Евгений Щепетнов - Монах Страница 65

Удар! Ещё удар! Звон сабель и скрежет клинка, перехваченного кинжалом, ещё удар — Карнак стал уставать, и видно было, что на его лбу выступили капли пота от напряжения.

Наконец, Андрей, отведя косым движением сабли клинок Карнака, обратным ударом рассёк ему шею справа, и тот встал на месте, пытаясь зажать фонтан крови, пробивающийся у него между пальцев.

Андрей подумал долю секунды и добил Карнака ударом в сердце — сабля вошла тому в грудь сантиметров на тридцать, таможенник упал навзничь и затих.

Монах обвёл глазами молча стоящих солдат и других зрителей и спокойно спросил:

— Есть кто-то, кто может сказать, что я бился нечестно? Нет? Тогда бой закончен. Всем удачи — он повернулся и пошёл к фургону, где уже подпрыгивал от нетерпения Фёдор.

— Давай, давай, Андрюха, валим отсюда! Ннноо! Пошли, бездельники, давайте, перебирайте копытами!

Фургон попылил по дороге, а Фёдор укоризненно сказал товарищу:

— Вот знал, знал же что ты так поступишь!

Потом усмехнулся и добавил:

— А красиво было смотреть — ты двигался так быстро, что глаз уследить не мог. Парень-то был хорош…интересно, не мог ли я его встречать на фехтовальных турнирах! Впрочем — всё может быть — но я его не помню. Как он тебе показался?

— Медлительный. Хотя и быстрее тебя — Андрей усмехнулся и подмигнул — не пил бы, он бы тебе в подмётки не сгодился. А так…в сравнении с ним ты был бы на третьем месте. Он — на первом. Впрочем — ему это не помогло, как видишь…

— Вижу…ещё бы! — с оборотнем драться. Это только ты мог, с твоей тупой упёртостью победить кикимору, я бы не поверил, если бы мне это кто-то рассказал.

Фёдор усмехнулся, а потом нахмурился:

— Настёне плохо совсем — тошнит, рвёт, стонет лежит. Не знаю, что будем делать. Лекаря надо где-то искать, или отсидеться несколько дней — нельзя ей трястись в повозке.

Андрей кивнул головой и полез вглубь фургона: Алёна сидела на скамейке, держа девочку за руку, а рядом стоял горшок, в котором угадывалось дурно пахнущее содержимое желудка девочки.

— Как она?

— Плохо. Боюсь я сильно за неё, Андрей! Похоже что удар сильный был… — Алёна тихо заплакала и слёзы потекли по её лицу — к лекарю её надо! Сейчас растрясёт, так вообще будет плохо.

— Ясно — угрюмо сказал Андрей глядя на бледное лицо девочки.

Он посмотрел на неё и стал рассматривать кроваво-чёрные всполохи вокруг её головы — ему показалось, что они увеличились с тех пор, как он смотрел на неё последний раз.

«Кровотечение в мозг? Ой, ой, ой…это очень дурно! Девочка может умереть. Как несправедливо…ну как несправедливо, чертовщина полная!» — он легонько погладил девочку по голове, и вдруг увидел, что там, где он касался, аура девочки сменяла цвет на более естественный — красные и чёрные цвета как бы тускнели, растворялись в его ауре — видимо он забирал у девочки её болезнь, воздействуя через ауру.

Его аура была тёмно синей, с какими-то белыми прожилками и всполохами — он не видел такой ни у кого вокруг, вероятно это и был первый признак оборотня.

Воодушевившись, Андрей начал водить рукой вокруг головы девочки — через минуты две руку закололо, аура Андрея вокруг его руки стала светлее и не такой насыщенной, зато у Настёны красного цвета в ауре становилось всё меньше и меньше.

Он сменил руку и водил уже другой рукой, под взглядом удивлённой и восхищённой Алёны. Она затаив глаза смотрела за действиями монаха, а тот всё впитывал и впитывал в себя болезнь девочки.

Минут через пятнадцать, девочка уже светилась ярким оранжевым светом — она открыла глаза и сказала:

— Мамочка — кушать хочу! Ещё — попить! Дядя Андрей, ты тут! Ты побил того дядьку? Он нехороший! Его надо выпороть как следует! Он шалун!

— Ага, шалун — неожиданно для себя прыснул со смеху Андрей — я напорол его. Больше шалить не будет.

— Это хорошо — добавила девочка — я тоже шалить не буду!

— А вот это ты врёшь! — ещё пуще засмеялся Андрей — будешь, ещё как будешь! Алён, покорми её чем-нибудь…да вылей эту пакость из горшка, а то мне кажется, что я проснулся с бодуна и вокруг воняет моей рвотой.

— Андрей — ты лекарь? — Алёна смотрела на него круглыми глазами — как ты смог её вылечить?

— Не знаю — посерьёзнел мужчина — попробовал вот, и вылечил. Захотел, наверное сильно — и вылечил. Ну всё, отдыхайте. Может остановиться где-нибудь? Фёдор, может нам остановиться? Пообедаем, умоемся?

— Нет уж. давайте-ка подальше отъедем, а уж потом…как бы за нами погоню не устроили…чует моё сердце, что это добром не завершится. Как там Настёнка?

— Нормально Настёнка. Бодра и весела — Андрей перегнулся из фургона и озабоченно посмотрел назад — чего станется и правда погоню вышлют, всё может быть.

— Федь, представляешь, он вылечил её! — взахлёб сообщила Алёна — взял и вылечил! Положил на неё руки — и рраз! — она здорова!

— Кто вылечил? — не понял Фёдор — Андрей, что ли?! Ну ты, брат, даёшь…не только, значит, убивать можешь…это что, тебе способности от кикиморы перешли? Вот здорово!

— Здорово… — угрюмо согласился Андрей и подумал — «Вот так вот. кикиморы-то, оказывается, ещё могли и лечить людей…а не только убивать. Вот так вот, ребята…»

Глава 11

Погоня настигла их на следующий день — уже ближе к вечеру, когда путники стали подумывать, что надо становиться на ночлег, и решали, стоит ли дотянуть до ближайшего постоялого двора, или лучше заехать в лес, туда, где есть родник или ручей и не заморачиваться поисками гостиниц.

Андрей уже издалека заметил кавалькаду из тридцати всадников, пылящих по дороге сзади, и негромко сказал Фёдору, сдерживая биение сердца, разом увеличившего частоту сокращений:

— Похоже, это по мою душу. Через минут пятнадцать они будут тут. В общем так: я беру одного коня, и еду им навстречу. Ты с Алёной едешь в столицу, покупаешь там лавку — наши сокровища пока припрячешь. Скажешь Алёне — где, на всякий случай. На лавке сделаешь вывеску с волком — чтобы я сразу вас нашёл если что. Мне дай немного денег, саблю и кинжал. Я вас найду. И гоните, не останавливаясь…ночуйте в лесу, на постоялый двор на всякий случай не нужно устраиваться. Берегите Настёнку!

Фёдор молча кивнул головой, остановил фургон и полез в него доставать оружие. Достал, отдал Андрею вместе с кошельком, отвязал коня, подав монаху поводья и грустно сказал:

— Такое чувство, что мы расстаёмся очень надолго. Главное — останься живым! — солдат обнял Андрея, обняла его и выскочившая из фургона Алёна, прослезившаяся и бледная, и вот уже монах сидел в седле коня, скачущего к всадникам позади.