Елена Ларичева - Охотник И Его Горгулья Страница 64

Я струсил? Быть может. Но с другой стороны у меня было оправдание - Виреса. Я сам не заметил, как зачастил в ее съемную квартирку, как перестал обращать внимания на жалобы Нюки на нашу жилищную неустроенность (я по-прежнему тянул с покупкой мебели).

На жизнь и подарки любимой хватало обычного охотничьего жалования. А всякие выплаты сверх него - за удачно разрешенные дела - либо уходили в оплату долга перед Ньего, либо капали на банковский счет. Пойти за этими средствами означало оказаться за черными зеркальными дверьми банка и… И отыскать в себе силы получить наследство.

4. Дела личные…

Сквозь наполовину завешенное окно проникал бледный предутренний свет. Будто глаза диких зверей в темной пещере камина вспыхивали непрогоревшие угли. Эгурен неподвижно сидел на кровати, уже не ежась от сильного озноба, но еще неспособный думать. То, что случилось вчера с другом детства, не поддавалось никакому разумному объяснению. Он до сих пор не верил в произошедшее. "Не мог я совершить подобное! И никто из присутствующих не сумел бы вышвырнуть человека из нашего мира таким образом! Тогда кто или что постаралось?" Ответов не находилось.

Зачем он согласился на этот контракт? Ностальгия по детству замучила? Чушь. Такие, как он, не имеют права на приступы сентиментальности и ностальгии. И все же память услужливо возвращала Эгурена в далекие годы, когда его родителей по делам Ордена перевели в Манеис, и семья поселилась на улице Старых Вин.

Ему было девять лет. Вспомнилось, что в тот день лил дождь. Родители ушли на службу, поручив сына не слишком добросовестной соседке. Договориться с ней не составило труда, и мальчик получил неограниченную свободу при условии, что не будет совершать глупостей.

Во все еще скудно обставленных четырех небольших комнатах пахло пылью и одиночеством. А на лестничной площадке играли мальчишки, его ровесники. Приоткрыв дверь квартиры, Эгурен следил, как они лихо запрыгивали на перила, соревнуясь: кто быстрее съедет вниз, и кто, используя заклинание попутного ветра, по тем же перилам поднимется вверх.

- Эй, ты что, новенький здесь? - окликнул его Карфо - местный заводила, чернявый, невысокий, с южными глазами темно-сливового цвета.

- Да, я три дня назад приехал, - стесняясь, и поэтому слишком тихо ответил Эгурен.

- Что ты пропищал? - с издевкой переспросил Карфо. - Громче говори. Здесь все свои.

Эгурен повторил. Заводила усмехнулся и кивнул на перила.

- Так умеешь?

- Нет. То есть вниз, наверно, да. А вверх…

Эгурен почувствовал, что если он тотчас не сделает что-нибудь необычное, его в лучшем случае засмеют и прогонят. А в худшем - придумают какое-нибудь обидное прозвище, и тогда нос на улицу лучше не высовывать.

- Зато я умею так!

И он в один прыжок одолел весь лестничный пролет, и тут же запрыгнул обратно. Опять же - одним махом.

- Какое заклинание ты используешь? - безразличным голосом спросил Карфо, но было видно: ему интересно.

- Научу, если покажите, как ездить вверх по перилам, - осмелел Эгурен.

История эта, в первый месяц показавшаяся всего лишь глупой шалостью, началась зимой и продлилась до… Впрочем, не буду забегать вперед. Скажу, что лично меня она не касалась до неприятного нападения.

Итак, орудовавшие в Манеисе пакостники уже получили прозвище "лягушат" за любовь к зеленому цвету и лихие прыжки длиной в полквартала - прочь от преследователей. Нашу Вольницу засыпали жалобы на бессовестных нарушителей. Да, они используют магию. Да, они пока неуловимы. Но что ими движет? Малыш Мирол, занявшись этим делом, хмурился и ворчал что-то про бездельников, ищущих неуместных развлечений.

Наша команда, в которую на тот момент входили Тирель Гедари, как Изгоняющий, я, как Преследующий, разумеется, Нюка - единственная и несравненная. И Виреса Дайс, недавняя практикантка, а теперь помощница… и моя нечаянная… моя обожаемая невеста… Так вот, мы занимались другим делом, ловили распространителей дури, вызывавшей сильные галлюцинации.

Впрочем, мы всех уже поймали. Просто Тирель тянул время. "Наработаемся еще, успеем", - говорил он. Как будто сон пророческий видел!

Разомлевший от пива я сидел в баре у окна и поглядывал в треугольник окна, образованный светло-коричневыми шторами и толстобокой вазой с сухим букетом. Что еще делать после обеда, когда Виреса с Тирелем и Нюкой сочиняют отчет для князя? Меня, в силу отсутствия каких-либо литературных способностей, попросили не мешать.

В полутемном баре было многолюдно. К счастью, на два пустующих места за моим столиком никто пока не покушался. Понимаю - проводить свободный день подобным образом Охотнику не к лицу, но не мог заставить себя покинуть уютное заведение. Что ли еще пива заказать?

Напротив окна затеяли разговор двое пожилых мужчин. Один, судя по строгой дорогой одежде, состоял на службе у князя. Другой из ремесленного люда, не очень опрятный, но держащийся с достоинством. Читать по губам, как Тарвис, я пока не умел, потому быстро потерял интерес к болтунам.

Подавив зевок, я, было, уткнулся носом в толстенный том законов с новейшими изменениями и дополнениями, но говорливая парочка за окном вдруг позеленела, и квартал огласился их возмущенным басистым ревом. Не долго думая, я выскочил из бара и кинулся вслед за улепетывающим по улице парнем-лягушонком.

Вымостившие улицу камни были скользкими от дождя, в голову кружило от выпитого пива и густого аромата расцветающей черемухи. Всевеликий, зачем ее столько насажали. П-пчхи…

Пробежав не меньше десятка кварталов, я остановился, держась за заколовший бок и пытаясь отдышаться. Все равно упустил. Вот кретин, накачался пивом! Привык к экипажу Тиреля, привык полагаться на крылатую Нюку. Того и гляди, брюшко начнет расти. Позор!

И откуда в начале весны в Манеисе взялись безумцы, портящие товар в продуктовых лавках, обливающие стойкой краской горожан, искажающие портреты уличных художников, метким заклинанием раздевающие женщин, изрисовывающие экипажи, а в последние дни принявшиеся за мелкие грабежи?…

Тоскливо окинув взглядом перекресток, я повернулся и зашагал к Охотничьей Вольнице. Доложу Малышу об очередном случае.

Я шел, не глядя по сторонам, но уже ближе к Вольнице забеспокоился. За мной следили. Двое. Оглянуться я не решался, боясь спугнуть. Кому я понадобился? После поимки Нариро меня полтора месяца никто не беспокоил.

Осторожно, чтобы не потревожить "хвост", я начал плести заклинание. Вы у меня еще попляшите! Пальцы обеих рук складывались в знаки, губы беззвучно зашевелились. Сейчас, пакостники, с вашими организмами случится нечто неприятное. Щекотка, почесуха и икота - это только цветочки. После откажут ноги, ослабнут руки. И мне останется надеть слухарь и вызвать городскую стражу.