк. Если боги решили испытать его терпение, то он не выдержит испытания. Нанджи злился на себя все сильнее и сильнее, потом отшвырнул меч, сорвал маску и излил поток непристойностей.

– У меня ничего не получается! – кричал он. – Отведите меня на площадь и выпорите!

Уолли вздохнул. Парню нужен год психоанализа, а времени нет. Оставалось испробовать только одно средство.

– Ты думаешь, это поможет?

Нанджи удивился. Он решил, что Уолли сомневается в его мужестве, и дерзко ответил:

– Да!

– Меня не интересует твое мнение, – сказал Уолли. – Знай свое место, козявка. Ну, надевай маску.

Нанджи встал в позицию и тут же получил удар в грудь. Появилось красное пятно.

– Ой! – В голосе его слышалось обвинение.

– Похоже, ты боишься меня ударить… – Уолли нанес еще один удар в грудь.

– Черт побери! – Нанджи покачнулся.

– Потому что я – воин… – Уолли стучал рапирой по маске Нанджи, – а ты – всего лишь отродье ковровщика! – Уолли шлепнул его пониже спины.

Все может кончиться очень плохо. Чувство собственного достоинства впиталось в кровь Нанджи, а теперь, когда кумир так оскорбил его, он может сломаться, и тогда весь остаток дней ему придется только устрашать паломников. Но боги не наделяют рыжими волосами кого попало. Его характер опять дал о себе знать, и на этот раз злость выплеснулась наружу. Возможно, здесь помог и дед Уолли, тот самый, что плел циновки. Нанджи издал яростный крик и ринулся в схватку.