Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – гранд Страница 63

– Отыщешь, – велел я, – скажешь, чтоб к вечеру подготовил все чертежи кораблей и явился ко мне, как Сивка-Бурка!.. А мне к тому времени отыщите чистое помещение для работы.

Он поклонился, трепеща всем телом.

– Все сделаем, ваша светлость! А сейчас вы…

– Посещу башни, – сказал я отрывисто, – к отцу Стоундерию есть вопросы. А вы пока работайте, работайте! Я не праздновать пришел, понятно?

Он умчался испуганный, я пошел по насыпи, держа взглядом исполинскую башню. После нападения пиратов ее заново отстроили и расширили, площадка наверху благодаря вынесенным в стороны опорам выглядит вообще как плоская шляпка гигантского гриба…

Внизу распахнулась узкая дверца, выбежал монах и, сложив руки у груди, поклонился.

– Ваша светлость…

– Здравствуй, брат, – сказал я. – Что-то дверь узковата. Как через нее катапульты затаскивали?

– Часть стены пришлось разобрать, – ответил он смиренно, – потом все вернули на место. А еще там железные решетки…

– Зачем?

– Если будет нападение, – объяснил он, – на этот раз наверх никто не прорвется. А мы там останемся до конца.

– И не надейтесь, – сказал я сварливо. – Ишь, в мученики намылились!..

Он скромно и горделиво улыбнулся.

– Все в руке Господа, ваша светлость.

– Нет, – возразил я, – это он передал полностью в наши лапы!.. Во-первых, мы тут же отобьем башни взад, а во-вторых… откуда взяли, что им вообще позволим высадиться?

Он придержал дверь, я поднялся по винтовой лестнице наверх, а там ахнул при виде трех огромных катапульт, все нацелены на вход в бухту.

Трое монахов, что укладывали кувшины с горючей смесью в пирамидки, повернулись в нашу сторону и неспешно поклонились.

– Какая мощь! – вырвалась у меня.

Мой провожатый проследил за моим взглядом, я прямо ощупываю и поглаживаю им могучие катапульты, в ложке каждый уже по десятку кувшинчиков, это же с одного выстрела накроет вход в горлышке бухты, все сгорит в пепел…

– Вашими усилиями, – сказал он смиренно, – ваша светлость. Даже горючую смесь это вы привезли с дальних островов!

Старший из монахов проговорил со сдержанным восторгом:

– Мы только-только поняли ее состав и наловчились делать сами.

– Ни один не прорвется, – сказал другой. – Теперь точно не прорвутся. Даже жаль, что такие башни поставлены зря…

– Почему зря? – возразил я.

Он грустно вздохнул.

– Наш брат Меанис разработал проект, как протянуть цепь, чтобы ни один корабль не прошел. И в самом деле не пройдет, система воротов позволит опускать цепь, чтобы проходили наши корабли, и поднимать ее на ночь…

– Хорошая идея, – согласился я. – Встречался с нею, встречался. Но можно комбинировать системы защиты… Пропустить столько кораблей, сколько можно легко уничтожить, поднять цепь перед остальными… Больше защиты, больше возможностей!.. Ладно, здесь все отлично, теперь топаем дальше, бухта прям расширилась с тех времен, как мне ее… гм… я ее купил.

Мой провожатый сказал торопливо:

– Я замещаю отца Стоундерия, проводить вас, ваша светлость? Я все здесь знаю, могу давать пояснения по ходу дела.

Я кивнул:

– Хорошо. Если отец Стоундерий тебя взял в помощники, значит, ты стоишь много, а знаешь еще больше.

– Вы переоцениваете меня, ваша светлость, – сказал он скромно, но от счастья даже кончики ушей вспыхнули, как у расшалившейся Изаэль, – я всего лишь скромный вечный ученик…

– Быть вечным учеником плохо, – сказал я сварливо. – Иначе какой с тебя толк? Нужно и других когда-то учить… Тебя как зовут, братишка?

– Меанис, ваша светлость, – ответил он смиренно, – только, ваша светлость…

– Что?

– Вы великий лорд, я скромный монах, а вы так ко мне…

– Мы братья, – возразил я, – духовные братья во Христе. Только ты младший брат! Понял, морда?.. Это ты придумал цепью перегородить?

– Я, ваша милость…

– Умно, – сказал я безапелляционно. – Покажешь чертеж и расчеты. А сейчас пойдем смотреть корабли…

Мы начали спускаться к воде, от одного из кораблей как раз идет лодка, я прикинул, что на ней удобно побывать на выстроенном корабле, что хоть и без команды, но все-таки сам корабль есть!.. Лодка с разгону въехала на песок, оттуда выскочил человек в доспехах, но без шлема, и лихо преклонил передо мной колено.

