Евгений Шепельский - Эльфы, топор и всё остальное Страница 63

Мантиохия встретила нас обильным дождем. Дороги раскисли. Мы немного задержались в пути. Фатик очень ругался и вообще был невесел. Однажды он выгнал из фургона весь гарем и велел ему толкать фургон на протяжении трех миль по затопленной грязью дороге, угрожая при этом выпороть несчастных девушек!

К Ридондо мы поспели за полторы недели от выезда из Фрайтора. Фатик, мне казалось, изрядно похудел, его глаза ввалились. Иногда я слышал, как он, проходя мимо, бормочет: «Богиня или нет, вот в чем вопрос?» А Виджи старательно избегала варвара. Она была холодна, и меня мороз продирал по коже, когда я ловил ее взгляды в сторону моего горемычного друга. Однажды он сам попытался с ней заговорить, и на ночевке шустро забрался к ней в палатку. Обратно он вышел через миг, с тремя отчетливыми царапинами на правой щеке. А я, случайно проходя мимо палатки Виджи, услышал там сдавленные всхлипы… (Тебе послышалось. — Прим. В. Р. А.)

Подъехав к столице Мантиохии, мы увидали со столбового тракта — а от нас до столицы было около мили — нечто странное. В нашу сторону, ярдах в двухстах, от Ридондо полз живой серый ковер, изредка расцвеченный белыми и рыжими пятнами; края ковра колыхались, расплывались, от него отскакивали целые куски, крупные и маленькие, и совсем крохотные, похожие на капли, потом все они снова сливались с краями ковра, ну а сам он был огромен, наверное, в милю в поперечнике. Фатик встревожился. Он велел остановить фургоны, поднялся на козлах и вытянул подзорную трубу. Он вглядывался в ковер всего несколько мгновений, затем отнял трубу от глаза и смертельно побледнел.

— Исход, — промолвил он странное. — Значит, Талаши была права. Началось!

— Что ты увидел? — вдруг спросила Фатика Виджи, внезапно оказавшись рядом (я тоже внезапно оказался рядом, но это было само собой, ибо я старый друг Фатика!).

Вместо ответа мой друг окинул взглядом окрестности, и, увидав неподалеку оплывший холм с лысой макушкой, махнул рукой:

— Туда! Быстрее! Никаких вопросов!

Он заскочил в фургон и подхлестнул коней.

Виджи скрестила было руки на груди, всем своим видом давая понять, что не двинется с места, покуда не услышит внятного ответа, но Фатик, не оглядываясь, бросил лишь одно слово:

— Крысы!

Ужасное крысиное половодье направлялось в нашу сторону!

Виджи взвизгнула и припустила в свой фургон. Срамные девки из повозки Фатика заголосили так, что богам на небе стало тесно.

Половодье захлестнуло подножие нашего холма, а мы — не все, Виджи, например, предпочла скрыться в фургоне — стояли и смотрели, придерживая коней, как этот серый поток проплывает мимо. Только представьте себе — те рыжинки и белые пятна были собаками и кошками! Они бежали в общем потоке, и крысы не обращали на них внимания, а они не обращали внимания на крыс. Всех этих животных гнало из города, чувство… Да, конечно, это было чувство страха.

— Исход, — вновь проронил Фатик. — Предсказания сбываются… Ридондо и его жителей ждет гибель!

34

Великое крысиное воинство разделилось на несколько потоков, обтекая возвышенности. Часть крыс бежала наперерез правому рукаву Лейты. Я напомнил себе, что крысы неплохо держатся на воде, так что у них были хорошие шансы уцелеть.

Поручив коней заботам гнома-возницы, я прошел вперед и остановился у начала спуска.

Руки дрожали, сердце трепыхалось. Инстинкты варвара, чтоб их. Итак, предсказание Талаши грозило сбыться. Знать бы, каким образом будет уничтожен город. Талаши не описала мне симптомы «распада мира», а значит, простор для адских фантазий открывался широкий, хотя представить я мог лишь вещи самые, хм, обыденные, вроде комет и метеоров, потоков расплавленной серы с небес или вулкана, выросшего рядом с городом за одно мгновение.

Постой, Талаши упомянула волну. Значит ли это, что город будет уничтожен гигантской волной с моря? Хотя — что мне толку в этом знании? Я что, смогу каким-то образом помешать распаду мира прямо сейчас?

С другой стороны, Фатик, это ведь ты спас Сэлиджию… Так почему бы…

Столица Мантиохии разлеглась в речной дельте. Многочисленные мосты через протоки Лейты сцепляли острова-кварталы серыми стежками. Как и подобает процветающему и древнему городу на перекрестье торговых путей, Ридондо давным-давно перевалил за первый вал защитных укреплений, и за второй, а после уж — и за третий, который строили не защиты ради, а с целью направить потоки товаров в русла таможенных дворов.

На восточной, приподнятой стороне Ридондо, в Верхнем городе, сверкали малиновыми изразцами купола храмов Атрея, лучились позолотой дома аристократов, превосходящие храмы вычурностью и роскошью. А королевский дворец… Знаете, если чирей на заднице позолотить, он будет выглядеть представительно, но вот суть его не изменится ни на йоту. Впрочем, то же самое относится к храмам и особнякам аристократов.

На западной стороне теснились халупы бедняков, там же, за бастионами третьего ряда (строить сплошную стену в дельте полноводной реки было бы глупо, не говоря уже о том, что маловозможно), неподалеку морской гавани и речных пристаней, находился рынок, известный на Северном континенте как Торжище Сотни Дорог. Над рынком висело облако серой пыли — торговый день был в разгаре.

Обводные каналы забиты тягловыми баржами и весельными барками. Блокада Харашты сыграла на руку Мантиохии — теперь Ковенант снимал пенки с товаров северных и южных стран.

У морской пристани и в самой порту пестрили разноцветные паруса. Море за бухтой мерцало серебром. Я прищурился: триремы Его Грозной Милости Кретина Восемнадцатого, как и раньше, охраняли морские пути — в большей степени, для успокоения купцов, вверявших морю свой товар.

«Когда вы прибудете в Ридондо, садись на корабль, заплатив любую цену… У вас останется времени… Не медли в Ридондо… Лишь только вы увидите крыс, городу останется немного… После — смерть. Не медли!..»

Голос богини эхом отдался в ушах.

Если кораблю суждено утонуть, крысы, как известно, сбегают с него еще в порту.

Магия особого рода, крысиная магия.

Ридондо и был таким кораблем.

Оставалось сцепить зубы, нанять любое торговое корыто и, бросив за спиной обреченный на гибель город, переправиться в Дольмир, благо ширина моря меж берегами Дольмира и Мантиохии в самой широкой части всего сто пятьдесят миль.

Уплыть — и не оглядываться назад.

Я коснулся пояса, в котором дрых Бог-в-Себе.

Гродар, чудовище в равнодушной серебряной личине, смертоносец Внутреннего Круга Адвариса, цепной пес Вортигена Узурпатора, еще в пути, еще в море, это я ощущал так же верно, как и то, что город передо мной сегодня умрет. А вот Охотника Борка я не чувствовал… Темная лошадка. И опасная. В любом случае нужно торопиться.