Корнелия Функе - Чернильная смерть Страница 63

Все были рады, что Роксана отправилась с ними. Ее сына не было среди тех, кого поймали Свистун и Коптемаз, но она все же взяла Йехана с собой.

Свои длинные черные волосы Роксана снова носила распущенными, как комедиантка. И улыбалась она теперь чаще, чем прежде. А когда дети, усталые от долгого пути, начали хныкать, Мегги впервые услышала, как Роксана поет — совсем тихонько, но и этого было достаточно, чтобы понять то, что говорил ей когда-то Баптиста: «Когда Роксана поет, она снимает у тебя с сердца всю печаль и превращает ее в музыку».

Почему Роксана так счастлива, хотя Сажерука с ней не было?

«Потому что теперь она знает, что он всегда будет к ней возвращаться», — сказал Баптиста. А Реза — она тоже уверена в своем муже?

Вход в пещеру Мегги заметила лишь тогда, когда они были в метре от цели. Его загораживали высокие сосны, заросли терновника и кусты, у которых с веток свисал белый пух, длинный и мягкий, как человеческие волосы. Кожа у Мегги чесалась еще несколько часов, после того как она вслед за Дориа пробралась сквозь эти заросли.

Расселина, ведшая в пещеру, была такой узкой, что Силачу пришлось протискиваться в нее боком, пригибая голову. Зато внутри своды оказались высокие, как в церкви. Детские голоса так гулко отдавались от каменных стен, что шум, казалось Мегги, должен быть слышен до самой Омбры.

Черный Принц выставил караул из шести человек. Они заняли наблюдательные посты высоко в кронах деревьев. Еще четверых он послал заметать следы. С ними пошел Дориа со Сланцем на плече. Стеклянный человечек привязался к нему, с тех пор как Фарид покинул лагерь. Замести следы такого количества маленьких ножек — почти безнадежное дело, и Мегги видела по лицу Черного Принца, что он рад был бы увести детей еще дальше, куда угодно, лишь бы до них не добрались ни Свистун, ни собаки Зяблика.

Черный Принц позволил нескольким матерям сопровождать детей. Он знал своих людей и понимал, что роль нянек не для них.

Роксана, Реза и Минерва помогали женщинам обустроить пещеру для жилья. Они натягивали между стен одеяла и тряпки, приносили сухие листья, чтобы мягче было спать на каменистом полу, расстилали сверху звериные шкуры и насыпали перегородки из гальки, чтобы устроить отдельные спальные места для самых маленьких. Они оборудовали место для готовки, осмотрели припасы, заготовленные разбойниками, и все время прислушивались к звукам снаружи, опасаясь вдруг услышать собачий лай или голоса солдат.

— Вы только посмотрите, как эта малышня трескает! — ворчал Хват, когда Черный Принц поставил его раздавать детям еду. — Наших запасов хватит на неделю, не больше. А потом что?

— Через неделю Змееглав будет уже мертв, — возразил Силач запальчиво, но Хват презрительно улыбнулся в ответ.

— Правда? А Свистуна Перепел тоже прикончит? Тут ему тремя словами не обойтись! А с Зябликом и латниками что будет?

Хороший вопрос. Ответа ни у кого не было.

— Виоланта прогонит их всех, как только не станет ее отца, — сказала Минерва, но Мегги по-прежнему не доверяла Уродине.

— С ним все в порядке, Мегги, — твердила ей Элинор. — Не убивайся так! Если я правильно поняла всю эту историю («что, конечно, было непросто, поскольку наш достойнейший сочинитель любит запутанные сюжеты», — добавляла она каждый раз, укоризненно взглядывая на Фенолио), с головы твоего отца в Омбре и волос не упадет, потому что он должен спасти для Змееглава эту самую книгу. Он, вероятно, не может этого сделать, но это уже другая проблема. Как бы ни было, все будет хорошо, вот увидишь.

Ах, если бы Мегги могла верить ей, как когда-то верила Мо! «Все будет хорошо, Мегги!» Большего не требовалось — она клала голову ему на плечо в полнейшей уверенности, что он уж как-нибудь все устроит. Какже давно это было! Очень давно…

Черный Принц послал в Омбру ручных ворон Гекко к Хитромыслу и к своим соглядатаям в замке. Реза часами простаивала перед пещерой, высматривая в небе черные силуэты. Но единственная птица, которую Гекко на второй день принес в пещеру, была ободранная сорока. А весть о Перепеле принес в конце концов Фарид, а не ворона.

Он весь трясся от холода, когда караульный провел его к Черному Принцу, а лицо у него было потерянное, как бывало всегда, когда Сажерук отсылал его прочь. Мегги ухватилась за руку Элинор, когда Фарид, запинаясь, сообщил свои новости: Виоланта увезла Мо из Омбры в замок своей матери. Сажерук пойдет за ними. Свистун избивал Мо и угрожал ему, и Виоланта испугалась, что Среброносый убьет Перепела. Реза закрыла лицо руками, Роксана обняла ее за плечи.

