Вероника Иванова - Узкие улочки жизни Страница 65

— Не знаю... Анна.

— Хотите, я вижу. И не столько спросить, сколько обвинить. Угадала?

М-да, скрыть разочарование мне не удалось. Но почему я об этом не жалею?

— Я бы не был столь категоричен в оценках.

Она усмехнулась:

— Да, разумеется. Вежливость, рамки приличий, обходительность... Виляние хвостом в тот момент, когда следует показывать зубы, вот как это называется. Вы всегда отступаете?

— А вы всегда идёте напролом?

— Мне просто некуда отступить.

Снова вызов, граничащий с откровенным приглашением. Не столь сильный, как раньше, но пожалуй, более тонкий и проникновенный. Нужно срочно отвлечься. Хоть на что-нибудь!

— Но позади вас вполне достаточно места.

Целых шесть квадратных метров ковра, если не больше. Линии геометрического узора, сливочно-белые на верблюжье-жёлтом фоне, поблёскивающие... Горошинами рассыпанных жемчужин. Вот и удобный повод!

Сажусь на корточки и начинаю собирать перламутровые шарики, для устойчивости упираясь в ковёр коленом, но выгадываю только считанные мгновения передышки, потому что Анна опускается на густой ворс рядом со мной, и неожиданно обнаружившийся в юбке боковой разрез раскрывается, как лепестки, обнажая упругое бедро.

— Вам помочь?

Язык вдруг прилипает к пересохшему нёбу, и даже если бы я хотел ответить, неважно, утвердительно или отрицательно, это становится невозможным. А потом моё сознание захлёстывает цунами спутанных мыслей.

Ковёр такой мягкий и так близко... Ближе только она, единственная женщина в моём мире. Больше нет никого, нас двое, и это прекрасное число. Прекраснее только единица. Единое целое, которым мы можем стать, если отпустим свои чувства на волю. Есть ли что-то сдерживающее нас в эти минуты? Ничего...

«Что он собирается делать? Чего он от меня хочет? Нет... Нет... Нееет! Прочь! Пусти! Больно!..»

Мои пальцы, наткнувшиеся на жемчужину, замерли в паре дюймов от пальцев Анны. Наваждение схлынуло, но оно оказалось сильнее прежнего. Ужасающе сильное. Хотя, что может быть ужасного в близости мужчины и женщины, пусть и незнакомых друг с другом? Всё естественно и нормально, за исключением одной детали.

За весь вечер я ни разу не прочитал мысли фроляйн Штерн. И сейчас, глядя в ясные голубые глаза, не могу. Не получается. Чем-то напоминает ситуацию с леди Оливией, но ведь со стороны блондинки ни запрета, ни блока не было!

— О чём-то задумались?

— О странностях восприятия.

Взгляд блондинки слегка похолодел: на весеннем небе появились снежные облачка.

— Вам что-то привиделось?

Да, причём уже третий раз за день. Сначала плащ тамплиера на хозяйке салона «Свидание», потом хрустальный Грааль в руках сладкоголосого ангела, а теперь ещё и бессознательная страсть. Не многовато ли на сегодня?

— Наверное, мне тоже нужно поужинать.

— Пойдёте к накрытому столу?

— Нет, я должен проводить домой Агату. Поем позже.

— Ваша воля. Держите!

Она высыпала мне в ладонь собранные жемчужины, поднялась на ноги, поправила одежду, посмотрела на меня и спросила:

— Вы готовы?

— Ммм?

— Девочка, наверное, уже заждалась. Хотите заслужить её недовольство?

Я взвесил возможные варианты и честно признался:

— Лишь бы не проклятие.

Анна небрежно стряхнула с правого плеча пиджака несуществующие пылинки:

— За проклятиями надёжнее обращаться к другим людям. Подсказать адресок?

Я давно уже не пользуюсь личным автомобилем, даже любовь своей юности, вызывающе-алый «Рейсер» не стал держать в домашнем гараже, а сдал в салон проката. Разумеется, с условием предоставлять именно его и по первому требованию, если у меня возникнет желание сесть за руль. Правда, последние пять с лишним лет такового желания не возникало, либо оно, едва зародившись, сразу же наталкивалось на сопротивление здравого смысла.

Медиуму трудновато водить машину, особенно в городских условиях: слишком много мысленных раздражителей вокруг, а терять концентрацию нельзя ни на секунду. Если, разумеется, не хочешь попасть в аварию. Вот и я, позлившись, поохав и подумав, решил исключить вождение автомобиля из своих ежедневных занятий. Есть общественный транспорт, есть такси. Что ещё нужно для комфортной жизни? Умение управлять памятью, потому что стоило фроляйн Штерн вырулить на Мариенштрассе и влиться в поток, вернулись и сладко заныли в кончиках пальцев давно не освежавшиеся воспоминания.

Почему мне нравилось водить машину? Наверное, по тем же причинам, что и многим другим людям. Ощущение могущества. Превосходство. Да, все участники дорожного движения, сжимающие руль, по определению, равны, но когда ты всей поверхностью кожи ощущаешь силу урчащего под капотом двигателя, разве можно предположить, что у кого-то во власти находится более могучий зверь? Это сродни опьянению или сумасшествию, даже очень стойкие психологически люди хоть несколько дней, но проводят, наслаждаясь иллюзией возвышения. А кто-то так и остаётся «помешанным», но к счастью, большинство всё же находит в себе силы вынырнуть из автомобильного дурмана. Помню, я тоже бредил своим «Рейсером» дни и ночи, пока не возникла необходимость на протяжении недели отвозить соседских ребятишек в лесную школу и... Пока мы не оказались на волосок от аварии.

Наверное, не менее получаса моё сознание тогда сверлила мысль: а что, если бы кто-то из детей погиб? Собственная возможная смерть не волновала вообще, зато кровавое творчество воображения в отношении пассажиров впечатляло. Весьма. И хотя стыдно было вызывать эвакуатор для полностью исправной машины, но меня била такая крупная дрожь, что я не мог удержать руль. С тех пор автомобили перестали быть для меня наваждением. А для фроляйн Штерн, вероятно, и с самого начала не были таковым.

Никогда прежде не чувствовал себя настолько спокойно, путешествуя на пассажирском сиденье, даже в автобусных поездках приходится успокаивать нервы, сосредотачиваясь на газетном или книжном тексте, если, конечно, не находится темы для размышлений, способной поглотить большую часть моего внимания. А сейчас... Можно сказать, получаю удовольствие от виртуозной езды и ни капельки не волнуюсь, потому что уверен: до места назначения доберёмся живыми.

Трудно сказать, откуда возникло это ощущение. Может быть, родилось из чуткого спокойствия лежащих на руле ладоней Анны. Может быть, из улыбки, профиль которой я вижу в свете магазинных витрин и фар встречных машин. Может быть, из музыки, играющей где-то в недрах приборной панели, из песни, звучащей так тихо, что и мелодии не разобрать, не говоря уже о словах...