Gamma - Цели и средства Страница 65

Он тоже был рад сменить тему. В следующие минуты Минерва узнала, что творится в заповеднике на Рождество, когда толпа туристов в последние дни штурмует сувенирную лавку. Хуже только летом, когда у девочек кладка.

Он скрипуче засмеялся, полез за фляжкой, но та, видимо, была пуста. Смит закашлялся и замолчал. Что у него все‑таки там, лекарство или оборотка? Неужели Гарри прав в своих подозрениях? Почему нет, ведь казалось, кому доверять, как не Аластору, самому бдительному из авроров, а что вышло…

Минерва поежилась. Холодало, снег скрипел все противнее, по краям дороги мерещились темные тени.

Говорят, у ежей повышенная сопротивляемость к змеиному яду. Чушь. Укуси ежа королевская кобра – откинул бы лапы не хуже любого другого.

Говорят, при трансформации анимаг восстанавливает силы, если зверь меньше человека: масса переходит в энергию. Правда. После памятного визита Упивающихся в школу Макгонагалл неделю лежала в кресле, свернувшись клубком.

Говорят, анимагии можно научиться только в детстве. Неподтвержденная, но правдоподобная гипотеза: с возрастом мозг и тело «костенеют», теряют гибкость во всех смыслах. Одно из самых жутких наказаний древности – насильственное превращение: в мышь, слизня, паука, лягушку. Долго человек не выдерживал – сходил с ума.

Говорят, бывали случаи спонтанной трансформации не–анимагов. Фатима Аль Бахр превратилась в львицу, когда крестоносец занес меч над ее ребенком. Грегор Мжезинский обернулся лягушкой, когда его небрежность убила отца, и лишь любовь невесты спасла князя от страшной участи. Один британский зельевар превратился в ежа и уполз под шкаф, когда понял, что помереть спокойно ему не дадут.

Он ждал. Легилимент, которого учил сам Лорд, не мог не увидеть в чужой голове свою смерть. Он даже думал, что готов.

Просчитался. Тварь вцепилась в горло мертвой хваткой и медленно двигала челюстями – жевала, давая яду впитаться.

— Прочь! – шипел он, уже не пугаясь, что Лорд узнает его нехитрый секрет. – Не тронь!

Поздно. Как и пытаться оторвать змею от себя, даже если бы клетка не сковала плечи. Он кричал, пока был голос, потом ноги ослабли. Он растянулся на полу, змея исчезла, слепящее сияние – тоже. Неужели придется умирать так по–идиотски? Недожив, недодумав, недовыполнив…

Громкий треск – палочка сломалась под каблуком Лорда, обломки отлетели к дальней стене. Где‑то далеко заскрипела и хлопнула дверь. Медальон. Пробка скользила в окровавленных пальцах, стекло хрустнуло на зубах. Сколько там у него времени? С четверть часа, чтобы найти Поттера – в кровь из… Он зажал горло одной рукой, опираясь на другую, попробовал сесть, но лишь дернулся на полу. Подступал холод, только по правой руке текло горячее и влажное.

Поттер вынырнул из обморочной темноты перед глазами. Откуда он здесь? Неважно – важно, что не надо никуда ползти. Просто сказать ему, что делать дальше.

Воздух с шипением и хлюпаньем вырвался из разорванной глотки. Проклятье! Мальчишка подошел ближе. Ухватить за мантию дрожащими пальцами, притянуть к себе. Сил на долгое объяснение не было.

— Возьми это…

Он надеялся, что Поттер сумеет собрать его воспоминания и добраться с ними до мыслива. В любом случае, другой возможности не будет.

Воспоминания, казалось, вытекали вместе с жизнью. Темнота вокруг сгущалась, в ней сияли только глаза Лили. Хотелось думать, что еще несколько минут мучительного холода и боли – и он сможет взять ее за руку.

— Смотри на меня…

«Лили», – хотел добавить он, но в парселтанге не было таких звуков. Он разжал паль…

Ледяной голос Лорда выдернул из убаюкивающей тьмы. Мальчишка. Поз–з-заботься о мальчике… – тупой иглой вонзилось в висок. – Северус, пож–ж-жалуйста…

Смерть снова отменялась. Неизвестно как, но надо выжить, надо выполнить, надо… в–в-в–в-выж–ж-ж–ж-ж–ж…

Реальность свернулась в плотный колючий шар.

Больница святого Мунго пряталась за фасадом универмага на вечном ремонте. За чем пряталась больница святого Михая в Тырговиште, Гарри так и не узнал – министру Шеклболту открыли каминную сеть, так что они выбрались сразу в приемный покой. Там толпились посетители и колдомедики в непривычных форменных мантиях, одному из которых Кингсли предъявил министерский пергамент. Тот вздохнул, бросил выразительный взгляд на толпу посетителей и попросил обождать (снова пригодился кулон–переводчик).

Гарри уселся на потертую кушетку. Всю короткую дорогу до Тырговиште он думал об одном и теперь решил поделиться сомнениями с Шеклболтом.

— Кингсли, – он тронул спутника за локоть. – Слушай, а если я все‑таки ошибся и мы зря здесь? Это всего лишь имя…

— Много ли Эванов Смитов в Дурштранге? – хмыкнул Шеклболт. – Поверь официальному ответу от директора, ровно один. Эван Смит, с семьдесят первого по семьдесят шестой.

Давешний колдомедик вернулся в сопровождении круглой кудрявой колдуньи – она и повела гостей в палату для неизлечимых.

— Хорошо, хоть кто‑то навестил Ваню, – с улыбкой проговорила она на лестнице. – Он, бедняга, здесь уже давно, и никто к нему не ходит…

Гарри смутился, но Кингсли, похоже, не был настроен разводить сантименты. Наверное, проснулись аврорские ухватки.

— Извините, мэм, но мы не по дружбе, а по делу.

— Лучше чем ничего, – не обиделась медичка. – Он грустить не будет, он о вас забудет через десять минут после ухода, но пока вы с ним, ему будет приятно, что он кому‑то нужен.

Зачем мы здесь? – в очередной раз подумал Гарри, и в очередной раз ответил себе: увидеть и убедиться. Чтобы рассказ Крума, копии дурмштранговских документов и все нестыковки в легенде Смита сошлись наконец в одной точке. Увидеть настоящего Эвана Смита, энергичного толстяка по прозвищу Бладжер, и окончательно убедиться, что хогвартский зельедел – чужак с фальшивыми документами и под оборотным зельем, скорее всего бывший упиванец, который маскируется под… кого, интересно?

Кудрявая медичка распахнула дверь.

— Эван! – позвала она. – К тебе гости!

Рядом, в паре ярдов, заворчал и тихо заскулил оборотень. Сердце екнуло – и заколотилось все сильнее, разгоняя кровь по жилам, пробуждая мозг. Животный инстинкт и старый полудетский ужас сделали свое дело: он рванулся прочь по темному низкому проходу, выскочил на светлый участок, выпрямился во весь рост – и сразу рухнул на пол, задыхаясь. За стеной снова раздалось ворчание – он скорее почувствовал его, чем услышал: звериный слух оставил его вместе со звериным обличьем. Разламывалась спина. Нестерпимо болела шея, заставляя прижимать подбородок к груди. Хотелось прокашляться, но он боялся привлечь внимание оборотня и замер, почти не дыша. В окно светила полная, до рези в глазах яркая луна.