Сказание об Иле - Альберт Иванович Калинов Страница 62

Сенаку и вязальщика хозяйка поселила наверху, под прохудившейся крышей, а сама с детьми и Илеей осталась жить внизу, под защитой толстых бревенчатых стен. Хозяйка занимала одну половину, Илея с детьми ― другую.

Оказалось, что Илея рукодельница и не белоручка. А главное, заметила хозяйка, что любят ее дети. И даже цапля с перебитым крылом заботами девушки быстро пошла на поправку и теперь ходила за ней по пятам, как верная собака.

Зима выдалась холодной, сугробы завалили лес. Все кругом погрузились в дрему. И только домишко оживлял ледяное безмолвие ― из трубы теплой струйкой шел дымок от починенного очага.

Дни побежали за днями. Метели завывали за окном. А когда снег прекращался, Сенака отправлялся за добычей, приносил он и рыбу, и мелкую дичь. Вязальщик кое-как сплел с десяток веревок, а в конце зимы взял да тихо помер. Он просто уснул и больше не проснулся.

Пришло первое тепло, а вместе с ним потихоньку стал исчезать и снег. Сенака на несколько дней ушел в лес. Женщины остались одни.

– Что-то, смотрю, поправляешься ты, девица. Как распирает-то тебя… ― как-то усмехнулась хозяйка. ― А? Говори, меня не обманешь, глаз-то наметанный. Ребенка ждешь? – Она подмигнула и внимательно уставилась на Илею.

И правда, скрывать Илеи свое положение уже не было возможности. Все стало очевидным, ее животик округлился и изо дня в день становился все больше и больше. В нем незримо начиналась новая жизнь.

– Да, – кивнула девушка.

– А муж-то есть хоть у тебя?

– Был. ― Илея опустила глаза.

– Мм… – Хозяйка недоверчиво замотала головой. – Как знаешь, но остаться с ребенком здесь я тебе не разрешу, мне своих-то вон девать некуда, а здесь еще один будет горланить, да и тебе надо немало места. А если муж мой вернется…

– Мне только бы тепла дождаться, а дальше мы уйдем, ― тихо сказал Илея.

Сенака вернулся через несколько дней, и в этот раз с малой добычей. Из-за того, что на озерах лед стал тонким, а потому опасным, он не мог рыбачить, как прежде. Хозяйка теперь все время была недовольной. Илея решила рассказать Сенаке все, она призналась ему, что ждет ребенка, и передала разговор с хозяйкой.

Сенака выслушал Илею, а потом о чем-то недолго говорил с хозяйкой. Когда та вышла во двор, то уже была в благосклонном настроении. Довольно потянувшись, посмотрела в небо и прищурилась. Высоко в нем, возвращались с зимовки птицы. Они летели клином, спешили к скалам обживать пока не занятые гнезда.

– Ладно, живи пока, – продолжая смотреть в небо, сказала довольная хозяйка.

Ее рука скрылась за пазухой и достала оттуда какой-то завернутый в тряпицу предмет. Развернула. В тряпке лежал кхарский амулет.

– Красивая штуковина, – промурлыкала хозяйка.

Теперь пришло время и Сенаке рассказать Илее правду о том, что он был свидетелем того, как выдавали тоуркуны ее замуж.

– Я видел все и слышал, но не мог помочь тебе, прости меня, сестра.

– Твоей вины в том, что случилось, нет, – успокоила его Илея. ― Все идет, как и должно быть. Скажи мне только, где тот, кого я выбрала себе в мужья.

– Не знаю, когда я нашел тебя, он на цепи сидел и умолял, чтобы я тебя унес скорее. Там как раз начиналась резня. И я поспешил вынести тебя. Быть может, он так и остался там, а может, выбрался и спасся… Этого я не знаю.

– Послушай, брат, меня: коли жив он, найди его.

Дни сменялись днями, пришло лето, и настало время появиться на свет малышу. Он родился рано утром, вместе с поднимающимся над зелеными верхушками деревьев солнцем, и громко огласил всю округу. Все были рады этому младенцу, и даже хозяйка время от времени наведывалась к Илеи и, как добрая тетушка, хлопотала около малыша.

И уже решено было ждать того момента, когда малыш немного подрастет, а его мама окрепнет, и уж потом отправляться в путь. Надо было возвращаться в Иль, другого варианта не было, и Илея соглашалась в этом с Сенакой. Рыбак клял себя за то, что тогда, на кораблике, не отговорил Каулу отправить с ним сюда, к берегам Летучей Рыбы, свою дочь Илею. А теперь из-за него, Сенаки, не только она была в большой опасности, но и этот прекрасный светлоглазый малыш. Себя постоянно терзая, стал рыбак молчалив и даже угрюм. И лишь при Илее старался не выказывать своей печали.

Пока же Сенака добывал пропитание для своей теперь уже большой семьи. И каждый раз, покидая жилище, помнил об опасности, нависшей над их головами.

Он видел тех, кто рыскал по лесам и проселочным дорогам и спрашивал про беглецов, что скрылись из гавани, про чужестранку и рыбака, и слышал шепот во сне: «За их поимку будет вам награда!»

Рыбак постепенно готовился к дальнему пути. Он почти уже соорудил повозку, но в ней не хватало одного колеса. «Я обязательно его добуду, прикачу, и тогда готово будет все», ― рассуждал Сенака. Еще он тайно ходил в гавань и там расспрашивал про Хорза. Но не было о нем вестей. Так в заботах и надеждах миновал почти год.

Как только снова стало тепло, хозяйка взвалила на мула кое-что из того, что досталась ей от Сенаки, туда же пристроила часть крепких веревок, тех, что сплел вязальщик, и отправилась в путь, оставив детей на попечение Илеи. Ее намерения были просты и бесхитростны: она хотела все это продать. Хоть Сенака и отговаривал женщину от затеи этой, но ее деятельную натуру было не унять.

В гавани понемногу улеглись бушевавшие здесь прежде страсти. Людей теперь совсем там не было видно. Кругом одна разруха. Но базар, на удивление, оказался прежним. Никакие пожары, катастрофы и кровопролития не могли вытравить из людей неуемное желание продавать и выгодно обменивать товары. Покупателей было мало, они ходили озираясь ― опасались, что весь кошмар вернется вновь и тогда гавань, как некоторое время назад, погрузится во мрак кровопролития. Но для хозяйки не это сейчас было важным, а то, что согревало ее душу уже три зимы, – надежда узнать хоть что-нибудь о своем пропавшем муже. А может, и встретить