Ольга Громыко - Год Крысы. Путница Страница 62

Но тут раздался громкий вопль, и клацанье железа оборвалось, сменившись стонами. Жар похолодел, представив пробитого сразу двумя клинками наемника.

— А ну бросай меч, трупоед! — послышался суровый, прерывистый, но ликующий голос Сивы, и у вора отлегло от сердца. Снова продираться сквозь кусты не хотелось, и так все руки и щеки исцарапаны. Содрав с рясы горсть репьев, склеивающих подол, Жар пошел вокруг, уважительно обходя охоронцы, пока не увидел Алька, стоявшего к нему спиной. У ног саврянина кулем лежал оглушенный арбалетчик, но радостный окрик застрял у вора в горле: перед белокосым маячил кто-то еще. Его выдал взблеск меча, и, поднапрягшись, Жар разглядел темную, чуть перекошенную в плечах фигуру. Противники молча таращились друг на друга, что для Алька было весьма нехарактерно — разве что его уже убили, только упасть еще не успел.

— Альк?! — Осипший от волнения голос противника показался Жару смутно знакомым. Человек шагнул вперед, слегка приволакивая правую ногу. Меч он держал в опущенной руке, клинок целился абы куда, словно о нем позабыли.

Саврянин, не отвечая, попятился. Вор впервые такое видел! Неужто и впрямь беспокойник?!

— Альк! — На сей раз в голосе звучали торжество и непонятная, нарастающая алчность. Меч тоже двинулся к горлу саврянина, и это наконец вывело Алька из оцепенения — он молниеносно выхватил сабли и хлестнул ими по клинку, как раздраженная кошка лапами. Похоже, саврянин хотел защемить его и выдернуть, но ничего не вышло: противник шагнул вперед, острие клинка ушло вверх, а сабли соскользнули и разлетелись. Альку пришлось отпрыгнуть, отбивая немедленно последовавший удар. — Как тебе это удалось?!

Речь шла явно не об удавшемся приеме. Спина малопригодна для выражения эмоций, но Жар готов был поклясться, что от Альковой веет даже не страхом — ужасом, словно саврянин столкнулся с самой смертью, неумолимой и непобедимой.

— Но в каком бы обличье ты ни был, ты не сможешь мне сопротивляться, — уверенно подтвердил враг его догадку. Противники медленно двигались по кругу, неотрывно следя друг за другом, и, когда Альк обратился к Жару лицом, вор увидел, что оно едва ли не белее кос — Бросай сабли, «свеча»!

Жар наконец вспомнил этого типа и еще крепче вцепился в дерево. Он-то был уверен, что молодой путник остался лежать трупом в макопольском парке, проломив себе башку о камень! И вот нате вам — воскрес, подлец, в отличие от множества хороших людей!

Саврянин только крепче стиснул рукояти — и сабли запорхали вокруг него щитом и одновременно оружием, закрутились, как мельничные лопасти, с нежным свистом пластуя воздух. Казалось, переть на такое с мечом может только самоубийца или безумец, но путник без тени сомнения шагнул вперед и вбок, вклинился между саблями, ломая их ритм, ударил по одной, отбил вторую и — Жар даже не успел понять как — свободной рукой вцепился Альку в левое запястье.

Сабля выпала. Вор, не веря своим глазам, смотрел, как саврянин, мученически запрокинув голову, оседает на колени. Все еще можно было исправить, и Альк наверняка знал как — если уж он одной косой смог восьмерых положить…

Выпала вторая сабля.

Глаза путника сверкнули желтью, словно он тоже был саврянином.

«Он меняет дорогу, — дошло до оторопевшего Жара, — тянет из белокосого дар и направляет против него же самого. Но зачем, что он пытается изменить? Что нужно этому проклятому путнику?»

Ответ пришел сам собой.

Путнику нужна крыса.

Из-за кустов показалась Рыска.

— Эй! — радостно окликнула она, пока видя только друга. — А Сива там разбойников вяжет! Одного ранил, а второй за ветку мечом зацепился, выронил и, пока искал… Ой!

Мимо лица девушки камнем просвистело и врезалось путнику в висок увесистое, добротно освященное гусиное яйцо.

Хольгино благословение не пришлось врагу по вкусу: он вскрикнул и пошатнулся, вскинув к голове руку с мечом. Жар замешкался, ошеломленный своей меткостью — слишком хорошо помнил, как дядя этого поганца увернулся от арбалета, — но второго яйца не понадобилось. Альк внезапно ожил, вывернулся из ослабевшей хватки, подхватил ближайшую саблю и полоснул своего мучителя по боку. Тот сумел отшатнуться — скорее благодаря заплетающимся ногам, чем ловкости, — но сабля оставила-таки прочерк на рубашке и, похоже, теле.

Ситуация круто поменялась. Теперь пятился путник, еле успевая отмахиваться мечом, причем уверенность стекала с его лица с каждым ударом, сменяясь бессильной злобой и паникой. Последней каплей оказалась хромая нога: она оступилась на обломках старого охоронца, и дяденькин сыночек, едва не упав, развернулся и задал драпака, прижимая локтем оцарапанные ребра. Видно, увидел, что расклад не в его пользу, и в отличие от Алька рисковать ради призрачного одного к сотне не пожелал.

— Я тебя еще достану, крыса! — ненавидяще выкрикнул беглец. — Не все ж тебе за ворами прятаться!

Сабля, крутясь, неблагородно полетела ему в спину, но поганец увернулся и исчез в темноте.

Жар издевательски заулюлюкал, однако догонять не помчался. Альк тоже пошатнулся и с размаху сел на землю. Уперся в нее руками, свесив голову и тяжело дыша, словно его мутило. Из носа капало темным. Вор наклонился над ним:

— Эй, ты как?

Альк невнятно пробормотал саврянское ругательство.

— Может, лопушком обмахать? — сердобольно предложила Рыска.

Альк повторил погромче и попонятнее. В другой ситуации друзья бы обиделись, но сейчас сочли за лучшее замолчать и дать белокосому очухаться самому, просто стоя рядышком.

— И на кого ж ты там нарвался, что он тебя так отделал? — весело, с легким превосходством спросил у Алька Сива. Его знатная добыча, скрученная собственными поясами, сидела возле камня и ненавидяще жгла победителя глазами. Жар же пригнал только трясущегося прыщавого паренька, воинственно потыкивая его в спину отобранным арбалетом. Ладонь удобно, привычно облегала рукоять — это был тот самый арбалет, с которым вор охотился на путника возле Макополя. Где-то поблизости, наверное, лежат и остальные украденные у друзей вещи. Паренек часто шмыгал носом, уверяя, что прибился к гробокопателям только этой ночью, случайно, а навьюченных коров ему кормилец поручил продать как пропитых постояльцами, но Жар и сам слишком хорошо умел плести жалостливые байки, чтобы в них верить.

Альк еле брел, время от времени потряхивая головой, словно пытаясь согнать дремоту. Рыска шла рядышком, чтобы он оперся, если что. Но саврянин держался.

— На путника, — ответил за него Жар, и наемник осекся. На путника, ого! Чудо, что такого зверя хоть прогнать удалось.