– Ваша светлость…

Я всмотрелся в широкое лицо с ужасающим шрамом через бровь и скулу, глаза круглые, как у хищной птицы, смотрят в упор весело, ноздри приплюснутого носа, много раз перебитого, подрагивают, словно от сдерживаемого смеха.

Роскошные с проседью волосы на этот раз коротко подстрижены, из-за чего сэр Торкилстон выглядит моложе и подтянутее.

Я поднял его, обнял, похлопал по спине.

– Что оседлая жизнь с человеком делает, – сказал я с чувством. – Амалия у тебя просто чудо!.. Ты помолодел, совсем хоть снова в армию!

Он засмеялся.

– Только прикажите!

– Нет уж, – возразил я. – Отечеству каждый должен послужить, а то нехорошо, когда одни полжизни отдают, а другие эти полжизни в постели проводят. Как Амалия, как дети?

– Будут счастливы видеть вас, – ответил он пылко. – Сэр Ричард, умоляю!.. Это для них на всю жизнь радость…

Я подумал, оглянулся на брата Меаниса. Тот сложил руки на груди и с умильной улыбкой наблюдал встречу двух старых друзей, что радуются искренне, а это угодно Господу.

– Возвращайся, – сказал я ему. – Я навещу старого друга, а обратно меня приведет он.

Он чуть помрачнел, но поклонился смиренно и ответил тихо:

– Как будет угодно вашей светлости… Если понадоблюсь, только позовите!

Мы с Торкилстоном отправились в город, рассказывать он начал по дороге, мне даже не приходилось расспрашивать, сразу понимает, что именно хочет узнать о великой стройке верховный лорд, и не рассказывал, а докладывал, словно именно его я оставил здесь ответственным, и он теперь отчитывается за каждый гвоздь и за каждого дурака, уронившего топор на ногу.

Я слушал и молча себя похваливал, эти люди достаточно просты, бесхитростны, я могу читать в их душах сравнительно легко, и потому обычно выбираю достаточно точно, на кого опереться, кого на какую должность определить и с кого что требовать можно, а что не стоит и пытаться.

Он охнул вдруг, прошептал:

– Русалка…

– Где? – обернулся я.

– Да вон же… Она в последнее время там часто появляется…

В полосе прибоя на круглом камне в самом деле сидит миниатюрная женщина, волосы распущены, перехвачены голубой лентой, хорошо видны уже обцелованные солнцем плечи и небольшая грудь, но что там с ногами – не видно, хотя когда волна отхлынула, да, вроде бы рыбий хвост…

– А раньше не было? – спросил я.

– Нет, – прошептал он, хотя русалка от нас за пару сот ярдов. – То ли войну предвещает, то ли про вас услышала…

– Сплюньте, сэр Торкилстон, – сказал я сердито. – Мне только рыбного не хватало! И так что обо мне только не думают, а я ж почти овечка.

– А чего ж она вдруг?

– Да просто дура, – пояснил я авторитетно. – Хоть и русалка, но женщина же?.. вылезла вот и даже сама не знает, чего вылезла!

Он подумал, сказал озадаченно:

– Ну… вообще-то… да…

Я оглянулся на русалку, не сбавляя шага.

– И вообще не жалую трусов…

– Трусы… – Он взглянул с непониманием. – Ваша светлость?

Я сказал раздраженно:

– Да это все те, которым и хочется, и колется. Им всегда жаждалось и бессмертия, и абсолютного здоровья, и всего-всего, что обещал прогресс, но они постоянно мешали ему своими дурацкими «а вдруг это отразится на будущих поколениях?», «а вдруг у меня волосы в носу вырастут?», «а это ж химия, а она вредная»… и всячески тормозили придирками, запретами и расследованиями. Вот и здесь, когда одни полностью превратились в нечто новое… эти же все делали с оглядочкой. Так и остались наполовину теми, приспособленными, а наполовину в старой форме людей…

Он тоже оглянулся, но русалку уже скрыл поворот.

– А каковы те, что ушли вперед, как вы говорите, решительнее?

Я пожал плечами:

– Да кто знает. Думаю, не прошли, а пробежали долгий путь перевоплощений, изменений, переделки организмов. А это ретрограды. Такие могут жить в океанах, конечно, но плавают намного хуже рыб… как мне кажется. Но для нас это все важно! Нужно думать о себе, так как именно мы сейчас на острие прогресса. И вся вселенная смотрит с надеждой именно в нашу сторону.

Он посмотрел на меня с опаской.

– Почему у меня всегда мороз по спине, когда вы такое говорите?

– Какое?

– Непонятное, – ответил он, – и страшное.

– Потому и страшное, – объяснил я, – что непонятное. А как только станет понятным…

Глава 11

Тараскон большой и шумный город, но самым южным краем он спускается к морю, и великолепный, но запущенный сад подобрался чуть ли не к воде, только широкая полоса пляжного песка не позволила деревьям войти в воду и попробовать там ловить рыбу.