Ксения Баштовая - Пыль дорог Страница 62

Город уже был готов к свадьбе: повсюду висели цветные гирлянды, в небо взлетали стаи белых голубей. В общем, уже через два часа после выкриков сумасшедший оркской девчонки жених и невеста вошли в храм.

Конечно, в отличие от графа, который был человеком, невеста-эльфийка не верила в существование Та-Лиэрна, священник которого собирался их обвенчать. Но Великий дух эльфов был лоялен по отношению к другим религиям, а поэтому повторного венчания, уже перед его ликом, не требовалось.

Запела скрипка, знаменуя счастливый момент бракосочетания, и жених с невестой остановились перед священником. Вначале жрец Та-Лиэрна минут двадцать рассказывал о том, как счастливы эти двое, как прекрасен нынешний день и так далее. Наконец, когда граф уже начал зевать, священник пробасил:

— Посмотрите друг на друга, дети мои!

Молодые повернулись друг к другу, и счастливый жених медленно приподнял фату, скрывающую лицо невесты. Некоторое время все молчали, пораженные неземной красотой девушки, а потом священник прокашлялся и начал:

— Согласна ли ты, Амми из рода Плюща, взять в мужья Рианора, графа Дарийского?

— Да,— шепнули алые губы эльфийки.

— Согласен ли ты, Риаиор, граф Дарийский, взять в жены Амми из рода Плюща?

Граф бросил короткий взгляд на невесту, и короткое слово «да» застряло у него в горле.

Черты лица эльфийки расплывались и изменялись. Тонкий носик изогнулся, из-под нижней губы показались острые клыки, оливковая кожа позеленела. Эльфийка стала страшной, как... орчанка.

«Проклятие орков падет на тебя!» — это было последнее, что успел подумать Рианор, прежде чем упасть в обморок.

Когда он пришел в себя, над ним склонилось клыкастое лицо невесты.

— Как ты, милый? — пропела она.

Граф испуганно икнул и попытался еще раз упасть в обморок. Но не тут-то было. Его лицо обожгла пощечина, и графу волей-неволей пришлось остаться в сознании.

Невеста захлопала ресницами и повторила вопрос. Граф нервно огляделся по сторонам и убедился, что уродина обращается именно к нему — испуганные гости разбежались, священник замер, вжавшись в стенку.

— Почему «милый»? — прохрипел Рианор.— Ты же меня ненавидишь!

— Знаешь, я тут подумала,— протянула она.— Я — эльфийка, проживу лет пятьсот. Ты — человек, значит, умрешь раньше, а я, как вдова, получу все твое имущество. Так что, дорогой, говори «да», священник нас по-быстренькому обвенчает.

— Нет! — истошно завизжал граф.— Уйди, образина!

— Но, милый...

— Уйди! Уйди! Уйди!

Невеста обиженно закусила губу, с ее клыками это смотрелось жутко:

— Ты от меня отказываешься?

— Да! Да! Да! — поспешно закивал граф.

— Поклянись!

— Клянусь, только уйди!

— То есть ты отказываешься от брака?

— Отказываюсь, только уйди!

— Милый, но я не могу уйти просто так. Мне нужен хотя бы конь, чтобы уехать из города.

— Бери все, что хочешь, только уйди! — Своим визгом граф почти сорвал голос.

— Милый, ты такой лапочка! Дай я тебя поцелую! Закатив глаза, граф рухнул в непритворный обморок. Невеста, тихо хмыкнув, пнула ногой лежащего графа, ласково улыбнулась священнику и, высоко подобрав подол платья, вышла из храма.

К исходу пятого дня несостоявшаяся графиня догнала табор. Одетая в темный мужской костюм, она ехала верхом на вороном жеребце, а рядом мчались два тяжелогруженых коня. В их седельных сумках ощутимо позвякивали монеты.

Кейлис расположился у медленно разгоравшегося костра и перебирал струны гитары. Языки пламени отражались на лакированной деке, а на душе у орка было преотвратно.

После отъезда эльфийки Тарина отказалась выходить из своей кибитки и все время общалась только с Синкой, которая и упраатяла ее лошадью.

Гитара жалобно всхлипнула и затихла, когда над головой Кейлиса внезапно прозвучало:

— О чем скучаешь?

Орк вскинул голову и изумленно уставился на «сбежавшую невесту».

— Тарина?! Но... как? Ты же была в кибитке и отказывалась выходить, потому что у тебя началось перерождение?

Орчанка присела на корточки радом с Кейлисом:

— Ты что, действительно ничего не понимаешь? В кибитке была не я, а Амми.

— Но я же видел, как она уходила вместе с графом!

— Я отвела всем глаза. Помнишь, Синка говорила, что у меня должно начаться перерождение? Она разыграла драму, как будто проклинает меня, а во время венчания я просто показалась жениху такая, какая есть.

Орк вскочил на ноги:

— А я так боялся.

— Глупый,— шепнула ведунья.

Искры костра взлетали к небесам. На земле лежала забытая гитара.

— Надо поговорить с бароном,— сказала Тарина.— Я думаю, с жениха Амми не стоит брать платы за доставку его невесты в Атронд.

Орк недоумевающе покосился на нее:

— Почему?

Тарина усмехнулась, острые клыки блеснули во тьме:

— А разве всего фамильного серебра графа Дарийского не хватит в качестве платы?

— Фамильного серебра? Тарина хихикнула:

— Ну он же сказал, бери все, что хочешь.

Многие века странствуют по просторам Гьерта оркские таборы. Никто не знает, куда и зачем они идут. Никто не знает, дар или проклятие их облик. Никто, кроме самих орков.

История седьмая.

ПОТЕРИ И НАХОДКИ

Пушистый снег неспешно падал на землю, хлопья кружились под легкими порывами ветра, оседали на голые ветви деревьев, а семейный спор только начинал набирать обороты.

Они сидели за круглым столом в небольшой гостиной — представители трех поколений. И сейчас папа, мама, бабушка и дедушка пытались воспитать одного огненно-рыжего парня, замершего в дверях и несмело переминающегося с ноги на ногу.

— Ну что я такого говорю? — обиженно проканючил парень.— Я просто хочу провести зимние каникулы вне дома!

— Джейт... — грозно начала мать, темноволосая женщина в строгом черном платье.

Договорить она не успела.

— А что Джейт, что Джейт? Уже семнадцать, восемнадцать,— парень принялся загибать пальцы, подсчитывая,— двадцать один год, как Джейт!

Бабушка, довольно крепкая дама, только покачала укоризненно головой.

— Ага, двадцать один,— фыркнул дедушка, осанистый мужчина: седоволосый, в очках с тонкой оправой и небольшой бородкой-клинышком.— И четыре года из них ты провел неизвестно где.

— А я виноват? — взвился парень.— Можно подумать, я специально влез в пентаграмму.

— Джейсперт Крау! — Громовой голос бабушки разнесся по гостиной и заставил подскочить на месте сразу троих: и дедушку, чье неосторожное замечание произвело эффект взорвавшейся бомбы, и молчавшего до этого времени отца — мужчину в строгом костюме-тройке, и собственно рыжеволосого виновника торжества.