Пастыри чудовищ (СИ) - Кисель Елена Владимировна Страница 65

— Только ты уж не порти ему личико, Лайл, личико, говорю, не порти, — ворковал Лапочка сизым голубем, — ценненький товар, мы ведь для того и в живых оставляли, понимаешь. Такие на рынке в Тавентануме ох как ценятся, а у нас тут как раз есть, кому сбыть… эх, Сорный, тут тебя разыскивал кой-кто — но об этом потом будет беседочка, ха, разговорчик.

А если попробовать сблизиться, обойти Нэйша сзади, заговорить зубы и ему, и этим ходячим трупам… да нет, не даст возможности, у меня только один ход, и как раз его он и ждет — неужели и повязали его так легко, потому что решил устроить мне испытание? Что тогда… метнуть нож в затылок Джерку, со Стрелком Нэйш уже сам разберется, нет, не годится, он знает теперь, что я из Гильдии, он думает — я навел этих оболтусов на него, он этого тебе не спустит, тебе конец так и так, Гроски…

— На рыночке, говорю, ценятся, — доносилось до меня как из Водной Бездны, — ты, лапочка, не бывал на рыночке в Тавентануме? Такой интересненький рыночек, где выше всего ценятся те, у которых не только личико-фигурка, но еще и чтобы покладистые. Так что ты уж привыкай быть послушненьким, мальчик, а то упорных там обламывают. Неделька под плетьми и исцеляющими зельями, неделька с оголодавшими пиратами — и ломаться уж и не хочется. Особенно как увидишь, что дальше бывает, с теми, кто упорничает, м? Так что ты уж привыкай и не трепыхайся — такого, как ты, все равно не пошлют в каменоломни, а приспособят под что другое. Ну, это ничего, уж совсем ничего — привыкнешь, даже, может, со временем и понравится…

Выход, выход, выход, отчаянно верещала крыса, нельзя оставлять в живых этого отморозка, и пока есть хоть малость надежды, что его прикончат — подыгрывать ему тоже нельзя. Но и против него нельзя выступать, сплошные стены, нет выхода, выхода нет, только солнце и скороговорка Джерка, и пронзительная, холодная улыбка того, кто наслаждается ситуацией…

Джерк наконец тоже заметил улыбочку Нэйша и малость расстроился. Жертвы же, вроде как, должны что-то такое испытывать, — нарисовалось на физиономии Лапочки. Отчаяние, ну или страх, или презрение… или хоть тревогу, что ли.

— А вот взглядов таких, знаешь ли, не надо, — поигрывая ножичком, заметил Джерк, — а то я ведь могу и кровушку отворить. А моему дружку, знаешь, очень интересно будет посмотреть, как я это сделаю и что случится потом.

Нэйш облизнул губы и засмеялся таким смехом, что продрало всех.

Меня, Джерка, его друга.

Возможно, даже арбалет.

— Ну, в каком-то смысле, — голос у «клыка» был на диво мягкий, — мне тоже интересно будет на это посмотреть.

— Сорный, эй, — окликнул Джерк с веселым недоумением, — а напарничек-то твой не малахольный часом? Может, вообще нет смысла его всознательного-то продавать?

— Ну, вы ж должны были вроде как знать, — отозвался я уже даже без горечи, — насколько он там малахольный, чем дышит. Это, случаем, не ваша работа, дилетанты вы этакие? Боженьки, да я могу об заклад побиться — вы его даже не обыскивали как следует. Дайте-ка я гляну.

Простите, ребятушки, но уж если вы не насторожились после его слов и не поняли, что перед вами — отбитый наглухо тип… не хочется мне играть на стороне неудачников.

Но шанс я вам, конечно, оставлю.

— Эй, мы кармашки-то прошерстили, а пояс с ножиками сняли, — весело неслось из-за спины, — И сумочку прибрали. Сорный, что за находочки ищешь? Или просто решил пощупать напарничка, напоследок-то уж?

Раньше никогда не приходилось обыскивать Провожатого — аж прямо бегу навстречу этой участи.

Говорят, слуг Перекрестницы можно увидеть только перед тем, как они накидывают на тебя белый саван — и уводят душу в Водную Бездонь. Могу поклясться — они смотрят именно так, эти твари. Оценивающе и с легким любопытством. Приглашающе — давай, мол, не укушу, я же всего только жизнь у тебя заберу.

Позади подталкивало в затылок солнце и болтовня Лапочки, впереди были безмолвие и холод. Я старался не дрожать пальцами, когда обхлопывал устранителю сюртук. Ежесекундно ожидая удара. Все-таки я же для него чертовски удобный щит и удобный случай.