— Замок ее матери? Но ведь мать Виоланты умерла! — Элинор знала теперь повесть Фенолио едва ли не лучше, чем ее автор.

Она прижилась у разбойников, как будто здесь и родилась, просила Баптисту спеть ей песни, которые любят в Омбре, Силача — научить ее разговаривать с птицами, а Сланца — рассказать, какие бывают виды стеклянных человечков. Она вечно спотыкалась о подол своего странного платья, на лбу — пятна сажи, в волосах — пауки, но вид у Элинор был такой счастливый, каким прежде бывал разве что при виде особенно ценной книги или еще в то недолгое время, когда в ее саду плясяли феи и стеклянные человечки.

— Это замок, где выросла ее мать. Сажерук слышал о нем. — Фарид отвязал от пояса кожаный кошель, запачканный копотью, и стал счищать пятна. — Мы пускали огненных пауков и волков, чтобы уберечь твоего отца! — В голосе юноши слышалась гордость.

— И все же Виоланта решила, что ему опасно оставаться в Омбре. — Это прозвучало, как обвинение. Реза как будто хотела сказать: вы не можете его уберечь. Никто из вас. Он там один.

— Озерный замок… — Похоже было, что Черному Принцу не особенно нравится затея Виоланты. — О нем сложено немало песен.

— Мрачных песен, — добавил Гекко.

На плече у него сидела сорока. Она была тощая и глядела на Мегги так, словно хотела выклевать ей глаза.

— Что это за песни? — Голос Резы от страха звучал глухо.

— Истории о призраках и прочие небылицы. Рифмованный вздор! — Фенолио вел за руку Деспину. — Озерный замок давно заброшен. Вот о нем и сочиняют разные сказки, но это только сказки.

— Утешительно, ничего не скажешь! — Под взглядом Элинор Фенолио покраснел.

Настроение у него было отвратительное. С тех пор как они добрались до пещеры, он непрерывно жаловался на холод, детский плач и невыносимую вонь от медведя. Большую часть времени он сидел в самом темном углу за высокой каменной перегородкой и бранился с Розенкварцем. Улыбку у него могли выманить только Иво и Деспина — а еще Дариус. Как только они оказались в пещере, Дариус присоединился к старику, и, помогая Фенолио складывать из валунов перегородку, стал робко расспрашивать о созданном им мире: где живут великаны? долговечнее ли нимфы, чем люди? что за страна лежит за горами? Видимо, Дариус задавал правильные вопросы, потому что Фенолио не сердился на него, как на Орфея.

Озерный замок.

Фенолио покачал головой, когда Мегги подошла с вопросами о месте, куда Уродина повезла ее отца.

— Это был всего лишь эпизод, Мегги, — недовольно буркнул он, — одно из многих второстепенных мест. Декорация! Почитай, что сказано о нем в моей книге, если Сажерук когда-нибудь согласится выпустить ее из рук. Мне казалось, что ему следовало бы отдать книгу мне, хотя он меня по-прежнему недолюбливает, — ведь написал ее все-таки я! Ну да ладно, главное, что она теперь не у Орфея!

Книга.

Огненный Танцор давно выпустил из рук «Чернильное сердце», но Мегги промолчала, сама не зная, почему. Сажерук оставил книгу ее матери.

Фарид передал Резе «Чернильное сердце» так торопливо, словно за его спиной снова мог вырасти Баста с ножом и отобрать книгу, как тогда, в другом мире. «Сажерук говорит, что у тебя она будет всего сохраннее, потому что ты знаешь, какое это мощное оружие, — пробормотал он. — А Черный Принц этого не понимает. Спрячь ее получше. Нельзя, чтобы она снова попала в руки Орфея. Хотя Сажерук уверен, что у тебя он не додумается ее искать».

Реза взяла книгу неохотно и спрятала в своей постели. С отчаянно бьющимся сердцем Мегги вытащила томик из-под одеяла матери. В последний раз она держала в руках книгу Фенолио на торжестве Каприкорна, где ей предстояло вычитать Призрака. Странное это было чувство — вновь открыть эту повесть в том мире, о котором она рассказывала. На мгновение Мегги испугалась, что эти страницы могут засосать в себя все, что ее окружало. Каменный пол, на котором она сидела, одеяло, под которым спала ее мать, бабочку-ледянку, случайно залетевшую в пещеру, и детей, со смехом гоняющихся за бабочкой.

Неужели все это действительно зародилось под книжным переплетом? Книга казалась такой незначительной по сравнению с чудесами, которые описывала, — всего лишь сотня-другая покрытых печатными знаками страниц, с десяток картинок, не шедших ни в какое сравнение с миниатюрами Бальбулуса, серебристо-зеленый льняной переплет. И все же Мегги не удивилась бы, обнаружив на этих страницах свое имя, или матери, или Фарида или Мо — хотя нет, ее отца в этом мире звали иначе.