Джулия Джонс - Корона с шипами Страница 62

Краем глаза Изгард заметил, что Эдериус поднялся со стула, пересек комнату и склонился над сундуком.

— Не расстраивайся из-за вчерашнего, друг мой, — сказал Изгард, обращаясь к спине старика. Теперь, когда он наверняка получит то, чего добивался, можно подбодрить узорщика добрым словом. — Война — это всегда ужас и смерть. И часто гибнут невинные: наши солдаты не первые и не последние совершили трагическую ошибку. И все же, чем быстрей мы одержим победу, тем меньше жизней унесет война. Я говорю не только о сыновьях Гэризона. В затяжных, кровавых сражениях неизбежно гибнут люди и с той, и с другой стороны. Чем короче война, тем решительней и сокрушительней удар, тем меньше смертей.

Эдериус достал что-то из сундука, мельком взглянул на рисунок, пробормотал несколько слов себе под нос — может, он взывал к своему Богу? — и подошел к королю. В руке старик держал квадратный кусочек пергамента, размером не больше двух ладоней. Он на секунду прижал узор к сердцу и лишь потом понес королю.

Изгарда снова восхитила красота старого каллиграфа. Он был похож на святого, несущего останки Учителя, или на мученика, воспаряющего над землей в иные, высшие сферы. Изгард затрепетал от восторга.

— Преклони колени, — велел он, инстинктивно почувствовав, что момент требует полнейшего уничижения писца.

Эдериус повиновался. Когда он опустился на колени, солнце скрылось за облаками, и скрипторий погрузился в полумрак. Сразу стало прохладно, легкий ветерок промчался по комнате — и снова все стихло.

Узорщик протянул королю свое творение.

— Чем короче война, тем решительней и сокрушительней удар, тем меньше смертей, — полувопросительным, полувиноватым тоном повторил он слова Изгарда, словно магическое заклинание, способное предотвратить несчастье.

12

— Все в порядке, дорогая. Не бойся переложить индиго. Эмит любит, чтобы воск был потемней.

Тесса оглянулась на матушку Эмита, сидевшую лицом к огню.

— Я не понимаю, почему он должен быть таким темным. — Тесса слизнула капельку пота с верхней губы. Она немножко устала стоять вплотную к очагу и поворачивать туда-сюда бочонок с воском, помещенный в корыто с кипящей водой. Воску ни в коем случае нельзя было дать застыть.

Матушка Эмита встрепенулась — хотя речь шла не о стряпне, а о рисовании узоров, старушка радовалась любому вопросу.

— Как же, деточка, если воск будет недостаточно темен, ты просто не увидишь собственную работу. Ты попробуй проведи пальцем по белой свече — посмотри, что получится.

Тесса не могла не согласиться и послушно добавила в полупрозрачный воск несколько капель краски-индиго. От соприкосновения с темно-синей жидкостью он сразу потемнел. Эмит берег пергамент, и Тесса решила, что для упражнений ей лучше использовать не обрывки, оставшиеся от старых работ, а навощенные дощечки. Только сегодня утром он притащил большую, квадратной формы доску и велел Тессе покрыть ее воском. Матушка Эмита, как обычно, давала ценные указания, и вместе с Тессой они неплохо справлялись с заданием. Попозже их ждал ужин и нескончаемые разговоры.

Уже больше месяца провела Тесса с Эмитом и его матерью в домишке с низкими потолками на южной окраине Бей'Зелла.

Райвис ушел тогда среди ночи, оставив ей пригоршню золотых и еще раз попросив беречь себя. В первые несколько часов после его ухода Тесса как потерянная слонялась из угла в угол. Она не понимала, как будет жить совершенно одна в чужом мире, в котором никого и ничего не знала. Она не сомневалась, что вскоре попадет в лапы гонцам Изгарда.

Как ни странно, недели проходили быстро и спокойно, без всяких приключений. Следуя указаниям Райвиса, Тесса никогда не отходила далеко от дома. Первое время она ждала, что устанет сидеть взаперти, почти без движения, и вернется обычная ее потребность в смене впечатлений. Ничего подобного. Напротив, с каждым днем ей нравилось здесь все больше. Нравилось сидеть за большим дубовым столом и учиться у Эмита узороплетению. Она попеременно то рисовала и слушала рассказы своего учителя об истории их искусства, то мыла кисти и смешивала краски. С удовольствием помогала она и в приготовлении пищи: резала овощи ломтиками или аккуратными кубиками, чистила рыбу. И хотя особых успехов в этой области не достигла, все же научилась довольно ловко орудовать подаренным Райвисом ножом.

Здесь, в этом странном мирке, где все подчинялись властной старушке, никогда не встававшей со стула, Тесса впервые почувствовала себя дома. Впервые обрела способность просто сидеть, слушать и учиться. Она не боялась в задумчивости водить пальцем по поверхности стола или изучать расположение волокон на срубе дерева. И когда Эмит делал набросок, иллюстрирующий его мысль, Тесса могла целиком сосредоточиться на рисунке без страха перед возобновлением звона в ушах.

Ее прежняя жизнь проходила в вечной спешке — успеть сделать нужные звонки, прийти на назначенные встречи... А кратковременные романы, у которых не было середины, лишь начало и конец... И так долго продолжалась эта жизнь, что Тесса сама перестала понимать, кто она и чего хочет. Только теперь она начинала подозревать, что на свободе, без нависшей над ней угрозой болезни, она становится совсем другой. Эта другая была все та же Тесса Мак-Кэмфри, но более спокойная, более вдумчивая.

Расписание ее дня подчинялось порядку вкушения пищи. На завтрак обязательно подавалось что-нибудь горячее — обычно остатки вечерней трапезы. Но сначала они тушились на медленном огне; мясо становилось таким мягким, что само отделялось от костей, а овощи превращались в однородную массу. В полдень ели или сдобные булочки, или копченую скумбрию и свежеиспеченный хлеб с маслом. Остаток дня был посвящен приготовлению ужина. За четыре недели, что Тесса провела в доме матушки Эмита, эти приготовления ни разу не заняли меньше пяти часов.

В специальных крошечных горшочках булькали соусы, жарилось на вертеле мясо, готовилась рыба, смесь из красной и белой капусты и лука парилась в глубокой кастрюле. Чем ближе к вечеру, тем сильнее становились запахи — как сгущающиеся перед бурей тучи. А за час до еды Тесса откладывала работу, придвигала стул к очагу и наслаждалась бездельем, аппетитным благоуханием и предвкушением потрясающего ужина.

Никто здесь никуда не торопился. В первые дни Эмит и его матушка с легким раздражением воспринимали просьбы Тессы показать ей, где горячая вода для мытья, подать мыло или чего-нибудь холодного, но безалкогольного, чтобы утолить жажду. Со временем она поняла, в чем дело: воду надо было греть в котле над огнем, а значит, отодвинуть кастрюльки с пищей и поставить под угрозу ужин; мыло вываривали в чане во дворе из костей, пепла и еще каких-то ингредиентов — позже Тесса по запаху узнала розовое масло, — потом получившуюся массу долго мешали и наконец лепили из нее душистые брусочки. Все делалось вручную.