Кэрол Берг - Песня зверя Страница 62

— Он знает, что нам делать! У него было достаточно времени, чтобы обдумать любую возможность! Даже если нам удастся целыми и невредимыми добраться до лагеря, как ты собираешься пролезть внутрь? Чуть оступишься — и все, снова окажешься в Мазадине!

Мак-Аллистер помотал головой.

— Не собираюсь ждать, пока Нарим решит, что можно мне рассказать и чего нельзя. Он толкнул меня на этот путь, но идти-то до конца надо мне.

— Тогда чего ради тут я? Зачем мне рисковать шкурой ради твоих личных дел? Я здесь только потому, что дала Нариму клятву! Если тебе с ним не по пути, только ты меня и видел! И что ты тогда будешь делать? Даже если ты проберешься в лагерь, как ты собираешься уговорить драконов подождать и не палить тебя, пока ты смекнешь, что к чему? Что, будешь им петь?

Оба мы устали от необходимости бегать и скрываться, к тому же еще даже не начали искать дракона. Мак-Аллистер совершенно не понимал, что вся его затея обречена на провал, а я не могла больше сдерживаться и молчать. Я хотела заставить его вспылить, рассердиться на колкости, которыми я его осыпала, потребовать раскрыть все тайны, чтобы у меня не осталось выхода и пришлось бы волей-неволей их раскрывать. Но он лишь тщательно прятал свой гнев.

— Конечно, ты права. Пошли ему весточку. А я пойду дальше.

Я его едва не пнула.

Мы вернулись в убогий базарный городишко Дарван, до которого было полдня пути. От доброй половины домишек и лавок остались пепелища, а прочие были еще того хуже: темные лачуги с просевшими соломенными крышами, сгнившими балками и грязными циновками, защищающими вход от дождя и ветра. На улицах рылись свиньи, а помойные ведра выплескивали прямо у порога. Никогда не понимала, чем подобные жилища лучше палаток. Ни один прохожий не поднял на нас глаз, и вид у них был такой, словно они уже год толком не ели.

На окраине городка стояла харчевня "Кость и Репей" — именно в ней год назад, когда Мак-Аллистер вышел из тюрьмы, служил Давин. Там работали два элима — подавальщик и конюх, — ни того, ни другого я не знала. Оба не хотели иметь с нами решительно никакого дела и горячо клялись, что знать не знают наших друзей. Они едва в обморок не упали, стоило нам вскользь намекнуть на Кор-Талайт. Однако перед закатом, совершив для пополнения съестных припасов вылазку на местный рынок, мы увидели Давина и Тарвила, игравших в шашки на перевернутом бочонке.

Мы прошли мимо, а они продолжали увлеченно играть и ничем не показали, что знают нас. Я даже подумала, что мы ошиблись. Элимы ведь похожи друг на друга как две капли воды. Но Мак-Аллистер сказал, что где угодно узнает белый завиток, падающий Давину на левый глаз, и перебитый нос Тарвила и, значит, они просто осторожничают. Мы последовали их примеру и не стали к ним подходить, но и покидать город не спешили. Само собой, после заката, едва мы вышли за окраину, как в двухстах шагах впереди на дороге замаячили два элима. Мы решили их не догонять — прежде надо было убедиться, что на дороге больше никого нет, — а потом, никем не замеченные, последовали за парочкой по узкой дорожке в густую рощу. Они ждали нас с зажженным светильником и распростертыми объятиями.

— Клянусь Единым, — воскликнул Давин, — я уж было крест на вас поставил! Ни словечка, ни весточки, ни намека, где вы, что вы, спасибо, хоть Грик и Сальвор нам про вас рассказали! Не слышали, как все королевство вздохнуло с облегчением? У нас же везде свои.

— Нам казалось, что лучше прятаться, — ответил сенай. — Пришлось обходить все всаднические посты. Честно говоря, я бы и дальше не показывался, но Лара думает, что без Нарима нам не справиться. Я не настолько в этом уверен. Из-за меня самого погибло уже достаточно, зачем же еще и ему стараться…

— Когда мы брали к себе Лару, мы отдавали себе отчет в том, чем нам это грозит, — возразил Давин. — Разве не ясно, что такое могло произойти когда угодно? А Искендар и его сторонники согласились рискнуть. И они, несмотря ни на что, никогда не жалели, что помогли Ларе. И никогда не жалели, что помогли тебе. Ты ведь мог бы так и остаться в долине навсегда, если бы…

— Если бы не дал им понять, что боги и драконы по-прежнему меня занимают.

— Да, похоже, ты все-таки сообразил, почему тебя хотели убить. И когда мы увидели ваш костер, то сразу поняли, что теперь будет. Нарим… и мы все… пытались уговорить Искендара внять доводам разума. Нам вовсе не надо было, чтобы он признал нашу правоту, — мы умоляли его покинуть долину, чтобы спасти свою жизнь. А он не пожелал нас слушать. Ты ни в чем не виноват. — Давин ласково коснулся локтя Мак-Аллистера.

Сенаю это не понравилось, но стряхивать руку элима он не стал.

— Вот если бы я знал все раньше, нападение на долину удалось бы предотвратить, и никто не был бы виноват. А где же Нарим?

— Помогает прочим обустроиться, пока мы не найдем новое прибежище. Если позволишь, мы отправим ему весточку прямо сейчас. Он больше всех тревожится… это, наверно, и так понятно, — больше всех хочет узнать, что случилось с вами… и с Келдаром. Мы все…

— Надо идти. О Келдаре я расскажу вам по пути.

Мы снова вышли на темную дорогу. Мак-Аллистер был мрачен и неразговорчив, а элимы, как всегда, веселились. Давин хлопнул Тарвила по плечу:

— Молодец! Это ведь ты придумал, что надо сидеть на рынке, потому что эта парочка пряталась по кустам тринадцать дней, и припасы у них точно кончились. Что бы я без тебя делал?

Тарвил рассмеялся — как всегда, глуховато и немного неожиданно.

— Зато ты даже шашки догадался прихватить. А у меня с собой ну ничегошеньки: придется пить из твоей кружки и раскошелиться на чистую рубаху!

Я держалась позади, поглядывая, нет ли погони. Не стоит забывать об осторожности.

С того дня прошло три недели, и мы побывали в трех лагерях. Тарвил с Давином пробирались к драконам — они или говорили, что их хозяин торгует скобяным товаром и хотел бы заключить сделку с Кланом, или просто делали вид, что хотят подзаработать. Мак-Аллистер велел им искать старого дракона с искривленными крыльями или спиной или такого, вокруг которого много птиц. Вот дурень. С тем же успехом он мог отправить их искать золотую жабу, гномского короля, двенадцать зачарованных принцев и прочую нежить из своих песенок. Но элимы считали все, что говорил сенай, не иначе как божьим гласом. В первых трех лагерях не оказалось никого похожего, и вот теперь мы сидели в хижине возле Фандина и ждали, ждали, ждали — ждали без конца.

— Ну наконец-то!

Солнце уже стало снижаться, когда я различила на дороге у деревни две хрупкие фигурки. Я едва не взвыла, глядя, как они не спеша направляются к нашему убежищу.

— А еще помедленнее не могли?! — заорала я, когда они наконец пришли. — Мы тут так веселились, пока вас ждали, а вы все испортили!