Гарри Тёртлдав - Легион Видесса Страница 63

Авшар резко повернулся к Варатешу:

— Бездельник! Пес! Безмозглый червь! Кусок дерьма! Мало вырезать твое сердце, после того, что ты сделал!

В шатре они были наедине. Авшар хорошо знал, что нельзя унижать вождя перед его бандитами.

Гнев колдуна жег огнем, его слова были как плеть. Варатеш наклонил голову. Больше всего на свете он хотел бы заслужить похвалу этого человека. И потому вытерпел оскорбления, за которые любой другой давно поплатился бы жизнью.

Но изгой не считал себя рабом и потому счел возможным сказать в свою защиту:

— Я — не единственный, кто совершил в этом деле ошибку. Ты послал меня не за тем человеком. Он…

Авшар резко ударил его железной рукавицей. Удар был так силен, что Варатеш полетел лицом в пыль.

Вождь-изгой поднялся. Лицо его было окровавлено, голова гудела. Рука скользнула за пояс, к ножу. Он любил и Кодомана, но Кодоман тоже первым нанес удар…

— Кто ты такой, чтобы так обращаться со мной? — прошептал Варатеш. Слезы жгли ему глаза.

Авшар засмеялся. Смех его был черен, как одежды Скотоса…

И отбросил с лица покрывало, которое всегда окутывало его.

— Ну что, червь! — сказал Авшар. — Так кто же я такой?

Варатеш застонал и упал на колени.

Глава седьмая

Фекла Зонара передала слуге серебряный подсвечник.

— Положи в мешок, — велела она.

Слуга в недоумении повертел подсвечник в руке. Фекла забрала у слуги массивный поставец и сама засунула в мешок, который увязывал слуга.

— И это тоже, — добавила она, подавая позолоченное серебряное блюдо с чеканкой на охотничьи темы.

— Мы должны сберечь и это! — В комнату вбежала Эритро с целой кучей глиняных чаш, ярко расписанных узорами. — Они слишком красивы, чтобы оставлять их этим грязным намдалени.

— Милосердный Фос! — возопил Ситта Зонар. — Почему бы заодно не прихватить корыта, из которых кормят свиней, раз уж ты решила тащить с собой все подряд? Все это бесполезный мусор. Пусть островитяне подавятся, на здоровье! У нас нет времени спасать все это барахло. Все равно придется половину бросить в пути, так что смысла нет тратить нервы…

Он покрутил головой.

— Лучше не трать нервы на ругань с Эритро, — посоветовала дочь Ситты, Ипатия.

Землевладелец вздохнул и повернулся к Скавру:

— Женщины начисто лишены логики, не считаешь?

Не выпуская из рук чаши, Эритро разъяренным воробьем набросилась на брата:

— Что этот солдафон знает о логике? Зачем ты задаешь ему бесполезные вопросы? Это за ним на хвосте притащились сюда намдалени! Если бы не он, мы бы преспокойно жили в нашем поместье. А теперь нам придется кочевать куда-то за холмы, будто мы — какие-то хаморы, что следуют за своими стадами…

— Все, хватит! — оборвал Зонар. На этот раз он рассердился всерьез. — Если бы не он?.. Если бы не он, я бы давным-давно валялся трупом в лесу или сидел бы в плену у намдалени. И выкупать меня пришлось бы ценой нашего поместья. Забыла?

— Да, забыла! — ничуть не смутившись, ответила Эритро. — Вся эта суматоха, бегство… Все это сводит меня с ума. Ничего удивительного! — Она наклонилась, положила чаши поверх кучи подсвечников и серебряных блюд.

Ее брат взглянул в глаза Ипатии, но та сделала вид, будто не замечает.

Сначала Марк подумал, что Эритро зла и несправедлива. Но по некотором размышлении уже не был в этом столь уверен. Многие землевладельцы западных провинций были настроены вполне дружественно к намдалени и “императору” Метрикию.

— Ты, Ситта, тоже мог бы встать на их сторону, если бы не мои солдаты, — заключил трибун.

Эритро усмехнулась.

— Не поддерживай ее, — сказал Зонар. — Чтобы я пожал руку бандитам? Сел за один стол с еретиками? Пусть лучше этот дом, пылая, обрушится мне на голову, чем я преклоню колени перед Драксом, его сворой и марионеткой-императором. Нет уж. Я страшно рад, что могу уйти с тобой.

Поместье и без того сгорит, подумал трибун горько. Оборонительные сооружения вокруг поместья, дополнительный отряд хатришей Пакимера — все это будет бессильно остановить намдалени, вздумай Дракс бросить на легионеров все свои силы. А крупные соединения намдалени были уже рядом. Разведчики Пакимера доносили, что колонна островитян должна пересечь Аранд не сегодня-завтра. Значит, нужно снова отступать, на сей раз в южном направлении, в сторону холмов.

Скавр вышел из дома. Семейство Зонара продолжало спорить о том, какие из вещей взять, а что бросить.

Мимо проходили стада — мычащие коровы, блеющие овцы. Пастухи отгоняли стада, чтобы не мешать выступающей в поход армии.

— Давай, живей, шевелись! — кричал старший пастух. — Нет, Стор, не давай им сейчас пить. У нас будет для этого много времени потом, когда все уйдут.

Гай Филипп наблюдал за пастухом с растущим уважением.

— Вот кто мог бы стать неплохим офицером, — заметил он трибуну.

У Марка блеснула идея.

— Так почему бы не сделать из него офицера? Кто лучше него может возглавить твоих партизан?

Старший центурион уставился на Марка удивленно.

— Клянусь богами, тройная шестерка <Тройная шестерка: три кубика, выбросившие шесть очков при игре в кости. Здесь: отличная идея, удачная мысль. — Прим. перев. >!

Оба римлянина обменялись улыбками. В Видессе, в отличие от Рима, шестерки были худшими бросками — имперцы называли их “демонами”. Фраза Гая Филиппа заключала в себе одну из тех маленьких деталей, которые все еще делали легионеров в Империи чужаками.

— Эй! — крикнул Гай Филипп.

— Ты мне? — спросил старший пастух, не поворачивая головы. — Подожди.

Он быстро разделил два стада, направив их в разные стороны, чтобы они не мешали друг другу пастись. Когда это было закончено, он подошел к римлянам и кивнул им с завидным достоинством.

— Чем могу быть полезен?

Марк заговорил было, но запнулся, не зная имени пастуха.

— Тарасикодисса Симокатта, — представился тот. Римляне моргнули, услышав столь длинное имя. Пастух добавил: — Все зовут меня просто Расс.

— И правильно делают, — прошептал Гай Филипп, но по-латыни.

Скавр тоже подумал об этом, однако заговорил сразу о деле:

— Когда мы встретились впервые, ты говорил, что собирался поднимать на чужаков округу.

Расс снова кивнул.

— Так тебе приходилось держать в руках оружие?

— Немного. Лук, топор. Копье. Меч — почти не приходилось.

— Любишь сражаться? — спросил Гай Филипп.

Ответ был быстрым и определенным: