Александр Абердин - Парадиз Ланд 2-1 Страница 64

       Вот так он и жил в городе своего детства, так сильно изменившимся за время его отсутствия, все эти три года. Как говорится сыт, обут и нос в табаке. Правда, куда большее вспомоществование он имел не от девочек, а от своего любовника и тоже благодаря все тому же пресловутому минету, который он делал с куда большим искусством, чем самые лучшие его ученицы. Его богатый друг был от него в таком восторге, что даже обещал подарить ему тот ресторан, в котором он работал, но в последний год это уже совершенно не волновало Вацлава, в жизни которого, внезапно, произошли огромные перемены.

       Прошлым летом, поехав за город чтобы немного отдохнуть и развеяться, он нашел на берегу Тобола лаз в небольшую пещеру и обнаружил там совершенно невероятную, фантастическую находку - полуметровый сталагмит ярко-алого цвета, похожий, своей формой, на огромный член собаки в момент эрекции. Стоило только ему взять его в руку, как он тотчас отломился от своего основания и Вацлав, пораженный его хищной, изысканной красотой, забрал сталактит с собой и, быстро собрав вещи, вернулся домой.

       В ту же ночь к нему в голову пришли гости, - Зардоз и Туленк. В первое мгновение у Вацлава возникло такое ощущение, что у него съехала крыша, но Туленк быстро объяснил ему кто они такие и чего им надо. Впрочем, выбор у него был невелик, или он сотрудничает с ним, или его ждет неминуемая гибель. В случае же добровольного сотрудничества ему была обещана огромная власть над людьми и, воистину, несметные богатства. Когда же он поинтересовался в чем же, собственно, должно было заключаться сотрудничество и получил исчерпывающий ответ, вопрос о богатствах его уже не интересовал. То могущество, которое он обретал немедленно и возможность жестоко отомстить кое-кому из своих бывших московских друзей, затмевали собой все остальные перспективы.

       Подъехав к дому, Вацлав вышел из своего элегантного японского джипа и вежливо, с легким поклоном, поздоровался с соседками, сидевшими на скамеечке. Те радостно заулыбались и закивали ему головами в ответ так, словно были чем-то обязаны этому высокому, стройному парню с коротко стриженными, выбеленными волосами, по-девичьи красивым лицом и золотой сережкой в правом ухе.

       Одежда Вацлава вполне соответствовала его гомосексуально-артистической натуре. Он был одет очень аккуратно и франтовато - в удлиненную, зауженную черную пиджачную пару, черную же рубаху с золотой заколкой на воротнике-стоечке и изящные туфли на высоком каблуке. Черный цвет очень хорошо подчеркивал бледность его лица и лихорадочный румянец на щеках, итог тщательного макияжа. К своему внешнему виду Вацлав относился даже с большим пиететом, чем к своему джипу, который он содержал в идеальном состоянии и трясся над ним, как над малым ребенком.

       Открыв массивные деревянные ворота, он въехал в просторный двор и загнал машину в гараж, опасаясь что ночью пойдет дождь и джип поутру будет весь в белесых пятнах. Тщательно заперев ворота, он поднялся по высокому крыльцу в дом. От прадеда, солдата революции и героического чекиста, ему достался большой полутораэтажный дом, сложенный из толстенных кедровых бревен, а от покойной тетки самый настоящий евроремонт, на который та пошла только ради того, чтобы заманить своего любимого племянника на родину.

       Впрочем, этот евроремонт её и загнал в гроб, так как эта старая карга, в конце концов, поняла-таки, что она переплатила туркам целых полторы тысячи долларов и это в одночасье прикончило Вильгельмину Лацердс. Зато все в доме Вацлава буквально сверкало самыми дорогими отделочными материалами и мебель была такая, что ему могли позавидовать многие местные богачи. Хотя от прадеда их семейству досталось немало золота и бриллиантов, его тетка-полковничиха, старая скряга, добавила к семейному богатству не одну тысячу долларов, а куда больше, чем об этом можно было подумать.

       Вацлава совершенно не волновало, из кого эта старая карга выжимала мзду, да, и этот дурацкий дом ему тоже не был нужен, ведь уже очень скоро его ждали совсем другие края, жаркие страны, которыми он грезил в последнее время. Бразилия, Ямайка, Мексика, юг Штатов и другие места, где были живы древние культы и где он со своими новыми способностями мог найти себе куда более верных почитателей, чем в том говенном театре, в котором он, выражаясь языком его бабки, служил Мельпомене. Тут уже речь шла о совсем другом, это ему должны были служить и поклоняться, как тайному и очень могущественному божеству.

       Сняв с себя одежду и аккуратно повесив её в шкафу, Вацлав быстро поужинал, после чего выкупался гораздо тщательнее, чем он это делал перед тем, как заняться сексом с каким-нибудь из своих друзей. Ни Туленк, ни, тем более Зардоз, терпеть не могли, когда проснувшись они обнаруживали тело, в котором они временно обитали, грязным и неухоженным. Просыпались же они только в минуты острой необходимости, когда их доброму хозяину грозила неминуемая опасность или тогда, когда он входил в их домашнее святилище, которое устроил в его доме Туленк.

       Окна его дома были всегда плотно зашторены и закрыты, так что никто из его соседей даже и не подозревал о том, что он разгуливает по дому в чем мать родила. Правда, за все те три с небольшим года, что он жил в этом доме, еще не одна живая душа не переступила его порог. Весьма неохотно ходя в гости к своим знакомым, они никогда не приглашал никого к себе домой, а с теми своими друзьями, которых в нем привлекла его бархатная кожа, чувственный рот, быстрый язык, нежные умелые руки и его тщательно выбритый и ухоженный зад, он предпочитал встречаться на их территории или, на крайний случай, в той квартире, которую снимал, для подобного рода забав, его постоянный друг и спонсор.

       Поэтому, никто даже и не знал о том, чем он занимается в своем доме, но в нем всегда царила полная тишина и до соседей не доносилось ни единого звука. Ну, а о том, что находилось в подвале старинного купеческого дома, стены которого были сложены из бутового камня и подавно не догадывалась ни один человек на всем белом свете. Туда вообще никто не мог заглянуть ни один смертный, если ему не были ведомы тайные магические заклинания, способные развеять тот мрак, который царил в этой части большого подвала, как бы превращая его в каменный монолит.

       Тщательно вымыв свое тело и протерев его, вдобавок, чистым спиртом, чтобы удалить все посторонние запахи, которые так ненавидел Зардоз, Вацлав вышел из ванной комнаты и пошел на первый, полуподвальный этаж дома, откуда в подвал вела неприметная, тщательно замаскированная дверь. С каждым шагом сердце у него стучало все громче и громче. В течение всего дня он даже не думал о своей второй, тайной жизни и был, якобы, самим собой, изящным и остроумным юношей немного за тридцать, открытым геем и ценителем всего прекрасного.