Вероника Иванова - Охота на ведьм Страница 62

Конраду не требовались чьи-либо подсказки, он и так догадывался, где искать воплощенную в чужом теле душу древней колдуньи. Более того, был уверен, что та даже не собиралась пока покидать стены аббатства, потому что лучшего убежища невозможно и желать: находится оно на достаточном удалении от близлежащих городов и селений, защищено от неприятеля высокими и толстыми каменными стенами, способно держать осаду по меньшей мере в течение двенадцати дней, а то и дольше.

Нет, ей совершенно точно суждено было оказаться здесь, девице, еще сутки назад звавшейся Эвиэль, а теперь помышлявшей о…

Впрочем, насчет помыслов колдуньи Конрад не был уверен до конца, потому что и сам знал не слишком многого о бывшей хозяйке ныне управляемого им поместья. То, что она опасна и могущественна, вопросов не вызывало. Но какие мысли роились сейчас в ее голове? Вернула ли она свой дар во всей его полноте? Предприняла ли уже какие-нибудь действия или на время затаилась? Вопросов было слишком много, чтобы над ними задумываться, и сквайр сделал то, что мог сделать и без столь важных для себя ответов. Пошел по следу.

Взять стены аббатства приступом вряд ли получилось бы просто так, но калитка, прорезанная в воротах, легко поддалась, когда кончик кинжала подцепил и скинул с крюка дверную задвижку. На подобный шаг Конрад решился сразу же, как убедился, что за воротами не слышно даже дыхания. Хотя отсутствие сестры-привратницы на своем месте удивляло и заставляло тревожиться. Пусть та пожилая монахиня, что осталась в Оглобинке, и выполняла свои обязанности лучше всех прочих сестер, но оставлять проход в аббатство вовсе без присмотра? Что-то было не так. Что-то случилось.

Неужели здесь не осталось ни одной живой души? Неужели колдунья за долгие века небытия настолько лишилась рассудка, что первым делом решила расправиться с обитательницами места, способного стать ей приютом на короткое, но такое важное время?

Конрад не почувствовал ни единого чужого взгляда, но все равно не пошел через двор аббатства напрямик, а двинулся по периметру, почти прижимаясь к стенам.

Шагал крадучись, чтобы оказаться перед лукаво приоткрытыми высокими дверьми главной молельни и увидеть на другом конце длинного прохода между рядами скамей две женские фигуры, одну из которых узнал сразу, хотя ни разу не видел ее настолько беспомощной и неподвижной.

Линна была там, у подножия креста, безжизненно висевшая на ременных петлях, а перед ней преклоняла колени женщина, закутанная в мантию, но Конрад слишком хорошо помнил матушку Ирен, чтобы спутать узкую спину нынешней молельщицы с величавым станом аббатисы. А мгновение спустя раздавшийся голос устранил последние сомнения, которые могли бы возникнуть:

— Что-то ищете, сударь?

— Уже нашел.

— Не ее ли? — Тонкая рука с видимым трудом приподнялась, указывая на Линну.

— И ее тоже.

Она не обернулась, хотя Конрад и так знал, чье лицо увидит, если лжеаббатиса все же надумает вести беседу, как полагается в обществе, а не спиной к собеседнику.

— Вы слишком припозднились.

— А мне думается, успел как раз вовремя, — сказал Конрад, накладывая стрелу на тетиву «шершня».

Колдунья усмехнулась, а по молельне вдруг скользнул стылый ветер могильника, и над резными спинками скамей возникли бледные лица монахинь, мешавшие видеть, что творится у креста. Часть сестер, к тому же, выбежала в проход, и бывший имперский лучник понял, что единственный удобный момент для выстрела безвозвратно упущен.

Но кое-кто считал иначе, и этот кое-кто бесстрастно спросил из дверей:

— Достанешь отсюда до этой твари?

Выбравшись из подвала, Иоганн решил не рисковать возвращаться в свою келью, особенно после того, как увидел троицу монахинь, ползающих по полу кухни аббатства и запихивающих себе в рот серую от пыли и песка муку. Впрочем, унюхав запах свежей, а главное, живой плоти, мертвячки мигом забыли о другой еде, обратив свои мутные взоры на брата-инквизитора, и тут хорошим подспорьем в разговоре оказались длинные щипцы, которыми поправляли дрова и уголья в камине и печи. Конечно, с булавой работать было куда привычнее, но и это орудие мирного труда послужило на славу, дробя и плюща кости нежити.

Разум отчаянно призывал своего хозяина убираться из обители, заполненной мертвецами, куда подальше и как можно скорее, но когда кованое железо опустилось в последний раз на голову особенно голодной монахини, Иоганн вдруг подумал, что, может быть, дело не в грехах, имеющихся у каждого, а в том, чтобы их искупить. И может быть, Всевышний даровал ему возможность именно сейчас, в этом отвергнутом небесами аббатстве, доказать, что вера брата-инквизитора, казалось однажды навсегда заснувшая, нужна Невендаару. Нужна хотя бы одному человеку, чья напряженная горбатая спина виднелась в дверном проеме молельни.

Чтобы оценить расстановку фигур на доске, достаточно было и беглого взгляда, а потом Иоганн перехватил каминные щипцы поудобнее и коротко спросил:

— Достанешь отсюда до этой твари?

Линна уже не могла разглядеть, кто или что движется по молельному залу, но голос Конрада узнала с первого же произнесенного слова и почувствовала, как сердце в онемевшей груди забилось на такт быстрее.

Он здесь. Он нашел ее. Он пришел, чтобы принять бой, даже не услышав те несколько лживых слов. Слов, которые должны были спасти ему жизнь. А сейчас для них уже слишком поздно. Сейчас должны прозвучать совсем другие. Совсем-совсем другие.

Линна разомкнула холодные, как ледышки, губы, и все же сил хватило лишь на то, чтобы вытолкнуть наружу воздух, еле слышно просвистевший:

— В меня… Стреляй в меня…

Голос. Он звучал негромко, словно бы из далекого далека, но цепкая дремота разжала свои когти и отпустила сознание Эвиэль, пусть и не полностью.

Голос. Она слышала его совсем недавно. Молодой, красивый, очень печальный и одновременно грозный. Тот мужчина… Ну конечно! Тот, чьего лица ей так и не удалось тогда рассмотреть сквозь туманную дымку. Но почему бы не попытаться сделать это теперь?

И Эвиэль рванулась к поверхности своего беззвездного сна.

Конрад не мог услышать, что шепнула Линна, не мог даже прочитать движение ее губ, на поверку так и оставшихся застывшими, как камень, но второй раз ошибаться не хотел и, как только инквизитор врезался в ряды нежити, раскручивая щипцы над головой, вскинул лук, выцеливая единственно возможную мишень.

Он не знал, что происходит в молельне, не догадывался, каким делом занята колдунья, но возлюбленная, как кукла повисшая на ремнях, явно оказалась здесь неспроста, а второй раз ставить мир на грань гибели было нельзя.