Нэйш с чего-то медлил — то ли ему интересно было — что буду делать, то ли так себе развлекался.

Шмыг-шмыг — липкими лапками по белой, прохладной ткани. Не встречаться глазами — плевать, что это плохо получается. Напоказ проверить карманы — внешние они в первую очередь посмотрели, но я ж тут профессионал.

Внутренних карманов в сюртуке у устранителя оказалось четыре: правый нижний, левый — на уровне пояса, два на уровне груди. Нож отыскался в левом нагрудном — тонкий, легкий и острый. Похожий на скальпель, которыми доктора отворяют вены.

— Гляньте-ка, ребята, чего нашел! — вскинул кулак, торжествующе ножичком помахал. — Хороши вы были бы, если б поволокли его на перевалочную базу с таким-то подарочком. Представляете, что было бы, если бы он руки освободил?

Что, совсем ничего не дернулось, а? Мне вас уже почти не жалко.

— Ух ты, Сорный! А я-то всегда говорил, что у тебя чуечка отличная!

— А то ж, — подтвердил я, опуская свой собственный ножичек — воровской, потяжелее, зато и держать удобнее — в левый поясной карман белого сюртука. — Сам себе иногда удивляюсь. Ну, вот, теперь, вроде бы, готово.

Готовее некуда. Сюртук расстегнут, нож в кармане. Правда, чтобы его достать надо быть тем еще акробатом, но я же тут шансы раздаю и очки в глазах двух сторон зарабатываю.

— Ну, а дальше уж тогда без меня, ребятушки, — приложил напоследок, разворачиваясь в сторону выхода из парка.

Джерку с сотоварищем это показалось лучшей в мире шуткой — молодчики, само собой, уже прикидывали, как будут делить прибыль.

— Что, Сорный, неужто и не попрощаешься? Да и мы сейчас будем договариваться с твоим дружочком — посмотреть не останешься?

— Да, Лайл, — повторил Нэйш с легчайшим удивлением. — Ты не останешься посмотреть?

Дать бы им время — они б ещё друзьями стали.

— Натура у меня чувствительная, — сказал я, поднимая глаза ввысь. — Чуть увижу где жестокость — в слезы кидает, аж кушать потом не могу.

Всё равно не успеваю метнуть чёртов нож. Теперь еще и дистанция не та — удаляюсь слишком живо, чувствуя, как взгляд Нэйша ввинчивается между лопатками.

— Чистые ручки, Сорный? — весело донеслось из-за плеч.

— Отмыты и не пачкаются, — отозвался я — и больше уже не оборачивался, не прислушивался.

Грызуна внутри не слушать было сложнее. Крыса — юркая, трусливая, извивалась, изворачивалась. И шипела — ладно, убрались, одобряю. Только теперь — давай сбежим. Совсем сбежим, подальше. Ноги в руки, до водного портала — собрать золотишко, потом до портала опять. Проскользнём незамеченными, ну!!

Но я только вышел из дверей парка, аккуратненько притворив скрипучую калиточку. Отыскал симпатичный валун и на него уселся.

Солнце припекало макушку и улыбалось с неба едко, как моя судьба. Будто подначивало: давай, побегай, а я посмотрю.

Знало — мне не убежать далеко.

Ни от Гильдии. Ни от того, что выйдет сейчас из этих вот ворот.

Играли когда-нибудь с серьёзными ребятами? У тебя в руках — затрепанные карты, сплошь мелочёвка, а один из противников сейчас сожрет другого и примется за тебя. А ставки сделаны, на засаленное сукно выкинуто последнее, и выиграть всё равно не можешь, только — сохранить жизнь и статус игрока.

Кузнечики звенели как ополоумевшие. Я сидел на горячем камне, втягивал в себя воздух, как обжигающий суп, и ждал шагов судьбы. Внутри дурниной орала крыса.

— Ты не сбежал, — сказал он тихо. В пяти шагах за моей спиной. Как это я забыл, что рок ходит бесшумно?

Прилизанность «клыка» сошла на нет, а так свидание с парнями из Гильдии прошло для него бесследно. Ну, почти — он растирал запястья и был полностью занят этим делом.

— Думал было сгонять за подмогой, но это было бы слишком долго, да и незачем — нет, что ли? Извини уж, что не остался на расправу, но я не сомневался, что ты их уработаешь. Как они вообще тебя повязали, с твоим-то Даром?