Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – гауграф Страница 64

Я пробормотал несколько настороженно:

– Какие реформы? Никаких еще нет. Так, задумки…

Он заверил довольно:

– От меня, как вы понимаете, они не сокрыты. Я же Дух Сомнения, разве не помните?.. Я вижу, что вы задумали. Это грандиозно! Именно то, что я хотел. Я все больше верю, что был прав, когда пошел на соглашение с Той Стороной насчет… насчет вас.

Я ощутил знакомый холод опасности и одновременно сильнейшего возбуждения, когда оказываешься рядом с важным открытием.

– А что насчет меня?

Он чуть-чуть улыбнулся.

– Вы знаете, я вам говорил.

– Вы сказали только, – напомнил я, – что это было согласованной инициативой.

– Да, – повторил он, – все согласовали очень тщательно. Каждый надеялся, что выиграет. Но я оказался лучшим игроком.

– Наверное, – сказал я, – потому, что против вас играет не сам Творец, а его ангелы? А вы изначально были самым умным, сильным и гордым ангелом!

Он кивнул, несколько польщенный.

– Да, у меня явное преимущество. Как вам в Сен-Мари? Правда же, народ более просвещенный, развитый и даже патриотичный!

– Когда армландец расхваливает Армландию, – сказал я, – понимаю, что он расхваливает именно Армландию. Если же свою страну расхваливает кто-то из сенмарийцев, я вижу, что собирается ее продать повыгоднее.

Он хохотнул.

– Да-а, там торговый народ. И потому даже патриотизм особого рода. Не слишком уж и косный.

Я смотрел с подозрением в его благожелательное улыбающееся лицо.

– И все-таки, – заметил я осторожно, – вы не появлялись очень долго. Значит, разочарование в моем решении было сильным?

– Верно, – сказал он, – но сейчас я передумал.

– Похоже, я вас очень разочаровал, – повторил я. – Но я рад, что вы можете признавать свои промахи.

Он улыбнулся.

– Не просто признавать. Делать выводы и тут же корректировать свою линию. В отличие от тех…

– Они тоже корректируют, – напомнил я. – То, чему учит церковь, не имеет ничего общего… почти не имеет!.. с тем, что проповедовал Христос.

Он поморщился.

– В сравнением с тем, как меняю линию прогресса я, они, можно сказать, застыли, как сталактиты в пещере. Я понимаю, что хочу от людей слишком многого, потому не слишком разочаровываюсь, когда не все удается… сразу. Но мир моими усилиями идет в сторону тех отношений, которые считаю правильными именно я.

Я пробормотал:

– Я это заметил тоже.

– Вот видите! Моя победа уже на горизонте.

– Но битва еще не закончена, – сказал я.

– А то, что все эти века человечество под моим давлением идет в нужную мне сторону?

– Это может быть временной аберрацией, – сказал я. – Человечество оперирует значениями побольше, чем продолжительность жизни одного человека. Для него сто лет или даже тысячу идти в одну сторону – не гарантия, что не пойдет потом в другую.

Высокие деревья отодвинулись, оставляя лес справа, в лицо подул сильный ветер. Я чуть пригнулся, пряча лицо, но на шляпе моего спутника даже перо не затрепетало, а полы элегантного плаща так же спокойно ниспадают с плеч.

– Согласен, – произнес он задумчиво, – но пока не вижу предпосылок… для коррекции курса. Тем более такого радикального. Кстати, сэр Ричард, для вас будет откровением, что я говорю не только с вами?

Я пожал плечами.

– Я не настолько самовлюблен.

– Однако, – сказал он с усмешкой, – вряд ли вам приходит в голову, что я говорю со всеми людьми на свете? Не постоянно, конечно, однако… С одними часто, с другими редко, но нет ни одного, с кем бы я не говорил хотя бы раз. Конечно, не ко всем являюсь вот так, как к вам. Для большинства достаточно некоторых смутных желаний, что берут верх над благородными устремлениями. С ними просто, один раз появился, подтолкнул, и человек пошел по указанной тропке…

– Покатился вниз, – уточнил я.

Он пожал плечами.

– Вопрос терминологии. Вы же сами говорите, умный в гору не пойдет. А вот к ключевым фигурам я прихожу часто.

Я посмотрел на него остро.

– Когда говорите о ключевых, явно не королей имеете в виду?

Он усмехнулся.

– Разумеется. Ключевыми всегда были подвижники. Аскеты. Люди с сильной волей, что меняли историю и поворачивали человечество то в одну сторону, то в другую. Никаким королям или императорам такое не под силу. Как вы догадываетесь, больше всего усилий я проявил в беседах с Христом.

Я кивнул.

– Да, он как-то рассказал апостолам о спорах с вами в пустыне. Они это запечатлели в своих евангелиях.

Он поморщился.

– Там все искажено, кроме факта, что да, беседовали, спорили и дискутировали очень много. Собственно, все сорок дней и ночей его поста, что он провел в той пустыне. И, скажу вам без похвальбы, если бы не споры со мной, христианство было бы другим.

– Каким?

Он помедлил с ответом.

– М-м-м… менее жизнестойким. Менее цветным, ярким и привлекательным. Подвижники, к сожалению, видят только один цвет, а их дорога к счастью, по которой хотят вести людей, всегда по слишком уж узкой прямой тропе между двумя отвесными стенами.

Я пробормотал:

– Ну, не думаю, что это вы ему подсказали. Просто Христос, разговаривая с вами, понимал, что вы говорите и с другими. А те другие не настолько… устойчивы.

Он улыбнулся.

– Но не станете же отрицать, что я сыграл свою роль в становлении христианства, знак которого у вас на плаще? И символ которого у вас на шее?

– Не стану, – ответил я с неохотой, – раз уж и Христос подтвердил. Вы же и с отцом Дитрихом разговариваете?

Он впервые широко улыбнулся.

– Беседы с ним доставляют мне истинное наслаждение. Он очень непрост, много знает, многое пережил, у него оригинальные взгляды, за которые официальные лица в Ватикане его самого бы на костер, но в то же время он предан церкви больше, чем она заслуживает. И он делает для нее больше, чем все кардиналы в их совете.

– Но совратить его непросто?

Он уловил напряжение в моем голосе, покачал головой.

– Сэр Ричард, – сказал он с укором, – почему именно совратить? Может быть, наставить на путь истинный? Вы должны признать: в то время как в наш адрес со стороны церкви льются океаны грязи, мы никогда ни словом не порочим своих противников! Более того, мы не считаем их противниками.

– А кем же?

– Оппонентами, – сказал он.

Я усмехнулся.

– Да? А жестокие битвы, в результате которых летели вверх тормашками с небес?

Он вздохнул.

– Были дикие времена. И жестокие. Мир только начинался, никто не знал, как надо правильно. Уверен, сейчас бы все было иначе. Во всяком случае мы давно перешли к ненасильственным методам борьбы. Силовые методы не только бесполезны, но и опасны! Мы же видим, к чему привело засилье одной власти без всякого контроля со стороны оппозиции. Это вы еще не видите, по какой опасной дороге идете.