Том Холт - Граальщики. Солнце взойдет Страница 63

Результатом вышесказанного был мощный выброс рыцарской энергии, который смел Христианство с лица земли, сыграв основную роль в падении Альбиона. Атлантида, в свою очередь, действительно нашла Грааль и перепотеряла его столь основательно, что с тех пор он так и не был найден. На всякий случай, однако, Главный Управляющий Атлантиды сделал секретную запись о его местонахождении, каковую запись затем спрятал в надежном месте — а именно в библиотеке Гластонберийского Аббатства.

Однако после Роспуска Монастырей библиотека разошлась по рукам, и некий манускрипт оказался во владении человека по имени Гэбриел Таунсенд, книгопродавца в Стратфорде-на-Эйвоне. Когда Таунсенд попал в долги и его лавка распродавалась бейлифами, один из горожан, некто Джон Шекспир, привлеченный изображением обнаженных ангелов на форзаце, купил его. Чтобы листок с ангелами не обнаружила его жена, он обернул его вокруг маятника напольных часов.

Где, разумеется, он и оставался по сей день.

«Им-то что, — бормотал про себя Ноготь. — Они сколько угодно могут сидеть здесь, набивая себе брюхо бейквелловским тортом и песочным печеньем, поскольку лишены воображения. Они не могут себе представить, что произойдет, если их поймают».

Он скрипнул зубами и вернулся к своей работе, которая заключалась в пришивании пуговицы к галахадовой пижаме.

— Вы уверены, что не хотите еще печенья? — спрашивала девица. — Берите еще, у меня его много.

Боамунд, съевший уже три куска торта, семь пирожных и ячменную лепешку и запивший все это четырьмя чашками чая, вежливо покачал головой и бессознательно потянулся за большим ломтем холодной говядины. Галахад, пищеварение которого могло поспорить с бетономешалкой, положил в рот конфету с кокосовой стружкой.

Девушка пыталась придумать тему для разговора. В ее мечтах, разумеется, все было гораздо проще; так всегда бывает с мечтами. Всю свою жизнь она знала, что придет день — и симпатичный молодой рыцарь заглянет в этот мрачный старый замок по пути куда-то, и папы случайно не окажется дома, и она предложит рыцарю выпить чаю, и они станут разговаривать… Она настояла на том, чтобы эта комната была превращена из второстепенного склада лампового масла в милую маленькую гостиную с розовыми расшитыми цветами занавесками и подушками с оборками. Она проводила часы — тысячи часов — у плиты и в погребах, чтобы, когда момент наступит, у нее не было недостатка в закусках. Она подумала обо всем — кроме, разумеется, того, что она будет говорить. Она почему-то полагала, что это придет как-нибудь само.

— Должно быть, это совершенно чудесно, — проговорила она, — странствовать в поисках приключений.

— О, в этом нет ничего чудесного, — лениво отвечал Галахад, откидываясь на спинку стула в надежде, что свет из бойницы выгодно подчеркнет его профиль. — В основном это нудная и тяжелая работа. Сутками не вылезаешь из седла, в любую погоду, ночи спишь под тентом или просто под одеялом, а дождь поливает сверху…

Ноготь фыркнул, но его никто не услышал. Спроси девушка его, он мог бы рассказать ей, что Высокий Принц отказывается ночевать где-либо, если ему не будут обеспечены по крайней мере две звездочки и окна на юг, и всегда настаивает на отдельной ванной комнате. А какой шум он поднимает, если оказывается, что белье не высушено как следует…

Девушка восторженно кивнула. Она никак не мота решить, который из них был более романтичным — тот, который худощавый, утомленный и с прыщиком, или тот, который сильный, молчаливый и с красным лицом. По чести говоря, пожалуй, скорее краснолицый, но было еще слишком рано, чтобы выбирать.

— Этот квест, — сказала она. — Он наверняка ужасно опасный.

— Э-э, — произнес Боамунд. — Надеюсь, что нет.

Девушка мило рассмеялась.

— О, вы такой скромный, — проговорила она. — Уверена, что вы ни капельки не боитесь.

Боамунд принялся теребить скатерть, в то время как Галахад, вмешавшись, изрек что-то в том роде, что без страха не существует и доблести. Это произвело на беседу такое же действие, какое производит мокрое полотенце на горящую сковородку, и девушка предложила им еще пирожных.

— А этот звонок все звонит, — отметила девушка. — Не понимаю, что бы это могло быть?

Двое рыцарей взглянули друг на друга.

— Возможно, просто какой-нибудь обрыв в цепи, — предположил Галахад. — Эти системы оповещения вечно выходят из строя. У нас в Замке одно время стояла такая система, так она вечно поднимала такой звон из-за соседской кошки, что нам пришлось отключить ее. В любом случае, на них никто никогда не обращает внимания.

Девушка была поражена.

— Да неужели? — сказала она.

— Чаще всего, — кивнул Галахад. — М-м, какое восхитительно воздушное пирожное! Неужели вы сделали его своими руками?

Боамунд чувствовал, как в его сердце, постепенно и мучительно, упругой пружиной разворачивается гнев, пока он не понял, что не сможет вынести этого ни минутой дольше. «Проклятый Галли, — думал он. — Он всегда был мне не по душе. Зачем я вообще взял его с собой? Почему я не взял вместо него Туркина, или Ламорака, или кого-нибудь еще? Старина Тур сейчас пошел бы бродить по окрестностям в поисках носков, а я бы мог спокойно…»

— Вообще-то, — произнес он; казалось, он молчал уже целую вечность, — нам уже, пожалуй, пора идти. Пошли, Галли.

Галахад приподнял брови.

— Что за спешка? — удивился он.

— Ты сам прекрасно знаешь.

— Да нет, не знаю, — отвечал Галахад. — Вы должны извинить моего друга, — сказал он, обращаясь к девушке. — Он такой нетерпеливый!

Боамунд отчаянно покраснел.

— Благодарю, сэр Галахад, — проговорил он голосом жестким, как свеженакрахмаленная рубашка. — Я не нуждаюсь в том, чтобы вы приносили за меня извинения.

— Кто-то же должен это делать, — возразил Галахад, ухмыляясь. — Иногда это может занять целый рабочий день.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Мне казалось, что ты понимаешь альбионский язык.

Сердце девушки отчаянно забилось. Они собираются драться! Причем из-за нее — да, разумеется, рыцари дерутся между собой только из-за дамы. Как это замечательно, невыразимо волнующе!

Ноготь придвинулся к ведерку для угля, забрался внутрь и плотно прикрылся крышкой.

— Бог мой! — говорил тем временем Боамунд. — Если бы здесь не было дамы, я бы с чистым сердцем, не стесняясь…

— Не стесняясь — что?

— Не стесняясь, спросил бы тебя, что ты хотел этим сказать.

— Что ж, я избавлю тебя от труда спрашивать. Я хотел сказать, что ты здесь слишком задержался, юноша. Это не приведет тебя ни к чему хорошему. Извините его, — обратился он к девушке. — Он всегда становится немного перевозбужденным, когда съест слишком много шоколада. Помнится, как-то в школе…